Тайная жизнь кошки. Как понять истинную природу питомца и стать для него лучшим другом - Джон Брэдшоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, самой главной причиной, почему мы воспринимаем кошек как маленьких людей, является определённая схожесть их мордочек с человеческими лицами. Глаза у них смотрят в одном направлении, как и у нас, а не чуть вбок, как у большинства животных (включая хорьков). У них круглые головы и большие лбы, что напоминает нам внешность младенца. Лица младенцев вызывают у людей сильное желание заботиться о них, особенно у женщин детородного возраста. Кошки способны удивительным образом влиять на людей: так, учёные обнаружили, что простой просмотр снимков с забавными щенками и котятами временно улучшает мелкую моторику, словно бы подготавливая людей к заботе о хрупком малыше[146].
То, что люди предпочитают животных с детскими лицами, можно наблюдать на примере «эволюции» плюшевого мишки. Изначально коричневые медведи изображались довольно натуралистично, но на протяжении ⅩⅩ в. образ плюшевого мишки претерпел изменения, постепенно он приобретал всё более инфантильную внешность: его тело уменьшилось, голова — особенно лоб — выросла, а заострённая морда превратилась в пуговичку носа, как у ребёнка[147]. Подобные требования, вызвавшие данные изменения, исходили не от детей, игравших с медведями (дети до 4 лет одинаково рады и большим медведям), а от взрослых, преимущественно от женщин, покупавших игрушки. У кошек же всегда было «правильное» сочетание черт, вызывавшее к ним симпатию. Ещё большей популярности им добавили многочисленные кошачьи образы, достигшие своего апогея в японском мультяшном персонаже «Хэлло Китти», у которого голова крупнее тела, а лоб больше остальной части головы.
Кошки обладают врождённой внешней привлекательностью, которая импонирует нам. Но, несмотря на то, что это качество рождает у нас желание общаться с ними, вряд ли его достаточно для того, чтобы поддерживать дружеские отношения. Панды также выглядят очень привлекательно — в основном по тем же причинам. Изображение этого животного, ставшее логотипом Всемирного фонда дикой природы (WWF) более 50 лет назад, помогло собрать миллионы долларов. WWF признаёт ключевую роль, которую сыграла забавная внешность панды в этом успехе: достаточно вспомнить такие кампании по сбору средств, как «Панда заставила меня сделать это»[148]. В то же время никто из тех людей, кто встречал панду, не станет утверждать, что она идеальный домашний питомец. Просто эти животные не слишком любят людей — и друг друга. Так что особая привлекательность, хоть и является важной, не может быть единственным качеством, из-за которого мы любим кошек.
Своим успехом в качестве домашних питомцев кошки обязаны не только своей внешности, но ещё и готовности строить отношения с людьми. В процессе одомашнивания кошки развили способность взаимодействовать с нами привлекательным для нас способом, и именно это свойство позволило им совершить трансформацию из простого истребителя грызунов в друга и компаньона. Наша потребность в практических навыках кошек пошла на убыль, но, несмотря на это, их численность увеличилась, причём большая их часть стала в первую очередь домашними животными.
Мы испытываем привязанность к нашим кошкам, а что чувствуют они?Дикие кошки в основном воспринимают людей как врагов, поэтому ответ кроется в тех изменениях, которые происходили с кошками в процессе одомашнивания. В своей эволюции кошки ушли не так далеко, как собаки. Собаки по большей части работали с человеком, помогая пасти скот, охотиться и сторожить, а потому развили уникальную способность обращать пристальное внимание на человеческие жесты и мимику. Кошки работали независимо от человека, самостоятельно выполняя задачу по истреблению грызунов. Поэтому всё их внимание было сосредоточено на окружении, а не на их владельцах. Изначально им не нужно было заключать с людьми тесный союз, как собакам. Тем не менее даже на ранних стадиях одомашнивания кошки нуждались в пище и крове, который предоставляли им люди, когда грызунов было мало. Успешными были те кошки, которые сочетали природные умения охотиться с приобретённой способностью одаривать людей своим обществом.
Но привязанность кошек к людям не является чисто утилитарной, в ней, несомненно, есть эмоциональная составляющая. И если, как мы знаем, кошки умеют испытывать привязанность к другим кошкам, почему они не могут чувствовать то же самое по отношению к своим владельцам? Процесс одомашнивания позволил кошкам расширить их дружественные социальные связи, включив туда не только членов своего собственного (кошачьего) семейства, но также членов людской семьи, которая заботится о них. В силу того, что кошачье общество далеко не столь развито, как собачье, мы не можем ожидать от каждой кошки такой же степени преданности, какую демонстрируют собаки по отношению к своим хозяевам. Та продолжительная привязанность, которую способны проявлять дикие кошки к членам своего собственного семейства, стала ресурсом, обеспечившим формирование у кошек новой способности устанавливать тесные дружеские связи с человеком.
Каждый раз, когда у меня возникает желание согласиться с теми скептиками, которые утверждают, что кошки лишь притворяются, что любят нас, я вспоминаю о своем коте Сплодже. Это был стерилизованный, длинношёрстный уличный кот, столь же замкнутый, сколь дружелюбны и общительны были его мать и сестра. Он предпочитал сидеть в углу комнаты, а не у кого-то на коленях. Если в дом приходили гости, он вставал с крайней неохотой, потягивался и медленно покидал комнату. Он не боялся людей, просто не любил, когда его беспокоят. И всё-таки Сплоджу нравилась парочка избранных людей. Одной из них была моя студентка, занимавшаяся исследованиями. Она приходила ко мне домой, чтобы поиграть с ним в игры — это было частью её научной работы. После первых нескольких визитов он бежал, едва услышав её голос у дверей: вероятно, вспоминая о том, как весело он проводил время в предыдущий раз.
Вторым объектом привязанности Сплоджа был всё-таки я. Каждый раз, когда он видел, как я сажусь в машину, чтобы ехать на работу, он садился в саду перед домом и сидел там целый день, даже если шёл дождь, в ожидании, когда я вернусь. Завидев мою машину, он бежал по подъездной дорожке и садился у машины. Как только я открывал дверцу автомобиля, он тотчас же заскакивал внутрь, громко мурлыкая. Бегло изучив салон, он обычно ставил задние лапы на пассажирское сиденье, а передние — на мою ногу и начинал тереться мордочкой о моё лицо. Вряд ли можно сомневаться в том, что подобное поведение было продиктовано сильной эмоцией и что эта
