Стальная империя (СИ) - Васильев Сергей Александрович

— Но Ваше Величество, что подумают в офицерском обществе… К тому же, она не состояла на военной службе!

— Это легко исправить, Владимир Николаевич. Будем считать, что мы договорились и школа разведки будет носить имя героя России полковника государственной безопасности Марии Александровны Темниковой… Да, я знаю, такой награды и такого звания не существует… Две минуты назад не существовало… Вам всё понятно?

Полковник Лавров, взглянув в глаза императора и забыв, что одет не в военный мундир а во франтоватый купеческий костюм с котелком, со словами “так точно!” вскинул руку к виску, развернулся через правое плечо и сделал несколько шагов строевым шагом, но, опомнившись, оглянулся по сторонам и вольной походкой покинул место рандеву. По-стариковски подволакивая ногу, в противоположную сторону удалился монарх. А бабочка-махаон, всё это время неподвижно покоившаяся в листве, взмахнула бархатными крыльями и вознеслась в безоблачное синее небо. Поднявшись выше кроны столетнего дерева, выше золотых маковок кремлевских церквей, она улетала туда, куда отправляются души людей, полностью выполнивших свой долг и успокоенные тем, что на Земле их дела не забыли и оценили по достоинству.

Накануне. Либава и окрестности.

Болванка шестидюймового снаряда срезала, как скальпелем, молодую зелень и забросала комьями земли машущих лопатами служивых. Рослый унтер, протерев засыпанные песком глаза, сплюнул, стряхнул застрявшую в складках обмундирования грязь и погрозил богатырским кулачищем невидимым коммендорам.

—Не отвлекаться, черти! — прикрикнул он на своих молодых испуганных подчиненных и, подавая пример, опять взялся за кайло пугающих размеров.

«Умный — в артиллерии, щеголь — в кавалерии, пьяница — во флоте, а дурак — в пехоте». Поговорка была старой и не учитывала множества новых реалий, поэтому адаптировать ее для Императорских Инженерно-Дорожных Войск не успели. Да и характеристика «трудолюбивые» плохо ложилась в стихотворный размер. Кроме того, ее не без основания оспаривали и Императорские Инженерно-Саперные войска. Саперы спорили с артиллеристами за «умных», причем тоже довольно аргументированно. А еще дорожники были храбрыми: чинить, к примеру, рельсовый путь под огнем противника — занятие не для трусов.

Когда передовые линии англичан под Либавой дрогнули, приданный второй дорожной бригаде штурмовой отряд отбросил британские пикеты за версту, но редкие пули и малочисленные снаряды все равно долетали до стройки, внезапно развернувшейся на месте разрушенной ветки. Работавшие над восстановлением путей солдаты и офицеры обращали на них внимание не больше, чем на слепней.

— Все, господин капитан, путь готов. Мы проверили, за рощей им эту бандуру видно не будет.

— Реперы целы? А то артиллеристы нам всю плешь проедят, — усатый и лысый, как коленка, капитан вытер лоб подолом офицерской рабочей рубахи.

— А что им сделается? Господа британцы даже и не поняли, зачем рядом с порушенными путями нужны эти столбы. Пехота-с. Да еще и, прости Господи, морская. Или вообще, — поручик скривил лицо в гримасе, полной презрения, — гусары.

— Ну ладно… Давайте сигнал. Через полчаса наши снова атакуют и островитянам станет совсем не до нас.

Два могучих паровоза тащили огромный многоосный транспортер медленно и осторожно. Полковник-артиллерист подавал сигналы машинисту, пока отметка на борту транспортера не заняла нужное положение относительно бетонного столбика с цифрой «7».

Паровозы выпустили облака пара, застучал нобель-генератор, опоры опустились и встали на отлитые рядом с полотном бетонные плиты. Длиннющая труба двенадцатидюймового ствола поползла вверх, задираясь почти под сорок пять градусов, а кран в то же время плавно опускал на исполинский лоток тысячефунтовый фугасный снаряд для следующего выстрела.

— Русские! Русские ведут обстрел! Броненосцы!

— Нет, господа, это не броненосцы. Это двенадцать дюймов, а не девять и четыре. И стрельба ведется одиночными. Они как-то умудрились притащить сюда береговую пушку.

Людское море цвета хаки волновалось: солдаты Его Величества пытались пробиться к сходням, чтобы, наконец, оказаться на борту кораблей, которые увезут их домой, подальше от снайперских выстрелов, пулеметных очередей, ночных ножей пластунов и почти бесшумных револьверных пуль, от шрапнели, гранат и фугасов.

Стоявшая у пирса «Звезда Темзы», казалось, сначала вжалась в волны, а потом подпрыгнула. Ошметки цвета крови и хаки взлетели вверх вместе со щепками палубного настила. Солдатское море колыхнулось, ограждения упали и несколько десятков фигур рухнуло в воду. Раздался многоголосый вопль.

— Уильям, дайте очередь из «Виккерса» над головами этих баранов. Морской пехоте — применить штыки, если толпа прорвет ограждение.

— Но…

— Мы уходим сегодня. Грузим всех, кого успеем, в том числе на палубы броненосцев…

— А остальные, сэр? Те, кто сейчас сдерживает русских?

— Остальным не повезло.

Тогда же Йокосука.

— Русские превосходили нас во всем, сэр. В ходе. Они, судя по всему, врали о том, что с их машинами что-то не в порядке или им не хватает угля. В бронировании — их оконечности явно были усилены, и наши фугасные снаряды не нанесли им никакого вреда. В огневой мощи — дальнобойность их орудий превосходила нашу на двадцать кабельтовых и они не испытывали затруднений, ведя огонь с больших дистанций, и снарядов у них было вдоволь. В средствах наблюдения… В связи, наконец. Они заняли позицию в шестидесяти кабельтовых, а мы просто до них не добивали. Они начали расстреливать нас, как на учениях. У нас горело все. По «Бленхейму» били коммонами, пробивая ему палубу, и он перевернулся уже на восьмом или девятом залпе, сэр. К тому времени дым от пожаров заволакивал нас от бака до юта, мы просто не могли стрелять… Когда «Барфлер» начал рыскать на курсе и отстал, они пошли на сближение, расстреляли его с пятнадцати кабельтовых и пустили торпеды. Я сам видел след с головного. И торпеды дошли, сэр. С полутора миль. А потом они начали вколачивать снаряды нам прямо в борта, по двое на одного, чередуя залпы, и почти не использовали средний калибр.

— Вот как, лейтенант? Выпейте, успокойтесь. Ваш рассказ крайне важен для Империи.

Зубы молодого офицера несколько раз звякнули о стекло.

— Благодарю, сэр. Мне кажется, средний калибр полностью бесполезен в современном бою, сэр. Мы несколько раз попали по ним из шестидюймовок, повредили одному из «Пересветов» трубу, но было уже поздно. Мы оба уже не могли дать больше двенадцати узлов: эти их фугасы по-настоящему ужасают. Наши носовые и кормовые оконечности были размочалены еще в первой фазе боя. Мне кажется, «Виттельсбах» и тот «Пересвет», что шел последним, перешли на бронебойные еще с сорока кабельтовых и они пробивали пояс «Ринауна», сэр…

— Семь дюймов Гарвея — это слишком мало, — вздохнул один из адмиралов. — И даже семь дюймов Круппа… Нам придется придумать, что теперь делать с «Дунканами», джентльмены.

— Мы надеялись на наши двенадцать дюймов никелевой стали. Выдержали четыре залпа, по одному с каждого броненосца… С двадцати пяти кабельтовых хоть один снаряд из залпа, да попадал, а мы… Дальномеры были давно разбиты — еще на сближении, наводчики десятидюймовых башен просто не видели цели из-за дыма пожаров… Мне кажется, «Ринаун» попал одному из этих дьяволов в борт, но ничего не произошло, он шел, как заговоренный. А потом меня ударило в руку и… Больше я ничего не помню.