Страна золотых пагод - Станислава Рамешова

Кутодо была безлюдна. Я стояла затерянная в скучной, почти кладбищенской тишине. На белые ряды ложилась тень. И светлые плиты с текстами на минуту показались надгробиями. В безмолвии они выплывали из сумерек одна за другой.

Неужели мне страшно?.. Самой неловко за минутное малодушие. Но вот оно, спасение: песчаная дорожка пересекла строй мраморных плит и повела к воротам. Облегченно вздохнув и не оглядываясь, устремляюсь к выходу. К людям, к машине.

Через полчаса мы в Мандалае. Стемнело. В сумерках тонули зубцы дворцовых стен с башнями-пьятатами. Тускло отсвечивала неподвижная водная гладь рва. Почему-то припомнилось, что этот ров стал могилой для многих членов королевской семьи: король Тнбо, взойдя на трон, умертвил всех своих возможных конкурентов.

Пролить кровь, а тем более королевскую? Ведь это тяжкий грех. Поэтому жертвам наносили удар деревянным молотком и в красных бархатных мешках бросали в воду.

Мандалай и Сикайн разделены могучей Иравади, а соединены самым длинным в Бирме мостом Ава, названным так в честь лежащего рядом в развалинах города. Длина моста почти два километра. Построенный в 1934 году, он был разрушен во время второй мировой войны. В 1954 году его восстановили; в центре пролегла железная дорога, по краям — автострады. Но проехать по мосту не так-то просто: он забит буйволиными повозками, объехать которые просто невозможно. Мы продвигались вперед черепашьим шагом. За мостом остановка. Военные: два мотоцикла л «джип». Поджидают нас. Снова приветственные улыбки, короткий разговор с Тюнтином. Но что такое? Наши сопровождающие расселись в тени дерева, явно настроившись отдыхать.

— Будут нас ожидать здесь, — радостно сообщил Тюнтин. — Можем ехать куда угодно и на любое время.

Логично рассудили: теперь мы в безопасности. Держим курс к «Пещере Будды».

Приземистое, полукруглое строение встретило нас всего одним открытым входом, остальные были заперты. Недлинный ряд обуви перед входом означал, что посетителей внутри не так много. Мы добавили туда свою и вошли.

В сумрачном зале восседали, отливая медным блеском и тесно прижавшись друг к другу, совершенно одинаковые божества. Мы переходили от одной статуи к другой, и скоро у меня зарябило в глазах: выражение лиц, длинные мочки ушей, черные волосы, золотые ногти, оранжевые тоги и даже драгоценные камни в диадемах — все было утомительно одинаковым.

— Сколько же их всего?

Я досчитала до сорока двух и сбилась. Придется начать сначала. Лучше с конца, двигаясь от одного к другому. У последней статуи я остановилась изумленной. Что это? Диадема зияла пустотами — камни украдены.

Невозможно было поверить в это. Кто из бирманцев дерзнул бы поднять руку на святыню? Чья это «заслуга»?

Мы вышли из «пещеры» и поднялись по лестнице на холм, откуда открывалась неповторимая панорама города Сикайна. Сотни живописных холмов, и на каждом пагода. Белая, светящаяся, со сбегающей вниз лестницей.

Пагоды Сикайна отличаются от традиционных ступ с золотистыми тхи, которые так типичны для юга страны. Это скорее храмы с тонкими, ажурными башенками. Монастыри разбросаны среди холмов. На фоне выжженной солнцем травы они кажутся сказочными замками, окруженными гигантской дугой Иравади. Монастыри и пещеры на холмах стали прибежищем для сотен бирманцев во времена японской оккупации во второй мировой войне.

Справочник был сух и лаконичен: «Пагоду Каунхмудо воздвиг над зубом Будды, привезенным с Цейлона, король Тилуин Ман. Ее полусфера достигает высоты сорока шести метров, установлена на трех ступенчатых террасах, периметр нижней — сто двадцать два метра».

Об этой пагоде в народе рассказывают такую легенду.

Умирал король, пришло его время оставить на земле пагоду. Когда ему показали эскиз будущего строения, он разгневался, позвал свою любимую королеву, которая только что кормила грудью ребенка, приподнял белое кружевное эйнджи и сказал: «Вот какой формы должна быть пагода!»

Есть другая версия, мало чем отличающаяся от первой.

Долго думал король, какую поставить пагоду. Однажды он вошел в покои королевы, та кормила грудью ребенка. Зрелище было так целомудренно и прекрасно, что решение созрело мгновенно.

Более трехсот лет изумляет людей красотой гигантская белая полусфера с маленьким золотым торчащим наверху тхи.

Каунхмудо — не традиционная ступа. Это храм с одной лишь статуей Будды внутри. Своей необычной формой она привлекала издалека, но вблизи разочаровывала. Белизна ее оказалась замшелой, а пол внутри был так нечист, что к вечно улыбающемуся божеству босиком идти не хотелось.

— Куда теперь? — спросил Тюнтин. — В какую пагоду?

— Ни в какую. Куда-нибудь к ювелирам. Посмотреть, как чеканят серебряные ковши и чаши.

У каждого города своя слава, которую создают ему мастера. В Магуэ живут лучшие кузнецы, на озере Инле — ткачи, в Мандалае — каменотесы и ювелиры, в Сикайне — чеканщики.

Издавна завоевали славу кустарные ремесла и народные промыслы. Бирманское прикладное искусство народно в истинном значении слова: оно делается руками народа и адресуется народу. В редком доме не найдется керамической посуды, деревянной поделки или бамбуковой плетенки. Из раковин жемчужных устриц бирманцы делают редкостной красоты чаши, светильники, тарелки с ажурной резьбой.

Часами можно смотреть на шелковые ткани ручной работы — «ламе» с золотым и серебряным шитьем. Прежде из этой изысканной ткани шили одежды королю и его свите, теперь в нее облачаются артисты балета.

Под руками народных мастеров оживают нехитрые материалы — глина, тростник, тыква, превращаются в полные очарования вещи.

Никого не оставит равнодушным лаковая миниатюра: на зеркально-черном фоне светится золотая вязь рисунка. Секрет изготовления лаковых подносов и шкатулок бережно пронесли мастера через многие поколения до наших дней.

Технология промысла сложна. Сначала готовят лак. В него входит сок тропического дерева, твердеющий на воздухе и смешанный с различными добавками. Лак наносят на основу, дают высохнуть, тщательно полируют. Повторяют этот процесс несколько раз, пока черная поверхность не заблестит, как зеркало. Тогда на нее наносят тонкий рисунок золотом. Основа изделий чаще всего бамбуковая. Это придает вещам легкость и прочность.

Бирманцы очень любят и очень дорожат всем национальным. «Колониальное мышление», годами насаждавшееся англичанами, не нашло здесь благодатной почвы. Молодежь (за редким исключением) не стремится одеваться на иностранный манер, не стремится жить, «как на Западе».