Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Каждый глава семьи раз в десять лет должен был исполнять обязанности старосты десятидворки. Все мужчины, кроме него, должны были нести трудовую повинность. Впрочем, считалось, что он тоже отбывает ее – только на своем высоком посту. На крестьянскую долю обычно выпадали отработки, относящиеся к разряду смешанных: это могли быть как, например, работы по поддержанию и развитию ирригации и дорог, так и исполнение разных обязанностей в присутственных местах, доставка властям топлива, взвешивание зерна, поступающего в качестве налогов, охрана общественного порядка.

Ирригации, запущенной в монгольские времена, уделялось очень большое внимание, реализованные проекты исчислялись тысячами – это было одной из основных причин довольно благополучного состояния земледелия в эпоху Мин.

На долю горожан выпадали преимущественно специализированные повинности, соответственно их занятию тем или иным родом деятельности. В сельской местности по этому же разряду могла проходить, например, добыча соли.

Отбывание повинностей было лишено прежнего элемента формализма: люди привлекались к работам только тогда, когда в этом возникала необходимость – а не слонялись без дела для «галочки», в то время когда дома могло быть по горло работы.

Свои мысли о том, как он видит проявления мировой гармонии в социальных отношениях, во взаимодействии подданных и верховной власти, Чжу Юаньчжан изложил в общедоступной форме в своем трактате, названном им «Великое предостережение». В нем же были описаны типичные случаи злоупотреблений чиновников и выражалось отношение самого императора к ним. Сын Неба протягивал руку своему народу и обозначал свое присутствие в каждом доме, даже в самом бедном жилище: экземпляр «Великого предостережения» должен был храниться у каждого на самом видном месте, а отсутствие такового влекло наказание по закону. И не просто храниться – необходимо было досконально изучить это замечательное произведение. Отговорки, ссылки на неграмотность и бестолковость не принимались: трактат действительно написан очень ясным, всем доступным языком, и старосты при каждом удобном случае зачитывали отрывки из него своим односельчанам. Причем подходили к делу творчески, с душой: присовокупляли свое собственное уразумение и приводили дополнительные примеры.

Опора императора на деревенские общины подтолкнула разрастание и усложнение организации сельских клановых структур, особенно на Юге. Кланы зачастую включали теперь в себя не только родственников, находящихся в пусть и не самой ближней, но все же «обозримой» степени родства. Начиная с эпохи Мин, членами одного клана могли быть, например, все жители волости, – а то и уезда, носящие одну фамилию: предполагалось, что все они происходят от общего предка.

Чтобы возглавить такие усложнившиеся структуры, наготове были «сильные дома», но могли выдвинуться и новые «крестные отцы» (кавычки – исключительно для красного словца. В те времена до появления мафиозных кланов было еще довольно далеко).

Духовным центром организации становился культ общих предков, в честь которых строился храм, совершались жертвоприношения, справлялись праздники. В храме хранились генеалогические книги, в которых порою сложно было разобраться: в кланах постоянно возникали новые ветви. Между ветвями не все и не всегда было гладко, иногда происходили расколы – образовывались новые кланы. Но в целом структуры эти были устойчивы, их члены руководствовались в своей жизни уставами, которые тоже хранились в храме. Нормы этих основополагающих документов зиждились на принципах конфуцианской морали, исходили из необходимости повиновения властям и уважения прав собственности. Могли присутствовать такие пункты, как запрещение сожительства с проститутками (именно сожительства, а не пользования услугами), советы «не есть лучшую пищу и не носить лучшую одежду», «не позволять женам и дочерям возжигать всуе благовония в храмах», «не брать много служанок и наложниц, имея взрослых сыновей».

Во многих деревнях все жители принадлежали к одному клану. На межклановом же уровне часто возникали серьезные столкновения интересов – например, из-за воды и каких-либо угодий, или по поводу влияния на местную администрацию и занятия определенного положения в ней. Проблемы не всегда удавалось решить миром, и тогда дело могло дойти даже до кровавых столкновений.

Чиновникам император откровенно не доверял – хотя именно он учредил такую стройную трехступенчатую систему экзаменов, что она просуществовала с небольшими изменениями почти до самых последних лет Китайской империи. На его взгляд, настоящие последователи Учителя, чистые сердцем конфуцианцы были достоянием прежних эпох. А теперь… Впрочем, процитируем самого Чжу Юаньчжана: «В прежние времена сановники были в состоянии идти общим путем с государем. Нынешние же не таковы. Они затуманивают государев разум, вызывают гнев государя. Группировки с коварными замыслами возникают беспрестанно, действуют одна за другой». Это что касается обладателей высших рангов, а для тех, кто пониже, у государя нашлись такие слова: «Коварные мелкие чиновники нарушают законы с помощью крючкотворства». Этим нижним чинам под страхом смерти запрещено было появляться в деревнях во время сбора налогов.

На поприще борьбы с «группировками» и «крючкотворами» Чжу Юаньчжан отличился так, что вошел в официальную историю не столько благодаря своим неоспоримым заслугам, сколько как мрачный деспот.

Утверждают, что всего от репрессий пострадало не меньше 40 тысяч человек, из которых многие лишились головы. Первое громкое дело относится к 1376 г. Чиновники, одни из которых были ответственны за сбор налогов зерном, другие – за транспортировку, третьи – за приемку его в столице, сговорились. Отправители переправляли получателям вместо квитанций, в которых должно было быть указано количество собранного зерна, чистые бланки со своими подписями и печатями, а те заполняли их «по факту приемки» – разумеется, в пути значительная часть груза могла бесследно исчезнуть. Когда афера раскрылась – подписи на бумажках оказались утверждением собственных смертных приговоров. Разгневанный император не пощадил никого.

Империя Мин

Через несколько лет Поднебесную потряс куда более серьезный процесс. Один из высших министров был обвинен в измене. Волна расправ прокатилась по всей стране и поразила тысячи людей. Один сановник предусмотрительно покончил жизнь самоубийством – тогда были казнены его жена, ближайшие родственники и семнадцать слуг. В 1393 г. в измене был заподозрен видный военачальник – и опять жестокие кары постигли множество людей. В те годы расстались с жизнью многие друзья и соратники императора, те, с чьей помощью он пришел когда-то к власти – и кого он подозревал теперь в первую очередь. Может быть, действительно, кто-то «с коварными замыслами» «затуманивал государев разум»?

Преподаватель из университета был казнен за то, что дурно отзывался о своем непосредственном начальнике. Чиновников, уличенных в заурядном взяточничестве и кумовстве при приеме экзаменов, тоже ждала высшая мера. Чжу Юаньчжан пошел даже на то, что на несколько лет отменил им же введенную систему экзаменов, и в течение этого времени набор кадров был передан «на усмотрение руководства». Когда же экзамены были восстановлены, к ним были допущены и сыновья торговцев – они должны были привнести свежую струю в служилое сословие.

Император, как выходец из низов, был совершенно нетерпим в отношении обид, чинимых чиновниками простому народу. Мы уже знаем о «Великом предостережении», содержание которого постарались довести буквально до каждого. Кроме того, повсюду на видных местах укреплялись бронзовые таблички с текстами законов, сулящих кару за злоупотребления. Суд был скорым: виновным вырывали ноздри, ставили клейма на лбы, их имущество отписывалось в казну, жены и дети шли на каторгу или в ссылку. Доставалось и другим сильным мира сего, крупным землевладельцам: за присвоение крестьянской земли или скота они лишались своих рангов, а если это происходило в особо крупных размерах – то и головы.

Государь постоянно перетрясал свой кабинет министров, менял его структуру, перераспределял функции. Часто сам брал на себя обязанности главы правительства. Опять оказались у дел евнухи – но пока на ролях скорее технических, без права принимать важные решения.

Чжу Юаньчжан восстановил в ограниченных размерах практику раздачи уделов – ими наделялись члены его клана, в первую очередь сыновья. Но при этом они не могли считать себя там полноправными владельцами и тем более повелителями. В качестве первоочередной задачи им был вменен надзор за деятельностью все того же чиновничьего аппарата. Государь исходил из того, что эти люди, движимые по отношению к нему родственной любовью и почтением, будут верными помощниками в деле установления справедливого правления. А поскольку уделы выделялись в пограничных и политически неблагонадежных регионах – еще и обеспечат отражение внешней угрозы и не допустят сепаратизма и прочей крамолы.