Свитки Мертвого моря - Майкл Бейджент

Подобные открытия продолжали совершаться на протяжении многих веков, вплоть до нынешнего времени. Одно из самых знаменитых открытий подобного рода – открытие, которое совершил в конце XIX в. Мозес Уильям Шапира, торговец антиквариатом, имевший собственную лавку в Иерусалиме. В 1878 г. Шапира познакомился с несколькими арабами, которые были вынуждены бежать от собственных старейшин и оказались на территории нынешней Иордании, на восточном побережье Мертвого моря. Там, в одной из пещер у Вади-Муджиб, прямо напротив Эн-Геди, расположенного на противоположном берегу Мертвого моря, арабы, по их собственным словам, обнаружили целые груды каких-то ветхих тряпок, которые они изорвали в клочья, надеясь отыскать под ними спрятанные сокровища. Но им удалось найти только какие-то темные кожаные свитки. Один из арабов носил такие свитки при себе и впоследствии всегда утверждал, что обладание ими принесло ему удачу. Именно в этом, по его словам, заключалась главная причина его нежелания продать свитки. Впрочем, возможно, что он просто хотел продать их подороже.

Шапира, которому не раз случалось продавать различные древности европейским коллекционерам и музеям, был заинтригован. Действуя через шейха, с которым он был на дружеской ноге, Шапира сумел скупить весь корпус этих материалов. Они состояли из пятнадцати пергаментных полос размерами три с половиной на семь дюймов. Посвятив несколько недель изучению своего приобретения, Шапира установил, что перед ним – фрагменты весьма древнего списка Книги Второзакония,[150] существенно отличавшиеся от канонического библейского текста.

В 1883 г., после целого ряда визитов и консультаций со специалистами, Шапира привез свои фрагменты свитка в Лондон. Его приезду предшествовал настоящий ажиотаж и громкая шумиха в прессе. Ознакомившись с фрагментами, британские эксперты признали их подлинными, а их переводы были вскоре опубликованы в «The Times». Взглянуть на свитки приехал сам премьер-министр Великобритании Уильям Гладстон, обсуждавший вопросы их приобретения с владельцем – Шапирой. В беседе была упомянута сумма в 1 млн. фунтов – колоссальные деньги по тем временам.

Правительство Франции также прислало известного ученого, бывшего, кстати, давним врагом Шапиры, и тот быстро преодолел Ла-Манш, чтобы обследовать свитки и составить доскональный отчет. Шапира отказался предоставить французу возможность тщательно ознакомиться со свитками. В итоге французу было позволено лишь бегло осмотреть два или три фрагмента. Затем, вследствие неуступчивости Шапиры, ученый потратил два дня, изучая еще два фрагмента, выставленные в стеклянной витрине, и терпя постоянные толчки со стороны других посетителей музея. В отместку и, вероятно, с досады и разочарования француз наконец объявил все фрагменты подделками. Другие ученые, даже не дав себе труда взглянуть на фрагменты, подхватили его оценку, и вся история с реликвиями вскоре обернулась фарсом.

В итоге Шапира разорился. Опозоренный и доведенный до отчаяния, 9 марта 1884 г. он застрелился в номере отеля в Амстердаме. Принадлежавшие ему фрагменты свитков были приобретены одним лондонским антикваром-букинистом за 10 фунтов 5 шиллингов.[151]

С тех пор они исчезли из поля зрения специалистов. Впрочем, возможно, они рано или поздно будут найдены где-нибудь на чердаке или среди диковин в собрании какого-нибудь частного коллекционера. Как показали последние попытки обнаружить их след, фрагменты, вероятно, уплыли в Австралию вместе с одним торговцем антиквариатом.

Целый ряд современных специалистов в этой области, в том числе и Джон Аллегро, посвятивший истории свитков Шапиры специальное исследование, был убежден, что эти фрагменты, вероятнее всего, были подлинными. Если бы они были найдены веком позже, утверждал Аллегро, они, по всей видимости, были бы признаны такими же подлинными, как и материалы, обнаруженные в Кумране.[152] Но тогда, в конце XIX в., самолюбие и репутация ученых, а также ангажированность их оценок были еще более распространенным явлением, чем в наши дни. И в результате многие потенциально бесценные памятники почти наверняка оказались безвозвратно утраченными.

Тем не менее открытия, сравнимые с находками Шапиры, продолжают появляться и в наши дни. Так, например, в конце 1970-х гг., когда мы сами располагали лишь весьма поверхностными представлениями о свитках Мертвого моря, нам однажды позвонил наш общий друг из Парижа, собиратель антиквариата. Он спросил, не могли бы мы устроить встречу с ним в одном из ресторанов Лондона, неподалеку от Чаринг-Кросс. Особенно настойчиво он приглашал Майкла Бейджента, профессионально занимавшегося фотографией. Наш друг попросил Майкла захватить с собой фотокамеру, но тщательно замаскировать ее.

Явившись на ужин, Бейджент нашел нашего приятеля в компании трех незнакомцев: коллекционера из Америки, палестинского коммерсанта и инженера из Иордании. Он сопровождал их до соседнего банка, где они уединились в небольшой комнате, и вскоре на столе появились два массивных деревянных ящика, каждый из которых был заперт на три замка. «Мы не знаем, что находится в этих ящиках, – заявил один из банковских служащих. – Более того, мы не желаем знать, что в них». После этого служащий вышел, оставил в комнате Бейджента наедине с четырьмя его компаньонами.

Прямо из банка позвонили в Иерусалим, и было получено нечто вроде разрешения на сделку. Затем иорданский инженер достал большую связку ключей и один за другим отпер оба ящика. Оказалось, что внутри их находятся тонкие картонные полосы, на каждой их которых были наклеены (прямо клейкой лентой!) по нескольку дюжин фрагментов древних пергаментов и папирусов. Эти фрагменты явно провели в ящиках долгое время, были собраны из различных источников и содержали тексты на разных языках, в частности арамейском, древнееврейском, древнегреческом и арабском. Как и следовало ожидать, далеко не все в столь пестром собрании обрывков оказалось действительно ценным. Как было установлено впоследствии, многие из этих фрагментов представляли собой малоценные артефакты – рецепты и документы о коммерческих сделках, заключенных в античности, которые были затем стерты чем-то вроде древнего ластика. Но были среди них и другие.

Это собрание попало в Лондон с черного рынка свитков, действовавшего в 1950– 19б0-е гг. в Иерусалиме и Вифлееме. Оно было привезено из Израиля во время войны 1967 г. или вскоре после нее. И вот теперь оно выставлено на продажу правительством одной неназванной европейской страны, причем продавец запросил за всю коллекцию 3 млн. фунтов. Бейджента тут же попросили сделать ряд фотографий фрагментов, чтобы потом предъявить их в качестве образцов. В общей сложности Бейджент сделал более ста фотоснимков. Всего же на картонных полосах были прикреплены многие сотни (точнее – более 2 тысяч) фрагментов, большинство из которых оказались достаточно крупных размеров.

За десять с лишним лет, прошедшие с тех пор, мы так больше ничего и не узнали об этом собрании. Если сделка действительно состоялась, она была осуществлена тихо, без лишнего шума и без ведома широкой публики. Не исключено также, что вся коллекция попрежнему хранится в подвалах лондонского банка, или в каком-нибудь другом надежном хранилище, или, наконец, в собрании частного коллекционера.

Сделки подобного рода, в одной из которых нам довелось косвенно участвовать, в те времена, как мы впоследствии выяснили, не были чем-то из ряда вон выходящим. В течение последующих десяти с лишним лет в ходе работы над книгой нам поневоле приходилось вступать в контакты с разветвленной полуподпольной сетью торговцев антиквариатом и коллекционеров, причастных к вывозу свитков Мертвого моря. Эта сеть носит международный характер, и размах совершаемых в ней сделок по масштабам вполне сравним с нелегальной торговлей предметами искусства или драгоценными камнями. Сделки на многие сотни тысяч фунтов заключаются почти мгновенно, а роль контракта в них выполняет обмен рукопожатиями.

Решающее значение на подпольном рынке свитков имеют два фактора. Один из них – это действия Йадина и израильских военных в период сразу же после войны 1967 г., когда делец по имени Кандо был вызван для дознания и под нажимом признал существование так называемого Храмового свитка. Неудивительно, что эта акция нарушила хрупкое «перемирие» и повлекла за собой откровенное недоверие между израильскими и арабскими коммерсантами. В результате многие материалы из числа найденных бедуинами, попавшие в руки к израильтянам, были нелегальным путем переправлены в Амман или Дамаск, и даже в еще более далекие страны. А оттуда они перекочевали на Запад по кружным маршрутам через Турцию и Ливан.

Вторым фактором, повлиявшим на формирование подпольного рынка торговли свитками Мертвого моря, явился закон, принятый по настоянию и под патронажем ЮНЕСКО, согласно которому любые древности, вывезенные из страны происхождения, должны быть возвращены на родину. Было заявлено также, что закон этот имеет обратную силу. Вследствие этого люди, вложившие огромные суммы денег в скупку материалов свитков или рассчитывавшие продать эти материалы за большие деньги, теперь лишались возможности публично объявить об имеющихся у них реликвиях. В результате этот закон лишь способствовал формированию черного рынка, загнав его в еще более глубокое подполье, и, естественно, вызвал резкий скачок цен.