Тайны острова Пасхи - Андрэ Арманди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя эта речь Флогерга была произнесена весьма добродушным тоном, но, не говоря уже о ее неправдоподобии, к ней примешался и чуть заметный оттенок вежливой насмешки. Прокурор с минуту сурово изучал его лицо, а затем продолжал:
― Хочу верить вам, милостивый государь... Должен вам верить, потому что без этого... (он сдержал гневный жест). Так вот, господа, факт таков: вот уже полтора месяца, как против меня ведется систематическая травля, чтобы очернить...
― Странно, очень странно, ― сказал Флогерг. ― Как раз полтора месяца тому назад я приобрел эту газету. Изумительное совпадение! Разрешите мне приказать, чтобы сюда подали нам все номера газеты за это время.
― Не к чему! ― оборвал прокурор. ― Я в двух словах познакомлю вас с делом, и я рассчитываю, что после этого... Но не буду забегать вперед. Это началось и с тех пор продолжается под одним и тем же заголовком, который, как лейтмотив, повторяется в разных газетах: «Под красной мантией».
Сперва я только презирал всю эту желчь, я презрительно отталкивал ногою бессильные стрелы клеветы, отскакивающие от брони моей репутации, которая является ценою целой трудовой и неподкупной жизни.
Но гнусный наемник, сквернивший своими грязными ногами честную жизнь, подбирал эти стрелы, собирал их мало-помалу в пучок, который с каждым днем все увеличивался...
― Простите, ― с восхищением перебил Флогерг, ― но какой чудесный полет красноречия! Какая сила слова! Позволив мне, господин прокурор, записать теперь же эти периоды, чтобы напечатать их в предстоящем опровержении. Итак, вы сказали: стрелы клеветы... броня репутации... гнусный наемник... увеличивающийся пучок стрел. Какие образы, какие удачные обороты фраз! Продолжайте, милостивый государь, я буду стенографировать.
Но на этот раз Флогерг перешел ― слегка, чуть заметно, но все-таки перешел ― границу правдоподобного лиризма, и прокурор насторожился.
― Не к чему, милостивый государь, ― сухо сказал он, вставая. ― Я был публично оскорблен в ваших газетах. Я требую публичного извинения, я требую, чтобы оно было принесено немедленно, в первом же номере, на первой странице и под прежним заголовком. Если я не получу этого законного удовлетворения, то мне придется обратиться к суду и выступить на нем частной стороной. Надо ли напоминать вам, что я главный прокурор...
― И что судьи заимствовали у волков похвальный обычай ― не поедать друг друга?.. ― прервал Флогерг. ― Не к чему, господин прокурор, ваши желания будут удовлетворены, если только...
― Если только? ― повторил прокурор.
Флогерг делал вид, что чрезвычайно затрудняется ответом.
― Если только... о, это, конечно, очень невероятно, но... а если факты окажутся обоснованными?..
― Милостивый государь! Вы осмеливаетесь предполагать...
Флогерг, очень спокойный, а потому и очень уверенный в себе, как будто снял с своего лица любезную маску и выразил на нем только ледяное безразличие.
― Я ничего не предполагаю, сударь, потому что я ничего не знаю. Будьте добры еще раз присесть на минуту; я сейчас велю подать досье.
Вытребованное по телефону досье было подано, быть может, только-только пятнадцатью секундами раньше, чем это позволяло правдоподобие версии Флогерга; и я заметил, как при виде этого досье еще более побледнело и без того уже бледное, окаймленное черной бородой лицо высокого старика; я ясно увидел, что он почувствовал ловушку и вооружился для твердого отпора.
Флогерг небрежно открыл досье и стал пробегать документы:
― Магуд, Франсуа-Тибо, родился в Лавале, в 1866 году... это именно вы?.. Доктор прав в 1892 году, тема диссертации: «Право смерти в течение веков». Прекрасное заглавие! Мне кажется, оно вдохновило вас на вашу деятельность... Вот здесь подсчет осуждений, вырванных у присяжных вашим ужасным и великолепным красноречием: 1220 лет тюрьмы, 775 лет вторичного заключения, 166 лет каторжных работ, 190 лег бессрочной каторги; наконец... о, это апофеоз: двадцать шесть казней, двадцать шесть голов, и среди казненных ― пять женщин!.. Какой страшный успех!.. Вот здесь помечено, что этим числом вы побили все рекорды... на три головы!.. Здесь только не сказано, женщинам ли принадлежали эти головы?..
Прокурор вскочил:
― Милостивый государь, эта зловещая шутка...
По-прежнему холодный, Флогерг одним жестом снова усадил его:
― Вы называете это шуткой ― двадцать шесть голов? Черт возьми!.. Вам могли бы дать прозвище, данное когда-то члену Конвента Барреру-де-Вьезаку: «Анакреон гильотины».
― И в этом все обвинение, которое мне бросают? ― с горечью сказал прокурор. ― Обвинение в том, что я твердо исполнял свой долг, защищая священные права оскорбленного общества! Я считаю это за честь.
― Разумеется... разумеется, ― по-прежнему спокойно продолжал Флогерг, ― но я вижу несколько пробелов в этом длинном списке. По-видимому, вы не всегда были столь непреклонны в своих обвинениях. Вот здесь написано: отказ от обвинения; какой красивый жест! Но кто же был этот обвиняемый?.. Ах, вот и пометка: Дело Марии Лекеллэ, судебная сессия в Ренне. Отравление. Вы были тогда уже прокурором департамента.
Прокурор едва заметно содрогнулся.
― Она была воспитательницей в одном замке, ― сказал он. ― Владелец замка и мальчик, сын его, внезапно умерли, отравленные ядовитыми грибами. Все обвинение основывалось на доносе старой и глухой няни, которая будто бы слышала, как господин ее перед смертью обвинял в отравлении воспитательницу. Я счел своим долгом не придавать значения такому слабому доказательству. Что же в этом дурного?
― Боже мой, да кто же говорит, что в этом есть что-нибудь дурное? Простое совпадение! Воспитательница, бывшая также и любовницей владельца замка, а в то же время и любовницей видного чиновника департамента... да, все это есть в досье... после оправдания предъявила завещание покойного, делавшее ее наследницей ― простое совпадение! Через некоторое время она вышла замуж за этого чиновника, вашего друга... совпадение! Он уступил вам за смехотворно малую сумму, уплата которой вами остается к тому же сомнительной, земли, расположенные по берегам Ранса, где в скором времени должна была пройти линия железной дороги, удесятирившая первоначальную цену земли... чистейшее совпадение! Но зато постоянный доктор этого замка, живший в соседнем городе, был вызван только после смерти отравленных. Старая няня утверждает, что когда она хотела вызвать его, то ей сказали, что это уже сделано, и сказала ей это ― воспитательница. Печальное совпадение, только и всего.