Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки - Николай Пржевальский

Несколько палаток, иногда с десяток и более, чаще же менее, соединяются в одно стойбище. Места таких стойбищ, равно как и продолжительность пребывания на них, сообразуются с временами года и достаточностью корма для скота. При обилии последнего у виденных нами тибетцев перекочевки с места на место должны производиться часто.

Пища. Главною пищей описываемых кочевников служит баранье или, реже, яковое мясо, которое они едят довольно часто сырым. Подобная привычка явилась, вероятно, вследствие затруднительности, иногда невозможности зажечь летом намоченный дождем аргал. Как бы то ни было, но свежему человеку противно смотреть на подобную мясную трапезу тибетцев, обыкновенно усевшихся предварительно вокруг очага. Каждому члену семьи, а также и гостям, если они хотят есть, хозяин бросает, словно собакам или зверям, по куску, тут же отрезанному, сырой говядины. Получивший свою порцию вынимает нож и начинает с жадностью есть окровавленное мясо. Кроме того, тибетцы по временам варят для себя суп из бараньих и яковых костей, сохранявшихся в продолжение трех или четырех месяцев. Кости эти предварительно толкутся, и их навар считается весьма полезным для здоровья.

Подспорьем к мясной пище служит чай с сушеным творогом, называемым чурою; кроме того, в чай подбавляется молоко и масло. Наконец, весьма любимым блюдом служит тарык, т. е. вскипяченное и потом скисшееся молоко. В изготовлении пищи, равно как и в посуде, у тибетцев такая же отвратительная нечистота, какая встречается у монголов, киргизов и у других азиатских номадов [398].

Скотоводство. Исключительное занятие виденных нами тибетцев составляет скотоводство. Земледельческий район отодвигается далее, в местности, ближайшие к Лхасе и вниз по р. Тан-чю, где, верстах в ста ниже устья Сан-чю, скучено, как нам сообщали, довольно густое население тех же подведомственных Синину тибетцев, занимающихся земледелием. Из скота всего более содержатся яки и бараны; в меньшем числе лошади и козлы; обыкновенных коров здесь нет вовсе.

Яки, разводимые тибетцами, встречаются также в Северной Монголии и в горах Алашанских, но лишь в Тибете имеют свою настоящую родину. Здесь на необозримых высоких плоскогорьях, изрезанных горными хребтами, животное это находит все любимые условия своего существования: обилие воды, прохладу в разреженном воздухе и обширные пастбища. Однако последние доставляют лишь скудный корм, главным образом жесткую тибетскую осоку на мото-шириках; помимо этих болот, если и выдается где-нибудь подобие луга, то трава здесь, мелкая, едва поднимающаяся от земли, до того иссушивается бурями, что, как уже сказано в девятой главе, пасущиеся яки принуждены бывают не щипать, но лизать эту траву своим грубым языком. Несмотря на подобную пищу, тибетские яки дают такое же превосходное молоко, как и яки, пасущиеся на роскошных альпийских лугах восточного Нань-шаня. Помимо этого молока, из которого приготовляется отличное масло, тарык и чура, яки доставляют своим хозяевам мясо, кости и грубую шерсть, обстригаемую обыкновенно в феврале; кроме того, животные эти во всем Тибете служат, подобно монгольским верблюдам, для перевозки тяжестей и отчасти для верховой езды. По крутым горам и по самым опасным тропинкам вьючный или верховой як идет уверенною поступью и никогда не оплошает. Даже по льду он ходит и бегает хорошо; там, где очень скользко, катится на своих копытах, словно на коньках. Преобладающий цвет домашнего яка черный, иногда светлокоричневый или пегий; гораздо реже встречаются совершенно белые экземпляры или черные с белыми хвостами. Такие хвосты, как известно, дорого ценятся в Индии и Китае. Нрав описываемого яка дикий, свирепый, охотно они слушаются лишь своих пастухов. В нас же яки всегда узнавали чужих людей и иногда даже бросались к нашему каравану, так что, во избежание свалки, мы принуждены были стрелять дробью в наиболее злых быков(99). В караване вьючные яки, у которых обыкновенно продето сквозь нос деревянное кольцо для веревки, заменяющей узду, не привязываются один к другому, подобно верблюдам, но идут свободно, кучею и даже кормятся по пути. На каждое животное кладется вьюк пудов в пять. Но для того, чтобы завьючить яка, необходимо уменье туземца, да и то иногда наиболее злые или же еще непривычные экземпляры бодают своих вожаков и сбрасывают вьюк.

Сравнительно с домашним яком Северной Монголии тибетский его собрат отличается меньшим обилием или даже отсутствием длинных волос на спине и верхних боках туловища, чем весьма походит на живущего рядом яка дикого, несомненного прародителя домашней породы.

Бараны, содержимые тибетцами в неменьшем обилии, чем и яки, отличаются от баранов монгольских измененными рогами и отсутствием курдюка(100). Рост их большой, нрав дикий, окраска преимущественно белая; голова же черная или, реже, коричневая; нередки и пегие экземпляры; шерсть очень длинная, но грубая. Мясо вкуса незавидного; да и жирны описываемые бараны никогда не бывают, конечно, вследствие плохих пастбищ. Баранье мясо для тибетцев, как и для всех номадов Азии, составляет любимое кушанье; молоко тех же баранов употребляется, как коровье, для еды и на масло; шерсть и шкура доставляют предметы одежды. Наконец, баран в Тибете служит вьючным животным и, с кладью в 25 фунтов, проходит целые тысячи верст [399]. Вместе с баранами тибетцы держат и коз, но в небольшом сравнительно количестве.

Лошади тибетские небольшого роста с грубыми статьями и длинною шерстью, но весьма сильные и выносливые; нрава смирного. Они довольствуются самым скудным кормом; кроме того, взамен зернового хлеба едят сушеный творог (чуру), а некоторые даже сырое мясо. Тем и другим туземцы кормят своих коней, когда пастбища станут уже чересчур плохи, а также во время сильных зимних морозов. От твердой травы на мото-шириках зубы здешних лошадей рано стираются.

Родившись и выросши на громадной абсолютной высоте, тибетские лошади не чувствуют усталости в здешнем разреженном воздухе и с седоком на спине быстро взбираются даже по крутым горам. К такому лазанью применены и вполне ступковидные, не знающие подков копыта описываемых лошадей.

Вообще скотоводство у тибетцев идет очень хорошо, чему трудно даже поверить, зная скудость здешних пастбищ и неблагоприятный климат. Но в Тибете, как и во всех пустынях Центральной Азии, существуют три великих блага для скота: обилие соли в почве, отсутствие летом кусающих насекомых и простор выгонов, по которым животные гуляют круглый год, не зная зимней неволи наших стран. Однако, несмотря на обилие скота, цены на него в Тибете довольно высоки. Так, на нашу звонкую монету, баран стоит 2 рубля; як — 10 рублей; лошадь посредственная от 30 до 40 рублей; 1 гин [400] масла — 20 копеек; 1 гин чуры — 10 копеек. Свежее молоко достать обыкновенно очень трудно, и стоит оно от 7 до 10 копеек за количество, равное нашей бутылке. Для загона скота, в особенности баранов, тибетские пастухи употребляют кожаные пращи, которыми очень ловко бросают небольшие камни.

Нравственные качества. Из всех кочевников, виденных мною в Азии, тибетцы в нравственном отношении были наихудшие. Чуждые гостеприимства и добродушия, столь присущего монголам, не испорченным китайским влиянием, обитатели Северного Тибета, несмотря на свой пастушеский быт, могут поспорить относительно хитрости, жадности к деньгам, плутовства и лицемерия с опытными проходимцами любого европейского города. Всегда, лишь только нам приходилось иметь какие-либо сношения с описываемыми кочевниками, мы убеждались, что это люди без всякой совести и поголовные обманщики. Сначала мы полагали, что таково придорожное население, испорченное проходящими богомольцами; но монголы единогласно уверяли нас, что не лучшие люди живут в Лхасе, да и во всем Тибете. "Душа у них, как сажа, — говорили нам те же монголы, — обворовать, обмануть другого, в особенности чужестранца, считается чуть ли не доблестью в столице далай-ламы" [401]. Затем характерную черту описываемых кочевников, как и всех вообще номадов, составляет лень, чему, конечно, всего более способствует пастушеская жизнь.

Религия виденных нами тибетцев — буддизм, сколько кажется, красного толка; достоверно узнать об этом мы не могли(101). В исполнении обрядов своей веры тибетцы аккуратны и усердны до крайности. Всегда и везде они бормочут молитвы, смысла которых сами не понимают; притом еще зачастую вертят в левой руке небольшой цилиндр, в который вложены молитвы, писанные на клочках бумаги [402]. На шее почти все носят особые амулеты в виде довольно объемистого ящичка, иногда богато украшенного с передней стороны; в этот ящичек укладываются маленькие идолы, различные реликвии, написанные молитвы и заклинания, творимые ламами. Влияние последних на простой народ безгранично; их слова — закон для массы.