Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна - Светлана Фортунская

– Я бы не торопился, Кот, – произнес он хриплым шепотом, – подожди, пока она вернется в комнату…

Хлопнула дверь комнаты, и тоненько запело, разбившись, дверное стекло.

– Ну вот, теперь, пожалуй, можно рискнуть, – сказал Ворон. – Думаю, у нас скоро появится возможность провести практические занятия на местности… Я имею в виду небелую магию.

Небелой магией, в отличие от белой, черной и нейтральной, называются всякие мелкие кошачьи пакости – чих там, сглаз или перебегание дороги. Ворон давно уже переживал то обстоятельство, что я не могу пока приобрести практические навыки в использовании исконных кошачьих талантов, поскольку врагов, к которым можно было бы их применить, у нас не было, за исключением пьющей соседки, но Лада строго-настрого запретила предпринимать против той какие бы то ни было меры, мотивируя свое решение тем, что-де бедная женщина от нас и так натерпелась. Не знаю, что она имела в виду. Если Лада подразумевала превращение сожителя пьющей соседки в Жаба, то это, на мой взгляд, скорее было добрым делом, чем злым.

Но я отвлекся.

Итак, я выглянул в коридор. И увидел абсолютно белые стены и усыпанный осколками зеркал пол. Я принюхался. Гарью не пахло – а я было подумал, что Лада в гневе подпалила обои. Но нет, противопожарное заклинание, наложенное на нашу квартиру в предновогодние дни, еще действовало, поэтому молнии, которые метали синие глаза Лады, не привели к пожару. Однако с обоями все же что-то случилось.

Я пригляделся. Обои были на месте. Но их рисунок – на белом фоне вились раньше золотые и зеленые загогулинки – исчез бесследно.

И вдруг осколки на полу зашевелились, и я увидел маленькую змейку, выползающую из кучки битого стекла. Золотистую такую змейку, знаете ли. И тут, как всегда бывает, когда вначале не видишь очевидного, но стоит только заметить раз – и уже не можешь не замечать все остальные разы, если вы понимаете, о чем я, – так вот, я увидел, что весь пол, все груды осколков шевелятся, и всюду – зеленые и золотые змейки ползают, извиваются, встают на хвосты, а одна даже раздула капюшон – так, как это делают кобры, перед тем как ужалить. А на капюшоне у нее золотые очки. Змейка эта была очень маленькая – с огрызок карандаша длиной, они все были очень маленькие – но орал я громко. Наверное, меня было слышно на другом конце города.

О, как я орал! Как я кинулся обратно в кабинет, захлопнув за собой дверь, как я взлетел – даже, по-моему, не касаясь лапами дерева – на самую верхнюю книжную полку и забился там в уголок, дрожа от ужаса! О, как я дрожал! Дрожь моя передалась книжным полкам, и они дрожали вместе со мной. Тонкие книжки, среди которых прятался Ворон, посыпались на пол.

– Что случилось? – спросил меня перепуганный Ворон. – Пожар? Или она разрушила стену?

– Хуже, – промямлил я, заикаясь: язык отказывался мне повиноваться. – Там змеи!.. С обоев!..

Ворон, конечно, меня не понял. Он полетел посмотреть сам. И всюду ему надо совать свой длинный клюв!

Я попытался его не пустить, спрыгнул на пол и встал грудью перед дверью.

Я кричал, что не позволю открыть дверь в коридор, что надо подождать, пока эта нечисть там передохнет с голоду, и, пока она не передохнет, дверь открывать нельзя, а мы как-нибудь потерпим, мы как-нибудь обойдемся, в конце концов есть форточка, и я всегда могу сбегать украсть что-нибудь у соседей, и он тоже, но минуя дверь, в эту дверь нельзя пройти или пролететь…

Увы – все было впустую, и не только потому, что Ворон не желал ничего слушать. А еще и потому, что, пока я говорил, несколько змеек проползли под дверью в тот крохотный зазор, который имелся внизу, и теперь шастали по комнате быстро и хозяйственно, уж наверное, в поисках пищи; я снова взлетел к потолку и забился в угол самой верхней полки. Говорят, что любовь придает силы. Не знаю, так ли это, а вот насчет страха – в этом я уверен. Никакой любви со страхом не сравниться, когда нам надо перемахнуть через забор, или влезть на дерево, или совершить еще какой-нибудь славный подвиг во имя спасения своей жизни.

Увы мне – я совсем не учел, что змеи тоже умеют лазить по деревьям.

И по другим поверхностям.

Эти очкастые золотистые и зелененькие твари ползли по боковой стенке книжных полок так, как будто всю свою жизнь только этим и занимались. Впрочем, всю свою жизнь они только этим и занимались – когда были узором на обоях.

Надо было что-то делать, надо было как-то спасаться, и я пожалел, что в свое время не превратился, то есть не трансформировался, в птицу. Сейчас бы вспорхнул – и вся недолга.

Между тем из кухни доносились испуганные вопли Домовушки и кваканье Жаба – змеи добрались и туда, и Жаб от ужаса позабыл, что умеет разговаривать по-человечески.

У Ворона даже оперение посерело.

– Ты представляешь, Кот, – прошептал он хрипло, – что будет, если кого-нибудь ужалят?! Тогда Лада станет причиной гибели живого существа!

Нет, как вам это нравится! Вместо того чтобы думать, как нам спастись, эта честолюбивая птица беспокоилась о сохранении за Ладой ее наследственных прав!

– Мне плевать, – мяукнул я – тоже, между прочим, шепотом, – мне плевать, главное, чтобы меня не укусили!

Он, кажется, не слышал меня.

– Я надеюсь, Домовушке достанет здравого смысла не перекидываться в таракана, ведь змеи такого размера питаются в основном насекомыми… Надо что-то делать, Кот, на тебя одна надежца, ты же у нас маг… Лада, скорее всего, сейчас в невменяемом состоянии, от нее не будет никакого толку…

От страха Ворон даже перестал выражаться заумно.

В его словах было рациональное зерно. Я представлял себе очень хорошо – ну, как будто видел собственными глазами, – чем сейчас занимается Лада. Она ревет. Ревет, уткнувшись в подушку, и, наверное, накрыв голову другой подушкой. До нее сейчас не докричишься. А жаль! Потому что я совершенно не представлял, что можно сейчас сделать. То есть мои мыслительные способности были начисто парализованы страхом.

– …И убивать их нельзя, – бормотал тем временем Ворон, – они ведь живые!

– Какие такие живые! – взвизгнул я, наблюдая, как самая настырная змейка поднялась уже на высоту человеческого роста и одолевает последние сантиметры третьей сверху полки, а на последней скрываюсь я. – Они бумажные! То есть они состоят из краски!

– Ну придумай же что-нибудь! Ты же умный!

Если бы мне не было так страшно, я бы возгордился. Шутка ли – Ворон, сам премудрейший преминистр, назвал меня умным! Прежде определения, которые он находил для обозначения моих умственных способностей, варьировались в диапазоне между «тупица» и «балбес».

– Я начинающий! Я еще даже не молодой специалист! – орал я, лихорадочно вспоминая все известные мне способы борьбы со змеями. Мангусты у нас не было, так же, как и ежа. Может, исходя из первоосновы этих тварей, стоило бы попробовать растворитель – ацетон там или уайт-спирит? Хотя вряд ли: попытайтесь уайт-спиритом смыть краску с обоев – не получится. Может быть, применить обыкновенную воду – обои ведь делаются из бумаги?