1894 - Владимир Голубев

— Ой, что это за прелесть, — начала тормошить Николая Ольга.

Она показывала ему вешалку.

— Вешалка для одежды. Скоро и Америка, и Европа будут пользоваться ими.

Я разместил заказ на изготовление миллиона вешалок. Деревянные и проволочные, большие и маленькие, для богатых и не очень. Здесь они прижились в ателье и трактирах, удобно, экономят место.

— У тебя много чудесных вещей, «инженер». Зажигалка! Вешалка! Ты вчера обмолвился про электрический свет в доме. Это — большая редкость, — улыбнулась Ольга.

— В Мингородке электричество уже больше десяти лет, а торговый дом «Кунст и Альберс» освещает свой торговый центр, наверное, лет двадцать, если не больше, — заскромничал Николай.

— Преувеличиваешь, инженер! Двадцать лет назад электричества еще не существовало! — засмеялась Ольга немного хриплым, волнующим Николая, смехом, — Я делала покупки в самых фешенебельных магазинах Лувра, там хвастались, что «русский свет» зажегся у них лет пятнадцать назад.

— На Светланской улице расположен центральный офис. Не в Санкт-Петербурге, не в Москве, не в Гамбурге, Сиднее, Нью-Йорке или Париже, не в других тридцати городах, а именно здесь. Кунст и Альберс открыли здесь даже банк. Поэтому и «русский свет» зажегся раньше, чем в Лувре.

— Но телефонной станции в городе еще нет? — с надеждой спросила, удивленная прогрессом во Владивостоке, Ольга.

— Нет, — засмеялся Николай, и развел руками, — мы тут тоже, как дикари, обходимся посыльным.

Пить кофе в кондитерской в это утро Николаю не разрешили. Еще ночью, скакавшая на нем красотка, показывала чудеса выносливости. Утром Ольга исполняла роль нежной и хрупкой (с её-то прелестями) девушки, утомленной поездкой, погодой, отсутствием комфорта (это в лучшем номере, лучшего трактира). Она приняла ванну, накинула теплый махровый халат, запахнутый так, чтобы было видно не только её ноги, выпила, сваренный лично «её инженером» турецкий кофе (жалкую пародию на благоухающее чудо из кондитерской).

Весь день Ольга укорачивала поводок, а из ошейника делала строгий.

Команду «голос» Николай выполнял еще не всегда, но общая тенденция прослеживалась. Тапочки в зубах он не приносил, но уже счастливо повизгивал при поглаживании. Казалось, к концу дня, ближе к обеду, Ершову удастся вырваться. Он объяснил свой отъезд срочными делами на заводе. Но не тут-то было.

Удивленная отсутствием Ершова на утреннем кофе в кондитерской, забеспокоилась Лиза. Пара неосторожных слов поручика, при допросе третьей степени, Фёклой Ивановной, и сестры воссоздали полную картину происшедшего.

— Полюбить Юлю Ершов боится, чтобы не показаться аморальным, а спать с американской потаскушкой считает допустимым?! — возмутилась Фёкла.

— Мерзкая тварь! — обругала неизвестно кого из двух любовников Лиза.

— Этому нужно положить конец, — решила Фёкла.

Поручика послали в трактир, вызвать Ершова на допрос к сестрам (пардон, на обед к капитану Рыбину).

Ольга не захотела отпускать Николая одного и поехала с ним.

Поручик трусливо сбежал, сообщил, что задержится, опоздает к обеду.

Лиза испепеляла взглядом «рыжую бесстыдную распутницу», её присутствие не было предусмотрено сценарием. Ольга с иронией воспринимала негодование девушки. Капитан усмехался в свои роскошные усы. Фёкла старалась оставаться спокойной, но именно она подпустила первую шпильку, на довольно неплохом французском, которого Ершов не знал.

— Фрау Штейн, Вы к нам из самого Берлина пожаловали?

— Фройляйн, — поправила Ольга, и уточнила, — из «самой» Вены.

— Ах, извините, я невольно ошиблась.

— Я вчера читала стихи Рильке Райнер Мария. Не имели чести быть знакомой? — подхватила эстафету старшей сестры Лизавета.

— Мария? Не помню такой, — надменно ответила фон Штейн.

— «Любая простая задача может быть сделана неразрешимой, если по ней будет проведено достаточно совещаний», — процитировал Николай по-английски, услышав знакомую фамилию, а затем перевел по-русски для капитана, — Увы, ни стихов, ни рассказов этого юноши я не читал.

Капитал посмеялся над шуткой.

— Николя, должно быть, рассказывал вам о своих планах обогатиться? Он изобрел «вешалку» для одежды. Мне понравилась! — подхватила тему бизнеса Ольга, по-немецки, специально для капитана.

— Не знаю? Принесет ли она выгоду, или разорит изобретателя? — в задумчивости возразил капитан, — У каждой домашней хозяйки на кухне есть мясорубка. Польза от неё невероятная, а Дрезе умер в нищете.

— Кроме мясорубки, Дрезе изобрел дрезину, велосипед и пишущую машинку.

Увы! Это разорило его! — сказал по-русски Ершов, снова уловив знакомую фамилию, — Любое изобретение требует вложений. Например, я заказал в Америке пароход, не новый, а доплатил за модернизацию строящегося судна.

Главное отличие: отопление котлов с помощью нефти. В России это делается уже четверть века. Я использовал конструкцию форсунки, внедренную десять лет назад Шуховым. Небольшой пароход, на пятьсот тонн, обошелся мне в семьдесят тысяч долларов.

— А топливо для парохода Вы будите возить из Америки? — ехидная Фёкла не смогла промолчать.

— Да. Вы правы, мисс Фёкла. «Сахалинское нефтепромышленное товарищество» распалась. Мы вспоминали изобретателя Дрезе, но геологам ничуть не легче. Приморское областное управление отвело товариществу Зотова десять лет назад участок на Северном Сахалине. Тысяча десятин, с уплатой ежегодно десяти рублей за десятину в казну. Кто не разорится, выплатив сто тысяч рублей, не получив ни капли нефти??? Я помог лейтенанту Зотову на свои средства организовать новое товарищество и новую экспедицию. Мой товарищ Клячкин разбирается в бурильных установках. Нефть нашли сразу, как только пробурили лишние полсотни метров. Возить сюда начнут в следующем году. Трубчатую нефтеперегонную установку того самого Шухова к этому времени я здесь уже построю.

— Но уголь дешевле. Зачем использовать нефть? — удивилась Фёкла.

— Маскировка? Грузовые перевозки в военное время? — догадался капитан.

— От Вас, господин капитан, ничего не скроешь. Кроме того, для нефти нужно меньше места, и не нужны кочегары.

Ершов кратко перевел беседу для Ольги.

— Когда мы сможем увидеть это чудо? — полюбопытствовала она.

— Пароход не будет заходить во Владивосток, в конце декабря залив уже покроется льдом.

В коридоре загрохотали сапоги поручика Рыжевского. Все замолчали, в ожидании.

— Поручик! Ты сапоги до утра чистить будешь? — недовольно проворчал капитан.