Я стану твоим врагом - Ольга Погожева

Лекарь понял даже раньше, чем имя сына вырвалось из её уст. Если зараза вошла в дом баронессы, то нет таких стен, которые бы помешали лесной хвори добраться до Михаэля.

— Едем, — решительно сказал Януш. — Баронета нужно вывести за город, пока не поздно. Чем дальше от людей и тесных улиц, тем лучше.

— Но… стража не выпускает никого из Галагата…

— Никого живого, — уточнил лекарь, дёргая поводья. — Они не станут возражать, если мы решим похоронить несколько заражённых трупов на старом кладбище. А как только мы доберёмся до леса, я проведу вас к домику лесника, заброшенному, но вполне пригодному для житья. Я сам провёл там несколько дней, пока лежал с лихорадкой. В доме есть припасы, печь, даже лекарства — засушенные коренья и настойки. Вода есть тоже — в ручье под пригорком, недалеко от дома, но её нужно кипятить. На первое время это лучшее, что можно найти в окрестностях Галагата — лучше, чем загородные дворянские имения, куда хворь может добраться через слуг или животных. Сэр Эйр с Михаэлем могут пожить там какое-то время, прежде чем вы не найдёте им что-то ещё. А я позабочусь о ваших слугах — Плоша и Кешну можно пристроить в лечебницу при храме Единого. Там за ними присмотрят. Что?

Марион поймала его за руку, придерживая лекаря, улыбнулась — непривычно мягко, заглядывая ему в глаза — и притянула к себе, коснувшись его щеки губами. Януш замер, впитывая в себя прикосновение теплых губ, вдохнул её запах, с сожалением ощущая, как баронесса медленно отстраняется, отпуская его руку.

— Что бы я делала без тебя, Януш, — тихо проговорила она.

— Не переживайте, — хрипло и невпопад ответил лекарь, — с Михо всё будет хорошо.

Взгляд, которым наградила его воительница, едва не подкосил его окончательно. Счастлив тот мужчина, на которого так смотрит любимая женщина! И Януш готов был отдать многое, очень многое, чтобы Марион смотрела на него так чаще — и только на него…

Он всё-таки сдался, погрузившись в короткий сон — стоя, как лошадь; уперевшись всем телом в железную решётку и низко опустив голову, так, чтобы упавшие на лицо пряди скрыли от глаз соглядатаев его опущенные веки. Он проспал, должно быть, несколько минут — когда он вскинулся, теряя отстатки сумбурного сна, их узкий коридорчик всё так же освещался светом, выбивавшимся из крохотных окошек трёх смежных камер.

Нестор выдохнул, тряхнул головой, вздрогнул и опустился на деревянных ногах на каменный пол — теперь он мог позволить себе присесть, не опасаясь, что провалится в глубокий и смертносный сон.

Чтобы отвлечься от сырых стен и протяжного заразного кашля из соседних камер, Нестор стал вспоминать эпизоды ускользавшего сна, с трудом выстраивая в голове цепочку событий. Снилось что-то странное, ощущения остались самыми неприятными. Вначале он видел Марион, и это оказалось единственным светлым пятном в его сне. Воительница была в полном облачении, с мечом наголо, с рассыпавшимися по плечам длинными волнистыми прядями — такая, какую он её запомнил во время их поединка в Ренне. Марион манила кого-то рукой — и появившийся из ниоткуда Януш, шагнув за ней следом, тотчас провалился, угодив в чьи-то жадные руки. Они дёрнули его к себе, попытавшись утянуть на дно — но Нестор схватил его за руку, не позволяя упасть — и тотчас проснулся, так и не узнав, получилось ли ему помочь Янушу или нет.

Тюремщик, время от времени заглядывавший в их обособленный коридор, каждый раз смотрел на заключенного герцога с ожиданием — но Нестор лишь скалился в ответ, понимая, чего от него ждут. Здесь, среди смертельно больных отбросов общества, смерть молодого генерала была предопределена. Вот только Андоим, отправивший его в эту тюрьму, не учёл, пожалуй, лишь одного — его звериной воли к жизни. Его непоколебимой, как скала, веры — в то, что он выберется отсюда. В другой раз Нестор и сам бы удивился, почему лесная хворь, свалив почти всех заключенных в соседних камерах, не трогала только его, но в тот момент на него снизошла необыкновенная уверенность в том, что так и должно быть. Странным образом он даже не думал о болезни — точно гниение и зараза были чем-то, что его коснуться не могло. Более того, он даже не боялся заражённых соседей, проклинавших всех и вся из своих клеток. Не отшатывался, когда охранники проносили мимо камеры очередной завернутый в грязные тряпки труп — провожал глазами, не трогаясь с места, и вновь застывал, глядя на тяжёлые двери, закрывавшие выход из коридора.

За последние сутки он, то и дело проваливаясь в короткие сны, которые длились едва ли минуту, всё чаще видел в них августейшего Ореста, радостного и возбуждённого — и потому очередное появление тюремщика с привратником и принцем всё же пропустил, никак не отреагировав на их появление.

Но этот сон оказался чуть реальнее предыдущих. Тюремщик угрюмо прошёл к самым прутьям, чего раньше никогда не делал, принимаясь греметь ключом в замке, а Орест, на самом деле радостный и возбуждённый, помахал ему толстым свитком.

— Оправдали! Тебя оправдали, Нестор! — не выдержав, выкрикнул младший сын Харитона, едва ли не подпрыгивая на месте. — Высший Суд принял единодушное решение, и тебя отпускают на свободу! Они даже восстановили тебя в должности главнокомандующего! Нестор, ты слышишь меня?! Ты свободен! Сво-бо-ден!

Железная дверь камеры с лязгом отворилась, ударяя о решётку; и Ликонт медленно разжал пальцы, отпуская прутья. Он почти прилип к ним за всё это время, и первые несколько шагов — вдоль решётки к двери, и первый шаг наружу, за пределы клетки — он сделал, точно продираясь через густой кисель, с трудом переставляя затекшие ноги.

— Я лично привёз решение Суда в тюрьму, чтобы проследить за твоим освобождением. Ну, чтобы ни у кого не возникло искушения задержать тебя ещё на сутки-другие, — Орест заглянул в лицо герцога, сияя улыбкой, и Нестор наконец очнулся, диким усилием заставляя себя слушать и понимать. — Суд ввиду эпидемии не собирался в большом зале, бумаги подписали по-тихому, каждый в своём кабинете. Им даже не пришлось смотреть в глаза друг другу! — Орест прыснул и тотчас посерьёзнел. — Вот, я захватил тебе, — не дожидаясь реакции, принц накинул на плечи герцога тёплый плащ и завязал его, не надеясь на ловкость однорукого друга. — А знаешь, почему оправдали? За неимением доказательств! Когда Высший Суд затребовал у Андоима бутылку с отравленным снотворным, тот даже не смог её отыскать, не поверишь! Задевал куда-то… брат так злился, так злился! Кричал, что флакон выкрали, всех приближенных велел наказать… Но так и не сумел предоставить Суду флакон…

Нестор скосил глаза на радостного Ореста и усмехнулся. В голове по-прежнему не укладывалось произошедшее, картины из недавнего сна путались с реальностью, и каждое слово принца доносилось до него приглушённо, как сквозь вату. Мелькнула слабая догадка, что он сейчас потеряет сознание.