Ходячее проклятье в Академии магии - Марина Гришина

— Вот, дело говоришь. А ты, — старушка повернулась к усевшемуся возле двери Арику, — отнеси-ка мо́лодцам зелья. Вас, поди, тоже потрепало. Да умойтесь хоть, там на заднем дворе бочка есть с водой талой.

Она всучила парню свёрток с лекарствами и выпроводила, похлопывая по спине.

— Да сильно не спешите! У нас тут и без вас дел хватит. Правда, касатик? — Бабуля хитро прищурилась на стоящего возле меня эльфа. От выпитого зелья голова перестала кружиться, но глаза окончательно закрылись, и я уснула.

* * *

— Что сделать надо? Поможешь? — Эльф устало опустился в ногах у тревожно спящей девушки.

— А что тебе за её жизнь не жалко? — Старушка приблизилась к нему и бойко скрестила руки на груди.

— Сколько ты хочешь? Деньги? Камни? Золото? Заплачу!

— Э, нет, красавчик. Она за тебя, считай, жизнь отдать готова была, а ты мне тут про деньги! Тю! Железки себе оставь. — Она отвернулась и стала греметь склянками. — Жизнь с ней связать готов?

— Что? — Эльф опешил. — Ты о ч¸м?

— Сам же знаешь, она тебе богами нареч¸нная.

— Кто ты? Ведьма? — Лорд подскочил и схватился за рукоять меча.

— А коли и так? — Бабуля хитро посмотрела на него, оторвавшись от своих склянок. — Твои целители ей щас не помогут. Тело залечат, так оно и так в порядке. А душу только мы, ведьмы, и можем излечить. Ну что, будем спасать твою красавицу?

Эльф ещ¸ раз взглянул на лежащую девушку. Лицо в крови, руки побелели и бессильно свисают с лавки. На испачканной шее в бешеном ритме бь¸тся вена. Такая хрупкая и беззащитная. А он, дурак, потащил е¸ в самое пекло. И ведь знал, что она не удержится и будет сражаться. Надеялся, что сможет е¸ защитить.

Не смог.

— Давай, старуха. Что делать надо?

— Ай, молодец какой! Думала, испугаешься. — Она наконец выставила на стол пузырьки разных размеров и пучок сушёной травы. — Иди, поможешь.

Эльф сморщился от такого обращения, но пошёл. Ему доверили истолочь горько пахнущую траву. А хозяйка дома болтала не переставая.

— Вот смотри, касатик. Она щас часть своей души отдала в уплату магии. Ой, не сегодня это началось, а как только проклятие за неё крепко взялось, так и стало душу потихоньку высасывать. — Сама она в это время смешивала в стакане зелья из разных пузырьков. — А потом, видать, потеряла вообще смысл жить. Ты, небось, расстроил? А? Так вот, коли она жить-то не хочет, сила эта и забралась глубже, прям в душу. Но там всё ж по чуть забирала. Как человеку без души-то? Вот и характер портился, глупости небось делала, за которые в другое время стыдно было б. А тут вот и беда приключилась. От кого бежали-то?

— От некроманта, — буркнул Лар, с остервенением превращающий траву в пыль.

— Да, бродит тут зараза этот. Силён! Так я вот к чему всё это. Когда сила у твоей девицы кончилась, а желание вас спасти было сильнее всего, магия и стала её душу разъедать. В душе знаешь сколько силы-то? Ого-го сколько! Посмотрела б я, что она там учудила. Да стара я для таких приключений. Давай сюда, хорош уже месить.

Старуха забрала у мужчины ступу с порошком и высыпала в стакан. Там забурлило, пошёл пар, и тёмное месиво вдруг стало молочно-белым.

— Ты присядь-ка суды, — она потянула эльфа за рукав на лавку. И достала из кармана передника нож. — Не боись, чистый, серебряный.

Она с гордостью покрутила им перед лицом мага, а потом резким движением резанула по запястью девушки.

— Что… — Лар не успел возмутиться, на удивление сильная рука опустилась ему на плечо и не дала встать.

— Сам же сказал, что готов жизнь с ней связать. А жизнь — это что? Кровь. Давай руку!

Она бесцеремонно схватила мужскую ладонь и сделала ещё один надрез. Потом подняла женскую руку и соединила две раны.

— На-кась, подержи, — сунула нож эльфу, а сама налила прямо поверх соединённых рук своё зелье. — Потерпи, касатик, ей щас похуже твоего.

Рану зажгло огнём. Мужчина терпел боль, глядя на мечущуюся на лавке девушку. Потом резко всё прекратилось.

— Вот и всё, касатик. — Ведьма сунула ему тряпицу, стереть кровь. — Жить будет. Может, даже счастливо, коли беречь будешь.

— Что ты сделала? — спросил севшим голосом Лар.

— Соединила ваши души. Вы и так друг другу предназначены, ничего не поменяется. А коль кто из вас помереть раньше положенного соберётся, так души другого хватит, чтоб его удержать. Только не шутите с этим! Одна душа на двоих — это ой как не просто. Потом, может, и своя оклемается, восстанет из обрывков. Только для того счастье надо, чтоб жить хотелось. Убережёшь девчонку-то?

* * *

В комнате было темно и пусто. Я привстала и огляделась по сторонам. Та же комната, та же деревянная лавка, в печи трещит огонь. Села. На удивление, я чувствовала себя неплохо. Жутко хотелось есть, болела рука, на запястье краснела заживающая царапина. Когда только успела порезаться?

С улицы слышались голоса. Меня немного штормило, но в целом я без приключений добралась до двери, накинув лежащую рядом со мной куртку. Во дворе горел костер и пахло жареным мясом.

— О, живая! — Арик, стоявший ближе всех к дому, заметил меня и улыбнулся. — Я уж думал, придётся снова обзаводиться новым соседом.

Он подхватил меня и закружил.
— Полегче! — раздался рядом знакомый голос. — Навредишь, и это в твою комнату будут искать нового студента.

— Да ладно тебе, я ж аккуратно, — буркнул сосед, но бережно поставил меня на землю и весело поднял руки. — Всё-всё, не трогаю! Ревнивый какой оказался.

Эльф подошёл ко мне и взял за руку. Серьёзный взгляд голубых глаз пронзил насквозь.

— Как ты?

— Вроде нормально, — пожала плечами. Потом уткнулась носом в его грудь и зарыдала. — Я… за вас испугалась.

Меня обняли так, что чуть кости не затрещали.

— Глупая моя, — Лар чмокнул меня куда-то в макушку. — Это я должен был спасать тебя, а не наоборот. Ты когда-нибудь перестанешь лезть в драку?

Замотала головой. Нет. По крайней мере, пока моим близким угрожает опасность.

— Ты чего-то хочешь?

— Есть. За кусок мяса душу продам. — Эльф дёрнулся, но из объятий не выпустил. — И воды.

— Сейчас, присаживайся.

Нашлась старая деревянная лавочка, куда меня и усадили. Оказалось, пока я отсыпалась, наш отряд пробежался по деревне и выменял продуктов. Овощи, мясо, молоко — всё, что нашлось у разбуженных крестьян, с удовольствием уплетали мужчины. Правда, количество их поредело, с плато Толаньо вернулись не все.

Хозяйка,