Большая игра. Война СССР в Афганистане - Грегори Фейфер

Удивительно, но эти меры сработали. По крайней мере, уже этого хватило для того, чтобы коалиция моджахедов начала распадаться. С уходом противника в лице Советов, между различными группировками моджахедов почти сразу же вспыхнули междоусобицы, и осада Джелалабада распалась на куски. В июле один из командиров Хекматьяра, Сайед Джамаль, напал из засады на отряд бойцов Масуда вблизи Талукана в северной провинции Тахар. Погибло тридцать шесть человек, включая семерых крупных полевых командиров Масуда. Масуд отправил свои «ударные отряды», чтобы выследить убийц и, они, в конце концов, нашли Джамаля, прятавшегося в каком-то подвале. Они доставили его в исламский суд, который приговорил его к смертной казни через повешение. В августе того же года Хекматьяр, по-прежнему остававшийся крупнейшим получателем финансовой и прочей помощи от щедрот пакистанской ИСИ, вышел из состава «Афганского временного правительства».[120]

Советы продолжали посылать в Афганистан тысячи самолетов с оружием и основными продуктами питания, главными из которых были несколько тонн муки. В 1989 году на все это выделялось приблизительно 300 миллионов долларов в месяц. В апреле 1989 года генерал Варенников провел встречу с несколькими афганскими министрами в Хайратоне, расположенном как раз неподалеку от советской границы, чтобы подбодрить их. В следующем месяце он отправился в Кабул для личной встречи с Наджибуллой и даже успел слетать в Кандагар. Варенников заметил, что афганский президент стал чувствовать себя намного более уверенно, чем во время их последней беседы. На этот раз он держал себя так, как будто чувствовал, что у него есть реальный шанс удержать власть в своих руках.

Два года спустя Варенников оказался в Московской тюрьме за соучастие в государственном перевороте с целью свержения Горбачева. Генерал Гареев, остававшийся в Кабуле еще до конца 1990 года, впоследствии стал президентом Российской Академии военных наук и главным военным стратегом и идеологом. Позже он использовал эту должность, чтобы заявить о новом противостоянии России и Запада.

Афганская война была травмой не только для тех, кто сам участвовал в ней и выжил. Для многих советских людей она представлялась последним старческим безумием эры Брежнева. «Кровавая рана» Горбачева выдвинула на первый план банкротство всей системы и, несомненно, до некоторой степени помогла ускорить крах Советского Союза.

Первоначально солдаты и офицеры 40-й армии, возвратившиеся домой после долгого кошмара войны, пользовались растущим уважением. В течение первых недель и месяцев после вывода войск их приветствовали как героев, и правительство награждало их щедрыми пенсионными пособиями и предоставляло жилье, которого постоянно не хватало. Но очень скоро ветераны Афганистана стали еще одной группой жертв. Все советское общество находилось на грани взрыва, поэтому лечить телесные раны солдат, не говоря уже об их психологических шрамах, стало некому.

Планово-централизованная экономика приближалась к краху как из-за избыточного спроса, так и из-за ее повсеместной неэффективности и воровства. Полки магазинов все больше пустели с каждым днем, зато теперь можно было без риска покупать столь желанные джинсы у растущего числа западных туристов или фирм, желавших посетить Советский Союз.[121] Это было лишь одним из результатов преобразований, которые способствовали также крушению иллюзорной веры в старые лозунги и обещания. Новые смелые телепрограммы и газеты, которые открыто критиковали власти, начали стремительно вытеснять старые СМИ, которые когда-то были глашатаями государственной пропаганды, главным образом, подробно излагая официальные заявления советских лидеров. В те лихие времена кризиса и неуверенности, мало кто из советского руководства хотел слышать о страданиях своих солдат или действительно был озабочен провалом десятилетних усилий правительства в Афганистане.

Первые относительно открытые интервью с ветеранами-«афганцами» привлекли внимание к двум главным проблемам, с которыми тем приходилось сталкиваться на войне: холод и голод. Условия жизни были настолько плохими, что советское командование в Афганистане старалось скрыть информацию об этом даже от КГБ. К примеру, офицер КГБ Михаил Желтаков, когда его откомандировали в Кабул, получил предупреждение избегать контактов с военными. Но, даже несмотря на это, никто не мог запретить ему видеть грузовики с вещами для солдат и краденой провизией или их содержимое, впоследствии появлявшееся на полках местных магазинов. Представители высшего командования знали о том, что происходит, но не принимали против этого никаких эффективных мер, потому что, даже если они сами и не получали прибыли от всех этих хищений, все равно трудности их подчиненных стояли для них на последнем месте. Желтаков пришел к заключению, что именно коррупция вынуждала солдат воровать. Живя в таких условиях, им было невозможно удержаться от искушения заняться грабежом местных домов, ферм и караванов, при этом часто убивая их хозяев.

Вернувшись в Москву, Желтаков вошел в состав «Комитета воинов-интернационалистов», основанного Русланом Аушевым, бывшим командиром 108-й мотострелковой дивизии. Этот комитет был одной из нескольких недавно созданных групп, которые ставили своей целью помочь ветеранам и разыскать пропавших без вести. Желтаков вскоре пришел к убеждению, что самый большой вред, нанесенный этой войной Советскому Союзу, заключался не в количестве погибших, а в тяжелых психологических травмах для тех, кто выжил и вернулся. Многие с трудом приспосабливались к гражданской жизни. Вынеся ужасы войны, они с трудом переносили, казалось бы, самые обычные трудности и конфликты повседневной гражданской жизни. Некоторые из десятков тысяч молодых людей, которые еще на войне научились воровать и хладнокровно убивать мирных людей, теперь с легкостью вставали на путь преступления.

Ветераны этой войны называли себя «афганцами». Распад Советского Союза в 1991 году оставил многих из них брошенными на произвол судьбы, неспособными справиться с новой жизнью. И если одни, кто успел подсесть на наркотики в Афганистане, стали жертвами наркотической зависимости, то другие стали жертвами стремительного роста инфляции, уничтожившего все их сбережения, как, впрочем, и сбережения множества других граждан. Некоторые бывшие солдаты без рук или ног были вынуждены выйти на улицы просить милостыню; другие ветераны пополнили ряды мафии, которая быстро расплодилась в условиях хаоса и беззакония постсоветской России.

Послевоенное сокращение 40-й армии заставило многих офицеров досрочно уйти на пенсию по возрасту. Пилот Владимир Костюченко, которому едва удалось выжить, когда его вертолет потерпел крушение в ноябре 1988 года, оставил службу в вооруженных силах вскоре после своего возвращения в Советский Союз в следующем году. Он столкнулся с обычной проблемой: прослужив в вооруженных силах более десяти лет, он не был прописан в Москве, даже несмотря на то, что там жили его родители — таковы были советские требования, впоследствии еще более ужесточенные правительством. Когда родители умерли, он остался без жилья и почти без денег. Костюченко обратился к знакомым по партии за помощью, и ему очень повезло: ему нашли работу в таможенном ведомстве. Вскоре он помог организовать «Российский Союз ветеранов Афганистана», еще одну из новых сетей, старавшихся использовать влияние высокопоставленных членов «афганского братства».

Новые организации ветеранов вошли и в бизнес. И поскольку они были достаточно хорошо подготовлены, чтобы обеспечить собственную безопасность в опасных условиях «разбойничьего» капитализма начала 1990-х годов, бывшие военные скоро научились получать прибыль от налоговых льгот, якобы направленных на обеспечение помощи инвалидам. Освобожденные в 1994 году от уплаты пошлин на импортируемые товары, организации ветеранов Афганистана быстро добились огромной прибыли, главным образом, от продажи алкоголя и табака. Но новое богатство вызвало острую конкуренцию и ожесточенные стычки в борьбе за контроль над торговлей, которая приносила сотни миллионов долларов чистого дохода. Это же кормило организованную преступность.

Одна из наиболее громких криминальных разборок произошла между членами группировки под названием «Российский фонд инвалидов войны в Афганистане». Когда председатель фонда — полковник воздушно-десантных войск, потерявший обе ноги — был отстранен в 1993 году, он отказался оставить контроль над фондом и возглавил его Московское отделение. Новый председатель, Михаил Лиходей, возбудил уголовное дело в отношении своего предшественника, после чего вскоре сам оказался мишенью для киллеров. В следующем году он был убит в результате взрыва бомбы прямо в лифте своего жилого дома. Два года спустя Костюченко тоже приехал на поминальную службу к могиле Лиходея на Котляковском кладбище в Москве. Именно тогда произошел новый взрыв, в результате которого погибли преемник Лиходея на посту председателя фонда и еще двенадцать человек.