Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

Где теперь умница Гидон?.. Бенци хотя бы им показали, а про Гиди по-прежнему — ни слуху, ни духу. Даже друзьям Макса и Хели до сих пор ничего не удалось узнать.

Ирми тяжко вздохнул. Ренана подняла на него встревожено-удивлённый взгляд, но он заставил себя улыбнуться и озорно подмигнуть ей.

По обе стороны выросли нарядные коттеджи, вроде тех, что стояли в Эрании-Далет, где выросла Ширли. Здесь ребят поразила не только и не столько необычайная тишина, сколько явно декоративный вид коттеджей и вилл по обе стороны всё той же бугристой улицы-воронки. Бугристый ракушатник был не уныло-мрачный (как в жутковатом муравейнике, из которого они с таким трудом выбрались), а восторженно-цыплячий.

Тишина напоминала о раннем субботнем утре и навевала ощущение безмятежного покоя и умиротворённости, даже — легковесной бездумности.

Ни души не было видно вокруг. Ребятам пришла в голову шальная мысль, что все элитарии дружно покинули свои виллы и уехали отдыхать то ли в горы, то ли к морю, а то и пошли на очередной сногсшибательный концерт в любимую старую, добрую «Цедефошрию».

Эта мысль испарилась без следа, как только близнецы обратили внимание на декоративность, ненатуральность пасторального пейзажа, лишь отдалённо напоминающего престижный квартал Эрании.

Незаметно городской пейзаж сменился сельским. Они шли по тропинке, петляющей среди кустарника, временами попадавшихся низеньких деревцев и огромных сверкающих камней, местами поросших мхом. Поражала всё та же пустынная местность — ни души. Вдруг Цвика молча указал на странный ручеёк, неведомо как, неведомо когда, неведомо откуда выскочивший сбоку от них, и с чересчур громким поскрипывающим звоном струился с бульканьем вдоль широко распахнутого завитка ракушки. Похоже, их кидает от одного до другого витка «Цедефошрии»!.. В самом центре ручейка, весело посвистывая на неявно диссонирующих между собой звуках, вихляла в разные стороны струя интенсивно меняющегося цвета, не тёплой, не холодной, а скорее нейтральной желтовато-зеленовато-коричневой гаммы, разбиваясь о холодные зелёные камни, которыми было усеяно дно ручейка, и поднимая вверх звонкие, словно бы хохочущие, фонтаны брызг, расплёскивающиеся веером. Ренана и Ширли первыми явственно ощутили источаемый ручейком и как бы висящий в воздухе странный, неприятный и стойкий запах.

Ширли первую осенило: «Ребята! А ведь это струя подобающей цветовой гаммы, про которую нам все уши прожужжали! Они же так мечтали нас приобщить…» — «Ты думаешь, им это удалось?» — подхватил Рувик, почему-то оглядываясь на Ноама с вызывающе-виноватым видом. — «А вот радуга-приманка ихнего силуфокульта!» — загалдели кузены Магидовичи. — «Странная у них какая-то радуга! Если это приманка, то…» — усмехнулся Ирми. — «А цвет?» — заметил Рувик. — «Подобающая цветовая гамма, классическое зыбучее болото!..» — иронически откликнулся Ирми. — «А запахи-то, запахи — самые убойные! Ух-х! Противогазы, жаль, не захватили!» — насмешливо откликнулись близнецы, воротя носы. — «Не знаю, как вам, а у меня эта струя и её ароматы вызывает в памяти золотое унитазо-кресло Арпадофеля,» — проговорил Ирми.

Ширли робко спросила, словно бы обращаясь ко всем, но отчаянно желая, чтобы ответил ей Ноам: «А самого Арпадофеля эта струя никому не напоминает?» Ноам ей и ответил: «Напоминает, но не Арпадофеля, а… э-э-э… Тумбеля…» После чего замялся и, густо покраснев, искоса глянул на Ширли: он не мог ей сказать, да ещё при всех, что самые неприятные ассоциации у него связаны с её братьями. Как знать, если бы она не была сестрой тех, кто ему изуродовал лицо, может, он бы не робел перед нею, был бы более уверен в себе. Хотя бы как его младший брат, который не стесняется при каждом удобном случае так или иначе продемонстрировать Ширли свою симпатию.

«Ты, наверно, вспомнил День кайфа! — сильно смущаясь, тихо проговорила Ширли. — Помнишь, как они с вашим папой сцепились?..» — «Ты знаешь, очень смутно… Как ты к нам пришла, как Ренана нас с тобой знакомила, когда, помнишь, мы показывали наши первые, самопальные, руллокаты…» — «Ещё бы! Всё-всё-всё помню!.. И песни, которые тогда пели и играли близнецы…» — исподлобья она глянула на Ноама, покраснев до слёз, и отвернулась. Ренана свирепо посмотрела на близнецов, обняв Ширли. Но Ширли уже совладала с собой, и голос её звучал почти нормально: «А мне сейчас кажется, что со дна этой струи того и гляди, вылезет… гибрид Куби-блинка с Тумбелем, поганая рожа поперёк себя шире и глазки… один прожектор туда-сюда, другой — неживая пуговица… Мне, наверно, ещё долго будут мерещиться эти две морды…» — вздрогнув, прошептала девочка. Ренана обняла её, и так в обнимку две подруги продолжали идти между мальчиками по бугристой, неровной дороге.

Рувик тихо спросил: «Ноам, расскажи, что вы с Ирми сейчас делали?» — «Ну, вы знаете, что фанфаразматики выпустили из бутылки джинна по имени угишотрия. По сути это программа разрушения, запускаемая и управляемая силонокулл-пассажами.

То, что это идёт под маркой внедрения в массы «прогрессивной музыкальной культуры», уже никого обмануть не может. Она направлена на постепенную ликвидацию наших древних и вечных ценностей, — да, да, я уже не заблуждаюсь, именно так! — то есть несёт в себе откровенное зло. Значит, наша задача — очистить атмосферу от зла, тем самым автоматом увеличивая добро (читайте мудрецов!). Неожиданно для них оказалось, что она не действует на наш шофар, про угав и не говорю — на этом вы строили концертную программу «Типуль Нимрац». Ирми, а теперь ты расскажи ребятам о технической сути!» Ирми откликнулся: «Мы с Ноамом испытывали файл, называемый «бумеранг». Основа: задумка Гиди — программа «хец» для внедрения в фелио, Макс с друзьями её проверили на Турнире. А потом фанфаразматики запустили в Меирии «колпакование»; что это такое, мы на своей шкуре испытали. Тогда-то Макс и предложил превратить «хец» в «бумеранг», да ещё и с вариациями, считая, что это единственный адекватный ответ на «колпакование»…" «То есть?..» — заинтересованно осведомился Шмулик. — «Идея в том, чтобы развернуть колпакователь против своей же защиты — тогда он сам себя или нейтрализует, или вообще «свёдёт с ума».

Только не спрашивайте, как, это сложный технический вопрос! Для этого мы загружаем в память ницафона разные мелодии и передаём Максу. Сейчас тоже — вы играли и пели, а мы загружали».

«Идея — зашибись!» — слабо улыбнулся Рувик, снова кинул взгляд сначала на Ширли, потом, виноватый, на Ноама. Но тот подчёркнуто не обращал внимания. Ирми, напротив, весело и ободряюще ответил на улыбку Рувика. «Вопросы возникат постоянно, их приходится решать практически на ходу, да ещё каждый раз формировать заново защиту… Ведь если нас засекут… — Ноам взглянул с тревогой на Ширли и вдруг с отчаянием проговорил: — Я очень волнуюсь за девчат: если их поймают… Мне даже подумать об этом страшно!..» Ирми ответил: «В данный момент мы «зачехлены»… В данный момент! — подчеркнул он. — А опасаться надо за всех нас, ну, разве что, кроме меня, и то не уверен…» — и он горько усмехнулся.