Обещаю быть твоей - Адалин Черно

Естественно, чуда не происходит. Я с сожалением отмечаю новый день цикла и почему-то впадаю в депрессию. Мне не хочется выходить из дома, улыбаться, радоваться жизни и убеждать окружающих, что все в порядке, просто мне нездоровиться. Так как не выйти на работу я не могу из-за своего прошлого незапланированного отпуска, то приходится это делать каждый день.

К концу цикла моя апатия проходит, я начинаю чувствовать, жду, когда Богдан приедет из незапланированной поездки, в которую сорвался совсем неожиданно. Он звонит почти каждый день, спрашивает, как у меня дела, интересуется, всё ли в порядке. Он еще один человек, перед которым я притворяюсь, хотя мне кажется, что он это чувствует, иначе бы не уточнял через сообщение, точно ли все хорошо.

Мне нет необходимости притворяться перед ним, но я делаю это раз за разом, не умея иначе. Не хочу его нагружать, потому что по разговорам становится понятно, что Богдан не на курорте. Да и чем нагружать? Что я ему скажу? Что хочу ребенка от него? Что причина моего расстройства отсутствие двух полосок и нормальный цикл? Мы не разговаривали о детях, о том, что он их хочет. Да и есть у него сын.

Ромка, кстати, у его матери. С Анжеликой, насколько я знаю, всё сложно. Лечиться она не хочет, потому что не видит никаких проблем, скучает за ребенком, звонит по несколько раз в день. Я знаю это со слов Богдана. И мне не по себе оттого, что он лишил ее сына. Возможно, увидев его, она бы захотела лечиться? Поняла бы, что ее малыш — единственное, ради чего стоит попробовать.

Тем не менее, я не лезу к Богдану с советами, не пытаюсь заступиться за Анжелику. Они взрослые люди, и я уверена, смогут решить проблемы сами.

Вечером Богдан звонит по видеосвязи. Улыбается, когда я беру трубку. На заднем фоне красивый гостиничный номер с панорамным остеклением. Богдан находится в другом городе. У него там, насколько я знаю, контракт с крупным бизнесменом, который они никак не могут подписать.

— Привет, — говорит заплетающимся голосом.

Я вмиг понимаю, что Богдан выпил и судя по веселой блуждающей улыбке, немало.

— Контракт подписан? — спрашиваю.

— В процессе, — усмехается. — Сегодня мы вместе выпивали. Я два часа слушал о проблемах в его семейной жизни и теперь мне полагается трофей.

Он улыбается, смотря на меня через камеру телефона так, что становится не по себе.

— Ты одна? — зачем-то уточняет он.

— Одиннадцать ночи, Богдан. Конечно, я одна.

Он удовлетворенно улыбается, после чего говорит, что жутко соскучился и хочет увидеть меня обнаженной.

— Даже не собираюсь! — возмущенно произношу, хотя прекрасно знаю, что сделаю всё, чего он захочет.

Сердце начинает учащенно биться о грудную клетку, в горле появляется ком. От предложения Богдана потеют ладошки и становится совсем не по себе. Он хочет, чтобы я разделась перед камерой? Это новый способ меня смутить? Заставить чувствовать себя не в своей тарелке?

— Сделай это для меня, — просит так, что у меня нет ни малейшей возможности отказаться.

Как я могу сказать нет, когда он, наверняка имея возможность провести ночь с любой другой женщиной, выбирает меня. Он явно пьян и полностью расслаблен. Он мог уйти с ресторана под руку с другой, но отдал предпочтение мне. Наверное нельзя быть такой доверчивой и глупой. Мама моей подруги Насти сказала бы, что я совсем себя не уважаю, раз позволяю себе радоваться о том, что мой мужчина предпочел меня, а не кого-то другого.

Я не могу иначе рядом с ним. Чувствую себя особенной. Богдан делает все, чтобы так и было. Делает комплименты, звонит даже тогда, когда может быть занят, пишет сообщения, что не сможет ответить. Я привязываюсь к нему слишком сильно, привыкаю к такому отношению, лелею его, кутаюсь, как в теплую шаль холодным зимним вечером.

— Я жду, Валерия.

Он произносит мое имя таким голосом, что я невольно поддаюсь его игре. Смущаясь, размещаю телефон на барной стойке кухни, снимаю через голову свитер и стаскиваю бретельки лифчика. Поверить не могу, что делаю это, корю за то, что не могу ему отказать. Это плохо. То, что я так сильно к нему привыкла. То, что уже не могу без него. То, что жду его звонков и сообщений. То, что не испытываю ни единого сомнения, раздеваясь перед ним даже тогда, когда он находится за тысячи километров.

Пока раздеваюсь, непрерывно смотрю на экран смартфона, улавливаю то, как Богдан снимает галстук, ослабляет тугой узел и отбрасывает материал в сторону. Следом идет рубашка. Мне открывается его широкая грудь, покрытая небольшим количеством волос, сильные руки и плечи, кадык, который дергается, стоит мне закрыть ладонями свою грудь.

— Охрененная, — шепчет Богдана таким голосом, что у меня не остается ни единого сомнения, что мы что-то делаем не так.

Все происходит настолько естественно и правильно, что я полностью расслабляюсь, запрещая себе думать о чем либо другом. Прекрасно знаю, что никогда не сделала бы подобного для кого-то другого. Богдану я доверяю, знаю, что он ни за что не скомпрометирует меня, не выложит видео в сеть, не станет хвастаться перед друзьями. То, что происходит сейчас, я на сто процентов уверена, останется только между нами.

— Твою мать, — шипит Богдан спустя минут десять моих откровенных движений.