Жизнь так коротка - Игорь Зябнев

Вскоре после позднего ужина я прилёг отдохнуть и сам не заметил, как уснул. Утром проснулся поздно. Взглянув на часы, обнаружил, что уже начало девятого. В помещении оставалось всё по-прежнему, но радисты и гвардейцы сменились. Они дружно поздоровались со мной. Я подошёл к старшему радисту и спросил недовольным тоном:

– Юра, почему меня не разбудили?

– Так никто вас не вызывал, чего зря беспокоить? Час назад приходила ваша жена, увидела, что спите, и ушла.

– Ну, хорошо. Спасибо.

Я в задумчивости поскрёб небритый подбородок и подозвал к себе двух гвардейцев:

– Принесите мне завтрак и бритвенный прибор.

Они козырнули и ушли, а я принялся расхаживать по радиостанции, поскольку сидеть после сна не хотелось. «Сейчас бы прогуляться на свежем воздухе, – мечтательно подумал я, – но нежелательно: вдруг я кому-нибудь срочно понадоблюсь».

Позавтракав и приведя себя в порядок, уселся в кресло и от нечего делать включил «внутренний телевизор». Битый час я обозревал просторы Галлии и Испании, но видел только собственные войска и местных жителей, которые предпочитали от них скрываться. Лишь кое-где начинали происходить первые контакты между представителями оккупационных войск и местной племенной знатью. «Это вполне естественно, – подумалось мне. – Свалились им, как снег на голову, вот они и боятся. А если боятся – значит уважают. Ничего, постепенно привыкнут».

В десять часов мне доложили, что оккупация Балеарских островов завершена, в двенадцать – захвачена Корсика, в час – никаких проблем не возникло на острове Сардиния. Атака Италии должна начаться в пятнадцать ноль-ноль. «Бедный Цезарь, – подумал я. – Лишился трети своих владений, а до сих пор так ни о чём и не подозревает».

В четырнадцать тридцать поступило сообщение, что римские войска в Северной Африке окружены, часть их уже сдалась. «Даже неинтересно как-то, – немного разочаровался я. – Может, в самой Италии будет хоть какое-то сопротивление? Всё-таки их родина». До сих пор силы вторжения не потеряли ни одного человека, лишь несколько десятков были ранены – в основном парашютисты после неудачного приземления.

За десять минут до начала операции я приготовился наблюдать захватывающее зрелище, которое кроме меня никто не мог увидеть. Конечно, в каждый район «боевых действий» послали кинооператоров, но всей полноты картины они не могли охватить. Солнце постепенно клонилось к западу. Редкие облака обеспечивали прекрасную видимость в центре и на юге страны. Лишь на севере Италии местами шёл дождь. С двухкилометровой высоты я заметил, как к западному побережью в районе Рима приближаются около сорока кораблей. Я знал, что ещё одна мощная эскадра должна атаковать южнее. Третья вступит в дело утром, обойдя итальянский «сапог» с востока.

Внезапно с ближайшего крейсера выпустили несколько ракет, и яркое пламя вспыхнуло неподалёку от устья реки Тибр. Спустившись ниже, я увидел, что горит римский флот. Деревянные корабли стояли не очень близко друг к другу, но горящая начинка ракет разлетелась во все стороны, так что у римлян не осталось ни одного неповреждённого корабля.

«Нет, ну что он себе позволяет! – мысленно возмутился я действиями командира крейсера. – Чем ему помешали эти жалкие деревяшки? Всё-таки военные во все времена одинаковы: появилась хоть малейшая возможность пострелять – обязательно выстрелят!» К тому же на римских судах находилось довольно много людей: сами римляне и скованные кандалами рабы. Я не смог наблюдать за их мучениями и, решив впоследствии непременно наказать командира крейсера за проявленную им жестокость, перевёл свой взгляд в сторону берега. Все, кто там находился, в панике бросились убегать вглубь страны, но вскоре остановились. Я присмотрелся внимательнее: толпу держали под прицелом полторы сотни разведчиков. Слышались предупредительные автоматные очереди. Вскоре со стороны моря появились вертолёты с десантниками. Через пять минут две тысячи человек были окружены, лишь немногим удалось скрыться в зарослях высокого кустарника.

Глядя на чёткие действия военных, я понял, что ни о каком серьёзном сопротивлении со стороны римлян ни сейчас, ни в последствии не может быть и речи. Всё это было написано на лицах пленников, которые в замешательстве наблюдали, как с кораблей выгружали военную технику на специальные понтоны. Спущенные на воду катера буксировали их к песчаной отмели. С десантных судов морские пехотинцы выпрыгивали прямо за борт, и по грудь в воде, подняв вверх автоматы, приближались к берегу.

Через каких-нибудь полчаса высадилось около двадцати тысяч солдат, сто пятьдесят танков и боевых машин пехоты. Треть из них по двум грунтовым дорогам направилась вдоль реки в сторону Рима, а остальные, разбившись на мелкие группы, не более полка в каждой, двинулись в расчётных направлениях.

«Пора взглянуть на сам Рим», – решил я. В лучах ослепительно сияющего солнца он был прекрасен. Раскинувшийся на семи холмах город с приблизительно четырёхсоттысячным населением поражал своей архитектурой. В нём имелось много двух– и трёхэтажных каменных домов, хотя часть города была деревянной. Великолепные храмы и дома богатых горожан были украшены мраморными колоннами. В центре Рима росли вековые деревья. По периметру его окружала высокая крепостная стена, в которой имелось несколько массивных ворот. Сейчас они были открыты, и окрестное население свободно проникало в город. Некоторые, закончив свои торговые дела, возвращались обратно. Эту безмятежность вскоре нарушило появление первой группы танков с десантниками на броне. Со стороны других ворот показалась такая же колонна недавно сброшенной с самолётов техники.

Местные жители застыли на месте и некоторое время испуганно смотрели на приближающиеся войска. Потом опомнились и, громко крича, побежали искать защиту внутри города. Происходящее заметили и стражники. Они приготовились закрыть ворота, если железные чудовища пойдут на штурм. Однако танки рассредоточились в цепь и, не доехав до крепостной стены метров сто пятьдесят, остановились. Это дало возможность всем желающим попасть в город, после чего ворота закрылись. Я увидел, как сразу с трёх городских окраин поскакали гонцы с докладом к Цезарю.

Водители танков выключили двигатели, и наступила тишина. Около четырёх часов прибыли ещё пять тысяч парашютистов, которые десантировались в нескольких километрах от Рима. Почти одновременно с ними над городом появились восемь реактивных бомбардировщиков. Они прошли на высоте семисот метров, потом развернулись и синхронно сделали несколько фигур высшего пилотажа. Затем исчезли так же внезапно, как и прилетели.

Цезарь, взобравшись на стену, мрачно созерцал предъявляемую ему демонстрацию военной силы. Я с интересом разглядывал прославленного полководца и политика. Он был облачён в тунику, которая мягкими складками ниспадала с его плеч, открывая взору крепкую шею. Высокий лоб с пролегающими по нему глубокими морщинами обрамляли коротко стриженные светло-русые волосы. Прямой широкий нос с небольшой горбинкой и волевой подбородок говорили о мужественном характере этого человека. Ни один мускул не дрогнул на лице Цезаря, и только яркий блеск серо-голубых глаз из-под густых насупленных бровей да плотно сжатые губы выдавали его недовольство и раздражение.

В это время двумя колоннами прибыла техника с побережья. Рим оказался окружён сплошным кольцом. Появилось несколько вертолётов. Они барражировали на большой высоте, не подлетая близко к стенам города. Но вот один из них пошёл на снижение и вскоре приземлился впереди танков – напротив Цезаря. Лопасти винтов вертолёта ещё немного покрутились и вскоре замерли. В открывшуюся дверь ловко спрыгнул человек в элегантном тёмно-синем костюме и начищенных до блеска чёрных туфлях. В одной руке он держал мегафон, а в другой – небольшой металлический кейс. Следом за ним из винтокрылой машины появились два человека в одежде римских воинов.

Англичанин что-то произнёс, и они втроём направились к воротам. Когда до них осталось метров семьдесят, представительный господин остановился и, подняв мегафон, сказал на безупречном латинском языке:

– Великий Цезарь! Я послан к тебе Верховным Правителем Английской Империи, которая в тысячу раз могущественней твоей. Со мной твои люди. Ты сам отправлял их в разведку десять лет назад. Всё это время они жили среди моего народа и теперь хотят рассказать тебе много интересного. Прикажи открыть ворота, и мы войдём втроём. И ещё: я уполномочен заявить, что войска Английской Империи в любом случае не станут штурмовать Рим: мой повелитель не хочет кровопролития.

– Брось железный аппарат, который ты держишь в руке, и иди к воротам. Тебя пропустят! – властно крикнул Цезарь. Даже в эту минуту он ничуть не потерял своего величия.

Одна створка ворот приоткрылась ровно на столько, чтобы пропустить моего представителя и его спутников. После этого ворота снова заперли, а парламентёров повели по крутой каменной лестнице. Вскоре они оказались на небольшой площадке, где кроме Цезаря находились два военачальника высокого ранга и пятнадцать солдат. Прибывшие приветствовали Цезаря: римляне опустились на одно колено, прижав правую руку к груди и склонив голову, англичанин же остался стоять, но тоже склонил голову. Цезарь обратился к нему: