Концерт Патриции Каас. 9. В космосе и ниже - Марк Михайлович Вевиоровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С добрым утром, край родной!
Песни были разные, мелодии тоже казались весьма разнообразными, но что-то выдавало общий источник.
До свиданья, дорогая,
Расстаемся мы с тобой.
Я – налево, ты – направо,
Так назначено судьбой.
Шурочка Беляева пела то под аккомпанемент рояля, то под звуки всего ансамбля, то под гитару Свиридова, но ее прекрасный голос не менялся – он завораживал слушателей.
Не цветы меня
не радуют,
ни весна
Где ни лягу,
где ни сяду я
Все одна.
Счастье в туче скрылось,
Что ж тут говорить.
Все, что было
сердцу мило,
Надо позабыть.
Но грустные куплеты сменялись мажорными, жизнеутверждающими.
Бегут, мелькают версты,
Ну, где же мой перекресток?
Где ждет меня
необходимая
Любовь навеки …
И вдруг Шурочка переходила с этих позабытых мелодий на старинные романсы, не забытые и возможно вечные.
Зачем тебя,
я милый мой,
узнала,
Зачем ты мне ответил
на любовь?
Уж лучше бы я
горюшка
не знала,
Не билось бы сердечко мое вновь …
В создании концертов-представлений принимали участие не только музыканты, но и Антонина Свиридова и Гриша Свиридов – исполнители и участники могли похвастаться полноценным художественным образом не только в виде аранжировки, но и виде костюма.
И еще был невидимый участник всех без исключения постановок и выступлений – это была немолодая и очень молчаливая женщина Юдифь Мануиловна Лейтес.
Конечно, это была совершенно другая история, но она была тесно связана со Свиридовым.
Немолодую талантливую женщину-концертмейстера Лейтес и ее мужа изуродовали пьяные хулиганы – они раздробили им пальцы. Свиридов вывез их прямо из клиники, где им делали операции, привез в город, Тоня и Уля помогали им обставлять квартиру – у них руки еще были в повязках.
А потом Дарья Михайловна (а по паспорту Юдифь Мануиловна) стала незаменимым сотрудником Дома культуры – в ее ведении были все ноты и тексты всех без исключения произведений российских и иностранных авторов, и только она моментально могла отыскать нужный документ.
Но играть она не могла и почти всегда сидела во второй кулисе, курила как паровоз и слушала музыку.
Дежурный пожарник, пост которого находился рядом, угощал ее чаем …
А Шурочка пела:
Лишь гудки певучие
Смолкнут над водой,
Я иду к рябинушке
Тропкою крутой.
Сарафан и платочек Шурочки так хорошо укладывался на текст песни …
Ой, рябина кудрявая -
белые цветы.
Ой, рябина-рябинушка
сердцу подскажи …
А затем после минутной паузы и совсем незаметного исчезновения со сцены
В зимнем парке
тишина смеется
И деревья
тихие стоя
Мы с тобой гуляли,
лето вспоминали,
У нас есть наша песенка
– давай ее споем.
И вдруг совершенно неожиданно – музыку как-будто подменили: рояль, труба, гитара, скрипка, ударные:
Будь со мной,
будь со мной,
Будь со мной
всегда ты рядом!
Будь со мной,
будь со мной
Будь со мной
всегда ты рядом!
Сменилась не только музыка – на сцену вылетела пара: девушка в юбке колоколом с оборочками и парнишка в узких брюках и черной жилетке.
Мало того, что они выделывали черт знает что, так и к Шурочке подскочил такой же парнишка, а ее длинное платье вдруг превратилось в такой же короткий колокол, и вытворяли они тоже черт знает что!
Будь со мной,
будь со мной
Будь со мной
всегда ты рядом!
И снова мгновенно все меняется – и музыка, и песня, и наряд Шурочки.
В длинном, почти до пола, красивом закрытом платье нежного персикового цвета она пела:
Мы с тобою
встретились
весною
Улыбаясь,
тихо ты сказал:
Осенью,
весною,
летом
и зимою
Будь со мною рядом.
И снова буйство музыки и танца
Будь со мной,
будь со мной,
Будь со мной
всегда ты рядом!
Будь со мной,
будь со мной
Будь со мной
всегда ты рядом!
Будь со мной,
будь со мной,
Будь со мной
всегда ты рядом!
Будь со мной,
будь со мной,
Будь со мной
всегда ты рядом!
Будь со мной,
будь со мной
Будь со мной
всегда ты рядом!
Будь со мной,
будь со мной,
Будь со мной
всегда ты рядом!
Зал неистовствовал!
Шурочка Беляева могла спеть все, что угодно, хотя и предпочитала протяжные русские лирические песни …
ЗВУКОЗАПИСЬ
«Мальчик» Олег в студии звукозаписи во время записи пения Шурочки заставил звукооператоров – сотрудников Потаповича – снять спектрограмму ее голоса.
И, удивившись и насладившись удивлением кандидатов и докторов наук в драных джинсах, сидящих за пультом звукорежиссера, Олег пошел к Владику Медякову и показал ему эту спектрограмму.
Владик понял Олега сразу, и без объяснений и без понуканий взялся за паяльник.
Несмотря на высочайшую квалификацию программиста свои схемы он всегда паял сам.
И голос Шурочки с коррекцией Олега и Владика зазвучал так, что амбициозные и заслуженные кандидаты и доктора наук встали и в пояс поклонились мальчишкам и стали называть их на «вы» и по имени и отчеству.
А Шурочка пела
Плесните колдовства
в хрустальный мрак бокала,
В расплавленных свечах
мерцают зеркала.
Голос Александры Беляевой, и без того высокий, чистый, звонкий, зазвучал удивительно завораживающе и заполнял собою весь зал.
А в зале стояла такая тишина, что было слышно, как за стеной Дома культуры проехала машина – тихая, с электроприводом …
Напрасные слова –
виньетки ложной сути,
Напрасные слова
не трудно говорю,
Напрасные слова,
уж вы не обессудьте,
Напрасные слова,
я скоро догорю.
Казалось, что ее голос стал еще звонче и выше, хотя выше уже было некуда.
У вашего крыльца
не вздрогнет
колокольчик,
Не спутает следов
мой торопливый шаг.
Вы первый миг конца,
Понять мне
не позвольте,
Судьбу
напрасных слов
не торопясь решать …
Голос Шурочки Беляевой звенел, пел во всем объеме зала и страдал так мучительно, что у слушателей невольно навертывались слезы на глаза.
В зрительном зале творилось что-то невообразимое.
Даже тетки из колхоза, которых побаивался даже сам Свиридов, которые «я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик», которые прошли в жизни все возможное и невозможное, рыдали белугами …
А преподнося цветы Шурочке мужчины становились на колено перед этой девочкой-девушкой, еще нескладной, но удивительно красивой …
Потом, с концерта ее провожал скромный и тихий мальчик, он нес цветы и Шурочка держала его под руку …
