Последний Катон - Матильде Асенси

Что говорил мне Фараг в катакомбах Святой Лючии? «Даже если правда причиняет боль, она всегда лучше лжи». Теперь я задумывалась о том, что лучше: причинившая вред доброта моего брата или несправедливость. А может, я сомневаюсь потому, что речь идёт о моём брате, и я отчаянно ищу способ его оправдать? Или дело в том, что жизнь сложена не из белых и чёрных блоков, а представляет собой многоцветную мозаику с бесконечным числом комбинаций? Разве жизнь не является смесью двусмысленностей и взаимозаменяемых оттенков, которые мы пытаемся зажать в абсурдные рамки норм и догм?

К тому времени, как я дошла до такого философствования, наша маленькая группа, завернув за угол, вдруг оказалась на площади базилики Гроба Господня. Я восторженно застыла на месте. Передо мной находилось место, где был распят Иисус. Я почувствовала, как к глазам подкатывают слёзы и рвутся наружу растроганные чувства.

Базилика, построенная по приказу святой Елены в том месте, где, как она полагала, был найден Истинный Крест Христов, являла собой поразительное зрелище: прямые углы, прочный тысячелетний камень, большие зарешёченные окна, квадратные башенки с черепичными кровлями… а на площади толпились люди всех рас и сословий. Вокруг узких деревянных крестов грудились группы туристов, на разных языках поющих религиозные гимны, которые, смешиваясь в резонаторе площади, напоминали нескладный гул. Здесь же, в портике, стояли и обогнавшие нас по дороге православные монахини, повернувшись спиной к другим монахиням, католическим, в светлых облачениях с короткими юбками. У многих женщин на шеях, подобно бусам, висели красивые чётки, а другие перебирали их в такт молитве, стоя на коленях на твёрдом каменном полу. Тут также было много католических священников и монахов из самых разных орденов, и виднелось множество длинных густых бород, типичных для православных монахов, которые к тому же носили цилиндрические головные уборы разных видов: гладкие, украшенные обшивками, кружевами, похожие на козырёк крыши и даже с длинными покрывалами, ниспадающими по спине до пояса. Над всем этим человеческим хаосом летало множество белых голубей, казалось, не обращавших на людишек никакого внимания и планировавших с одного окна на другое в поисках лучшего вида на это зрелище.

Фасад у базилики был незаурядным, с двумя одинаковыми дверями, расположенными под двумя тоже одинаковыми окнами со стрельчатыми арками, хотя правая дверь, на удивление, была заложена большими каменными блоками. А внутри… Ну, внутри просто дух захватывало. Поскольку вход был с боковой стороны нефа, полная перспектива не открывалась, пока не пройдёшь довольно большое расстояние, но на всём его протяжении дорогу освещал свет сотен свечей. Я была так взволнована, что едва могу припомнить всё увиденное. Отец Мёрфи подробно рассказывал нам обо всём, что нам встречалось. В атриуме, у входа, в окружении канделябров и ламп находился Камень Помазания, большой прямоугольный кусок красного известняка, на который, по преданию, положили тело Иисуса после снятия с креста. Охваченные религиозным чувством люди лили на камень святую воду, а потом десятки рук тянулись, чтобы смочить в ней платки и чётки. Подойти туда было невозможно. В центре базилики находился Католикон, где, как считается, был расположен Гроб Господень, фасад которого покрыт лампадами в красивых серебряных шарах. Над дверью находились три картины, посвящённые воскресению Иисуса и написанные в разных стилях: латинском, греческом и армянском. Пройдя мимо двери Католикона, мы попали к небольшому склепу, называемому Часовня Ангела, потому что, согласно традиции, именно здесь ангел возвестил святым жёнам о воскресении. За следующей дверцей находилась сама Святая Гробница, маленькое, узкое помещение, в котором виднелась мраморная плита, покрывавшая настоящий камень, на котором лежало тело Иисуса. Я на секунду преклонила колени (людей было столько, что большего сделать было нельзя) и вышла с меньшим горением, чем вошла. Пожалуй, окружение было гипнотическим и способствовало возникновению некоего религиозного «стокгольмского синдрома», но давка в толпе лишала меня благочестивого пыла.

Спустившись по лестницам, мы попали в то место, где святая Елена обнаружила три креста, как описывает в своей «Золотой легенде» Иаков Ворагинский. Это было широкое, пустое каменное помещение, в одном из углов которого железной оградой было отгорожено точное место, где нашли реликвии. Поглаживая бороду, отец Мёрфи начал рассказывать нам легенду, и так мы обнаружили, что знаем намного больше, чем один из прославленных мировых специалистов. Но любезный толстый археолог скоро понял, что находится в обществе экспертов, и с полнейшим смирением выслушал наши высказывания и мнения.

Мы обошли базилику сверху донизу, включая ротонду Анастазис, и во время осмотра Пьерантонио и отец Мёрфи пояснили нам, что этим храмом одновременно владели католическое, греко-православное и армянско-православное сообщество и что равновесие поддерживалось «статусом кво», то есть хрупким соглашением, которое, за неимением лучшего, пыталось примирить христианские церкви в Иерусалиме. В базилике могли также проводить службы православные копты, православные сирийцы и эфиопы, и Фараг очень возмутился по этому поводу, так как у коптов-католиков такого права не было; но отец Мёрфи взмолился, чтобы он не подливал масла в огонь и что сейчас не до новых народных восстаний.

Когда мы закончили осмотр базилики, отец Мёрфи с моим братом предложили нам продолжить туристический обход других святых мест города.

— Мы ещё не всё посмотрели, — возразила я. — Осталась подземная крипта.

Пьерантонио непонимающе взглянул на меня, а Мёрфи Кларк довольно улыбнулся.

— Доктор, откуда вы знаете о существовании крипты? — заинтригованно спросил он.

— Очень долго объяснять, Мёрфи, — ответил ему Фараг, не дав мне вставить ни слова, — но мы очень хотим её осмотреть.

— Это будет непросто… — задумчиво пробормотал он, снова теребя себя за бороду. — Эта крипта принадлежит Греческой Православной Церкви, и лишь нескольким католическим священникам, которых можно легко пересчитать по пальцам одной руки, посчастливилось туда войти. Может быть, вашему брату кустоду Салине удалось бы получить разрешение.

— Да я ведь даже не знал о её существовании! — растерянно проговорил мой брат.

— Я тоже не видел крипту, отче, — ответил Мёрфи, — но, как и вашей сестре, мне бы очень хотелось это сделать. Попросите разрешения у православного Патриарха Иерусалимского. Достаточно будет одного звонка.

— Это так необходимо? — поинтересовался мой брат перед тем, как просить о политически обязывающих одолжениях.

— Уверяю тебя, что да.

Пьерантонио направился к выходу и, укрывшись от толпы в уголке атриума, за дверями, вытащил из кармана сутаны сотовый телефон. Ему потребовалось лишь несколько минут.

— Готово! — радостно сообщил он, вернувшись к нам. — Ищем отца Хризостома. Это было не так-то просто! Судя по всему, это тайная крипта, скрытая в самой глубине базилики. Жаль, вы не слышали все удивлённые и недоверчивые возгласы по телефону. Как вы узнали о её существовании?

— Это очень долгая история, Пьерантонио.

Мой загоревшийся брат обратился к первому же православному священнику, который попался ему на пути, и через несколько минут мы стояли перед батюшкой с седоватой бородой в уборе модели «козырёк крыши», точь-в-точь как у флорентийцев эпохи Возрождения. Отец Хризостом, на груди которого висели на ниточке очки, посмотрел на нас в полной растерянности. По выражению его лица было ясно видно, что он ещё не пришёл в себя от недавнего звонка. Пьерантонио заговорил первым и представился, назвав все свои титулы, которых оказалось больше, чем я подозревала, и отец Хризостом уважительно пожал ему руку, хотя удивлённое выражение так и не исчезло, застыв у него на лице. Затем представили всех остальных, и наконец православный священник дал волю тягостному чувству, сжимавшему его испуганное сердце:

— Я не хотел бы лезть не в своё дело, но не могли бы вы объяснить, как вы узнали о существовании крипты?

Кремень ответил:

— Из старинных документов, описывающих её постройку.

— Вот как? Тогда, если мои вопросы вас не затруднят, мне хотелось бы уточнить кое-что ещё. Мы с отцом Стефаном всю свою жизнь храним находящиеся в крипте реликвии Истинного Креста, но даже не подозревали о том, что кто-то о ней знает и что существуют документы, описывающие её постройку.

Спускаясь к глубинам земли этаж за этажом, мы с Фарагом и Кремнем рассказали то, что знали о крестовых походах и тайном хранилище, не упоминая при этом о ставрофилахах. Наконец, пройдя сотни каменных ступенек, мы дошли до прямоугольной комнатки, на вид используемой в качестве кладовой. На стенах висели портреты бывших патриархов, покрытая полиэтиленовыми чехлами мебель, казалось, спала сном праведных, и тут даже было старое облачение православного священника, неподвижно висевшее на вешалке, словно привидение. В глубине железная решётка скрывала вторую деревянную дверь, за которой, похоже, находилась наша цель. Увидев нас, со стула поднялся старичок с длинной седой бородой.