Игра без правил - Владимир Моисеевич Гурвич

Монахи во главе с отцом Георгием занялись подстреленным Иннокентием. Лобанов отошел от них. Внезапно с колокольни храма, словно возвещая о только что случившимся происшествии, тревожно зазвонил колокол. Лобанов взглянул наверх и внезапно у него возникла одна мысль. Никому ничего не говоря, он быстро зашагал к церкви.

По узкой лестнице он поднялся на колокольню. Это было довольно высокое строение и с него открывался широкий вид на раскинувшуюся внизу равнину. Он хорошо помнил, что одна из картин была написана как бы при взгляде на пейзаж сверху. И сейчас он точно знал, откуда смотрел художник.

Лобанов спустился вниз. Картина, которую он здесь увидел, выглядела следующим образом: монахи под аккомпанемент громких стонов раненного, уносили его с поля боя. Джордж с потерянным видом стоял рядом, но им не помогал. Натали находилась возле него, вид у нее был очень хмурый и неприступный, как у ощетинившейся копьями защитников крепости.

Лобанов подошел к этой паре.

— Как он? — спросил Лобанов Натали.

— Не знать, я плохо понимать в ранениях, — отозвался вместо Натали Джордж, так как она хранила молчание.

К ним приблизился отец Георгий.

— Ранение не опасное, кость не задета. — Несколько секунд он молчал. — Мне очень неприятно, что в монастыре, где витает дух Божий, случился такой страшный инцидент. Вы поступили неправильно, придя сюда с оружием.

Лобанов вдруг почувствовал раздражение. Этому святоше неприятно, что здесь возникла перестрелка, а он едва не отдал в этой божьей обители Богу душу.

— Я тоже об этом сожалею, отец Георгий, но что поделать, борьба с дьяволом происходит повсюду, в том числе и в монастырях. Вы же лучше меня знаете, что ему абсолютно плевать на то, что здесь проживают столь благочестивые люди. Тем более Бог в этой ситуации оказался неспособным меня защитить иным способом, кроме как вложив мне в руки оружие. Так что не я виноват, что здесь случилось. — И он красноречиво посмотрел на небо, где сидел главный виновник.

По реакции священника он видел, что тот шокирован его богохульными речами. Но ему было на это наплевать, сейчас его гораздо больше интересовали Джордж и Натали.

— Джордж, тебе не пора возвращаться в свою банду? — громко спросил он.

Джордж смущенно посмотрел на него.

— Знаешь, у меня есть идея, — продолжил Лобанов. — Я тут неподалеку видел небольшую кафешку. Что если нам выпить за встречу. Честно говоря, я и не чаял тебя тут увидеть. Поэтому особенно рад.

Предложение выпить просто не могло не вызвать у Джорджа оживление, даже несмотря на прискорбность всех сопутствующих ему обстоятельств. Плейбой радостно закивал головой.

— Ты с нами? — спросил Лобанов у Натали.

— Нет, я хочу навестить Иннокентия, узнать, что с ним, — довольно резко проговорила она.

— Мы тебя будем там ждать. Передай ему мои пожелания скорейшего выздоровления, — насмешливо произнес Лобанов.

Они молча дошли до кафе. Заведенице было совсем маленьким, так что массивная фигура Джорджа заняла почти половину его площади. Среди батареи бутылок Лобанов разглядел любимое шотландское виски плейбоя.

Его он и заказал.

Они сели за столик, разлив виски по бокалам.

— Ну что, Джордж, за встречу и за успех.

— Да, да за встречу и за успех, — поддержал тост Джордж.

Они выпили.

— Как тебя братва не обижает, не держит за «шестерку»?

— Что есть «шестерка»? — спросил Джордж. — Я знать, эту цифра, но не понимать тебя.

— Это не цифра, это человек, который находится в услужении у всякой мрази. Он ходит для них за сигаретами и выпивкой, чистит им обувь, стелет постель, вытирает за ними, когда те блюют. А бывает, когда рядом нет женщин, заменяет их.

Джордж пристально и одновременно грустно посмотрел на Лобанова.

— Ты оскорблять меня?

— Да нет, я всего лишь интересуюсь твоим новым статусом. Какую грязную работу ты должен выполнить, дабы оправдать обещанное тебе вознаграждение. А может, тебя поручили меня убить? Пользуясь тем, что мы родственники, тебе это легче сделать, чем другим. Я вот тебя не обыскал, а ты сейчас достанешь пистолет и прострелишь мне голову.

— Я совсем не хотеть тебя убивать. Я хотеть, чтобы ты оставаться жить.

— Это очень благородно с твоей стороны. Но меня только что не без твоей помощи едва не пристрелили, и я чудом спасся. То ли с помощью своего пистолета, то ли с помощь Господа Бога. Но при этом ты говоришь, что не хочешь, чтобы меня бы убили. Как это все совместить, мой дорогой Джордж?

Джордж ответил Лобанову своим любимым способом: он взял бутылку и плеснул из нее в бокалы. Однако на этот раз Лобанов не поддержал его намерение. Он взял бокал плейбоя и поставил рядом с собой.

— Нет, уж, ты сперва ответь мне на мой вопрос. Речь идет как никак о жизни и смерти. Согласись, это немного важней, чем выпить очередную порцию виски.

— Я понимать твой вопрос, но мне трудно отвечать на него. Я любить тебя, я знать, какой ты смелый человек. Но они заставлять меня быть с ними. И предлагать много денег, а они мне так нужны, — вдруг глубоко вздохнул он.

Лобанов подумал, что в сознании Джорджа есть что-то очень детское. На него даже трудно обижаться, он из тех, кто не способен контролировать себя: свои чувства, эмоции, поступки. Он думает в одном направлении, а поступает совсем иначе и при этом испытывает совсем не те ощущения, которые диктуют внешние обстоятельства. Джорджа просто разрывают на части непримиримые противоречия; он хочет быть и с ним, и с теми, получить от них деньги и помочь ему их победить. Его беда в этой ситуации в том, что каждая из сторон предлагает ему лишь часть того, что он желает, а вот выбирать, что из этого взять, а от чего отказаться, он, судя по всему, никогда не умел. Иначе не превратился бы в плейбоя, то есть в человека, который при любых обстоятельствах плывет по течению. А оно, на его несчастье, то и дело меняет русла. Что же ему, Лобанову, в таком случае делать, посочувствовать этому ребенка-гиганта? Ну уж нет, там, на кладбище, не заметно было, что Джордж намеревался его пожалеть.

— Нет, мой дорогой Джордж, так дело не пойдет. Надо выбирать. Либо ты на моей стороне, либо на стороне моих врагов. Вот твой слегка подраненный дружок четко выбрал: он мой заклятый враг. И нам обоим легко: каждый ясно знает, как он к другому относится. И у нас