Секреты Средиземья. Как появилась культовая вселенная Властелина колец - Ролан Леук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фантастический бестиарий
Мифотипия истоков
Люк Вивес и Кристин Арго,
ученые и преподаватели, Парижский Музей
В творчестве Толкина естественная история сказочных существ сочетается со сверхъестественной историей людей в регионе, который впоследствии станет Англией. Из этой двойственности проистекает абсолютное своеобразие мысли, умеющей уживаться с полуприродной, полумифической фауной и флорой и эволюционировать вместе с ними.
Древние формы человеческой генеалогии соседствуют с мутировавшими силуэтами воображаемых героев, сохранившихся или не дошедших до нас благодаря случайности в устной или письменной передаче их судьбы. Многие существа размножились, раздробились на эманации, что в свою очередь превратились (литературно, художественно) в новые образы, напоминающие или размывающие их.
Все эти персонажи определяют прозу Толкина как дискурс одновременно естественных и сверхъестественных историй. Мы наблюдаем появление рефлексии, ставящей под сомнение биологическое измерение мифических существ и одновременно с любопытством приближающейся к сказочной стороне природных существ.
Творчество Толкина настолько оригинально, что его сочинения образуют сопряжение между циклами легенд, сагами и эпосами, с одной стороны, и справочниками, словарями и энциклопедиями – с другой. Он интеллектуально объединяет то, что традиционно было разделено, формулируя невероятное и поддающееся проверке, максимально приближаясь к природе, воспринимаемой как мифология, и мифологии, воспринимаемой как природа.
В очаровании преемственности мерцают изначальные существа, составляющие мифологические типы (мифотипы) и стоящие у истоков известных сказок и легенд. Лепреконы, эльфы и гномы могут рассматриваться как организмы, мифологически измененные по отношению к исходным образам. Таким образом, эти последовательности форм составляют мерцающее тело примитивного образца, живущего в его иконических или дискурсивных двойниках. Для нас это способ проверить непостижимую изменчивость вымышленных персонажей, проследив не только внешнее их воплощение и становление, но и погрузившись в мифогенетическую толщу повествования, где определяется сама возможность существования воображаемого персонажа и обретения реальным персонажем мифического статуса.
«Огромные монстры» – разве варги не напоминают оборотней, а назгул – Анку[199] или любой другой образ смерти, смеющейся под плащом?
Произведения Толкина – горнило, из которого выходят хитросплетения родства, сеть филиаций, приобретенных или унаследованных черт. Они представляют собой космогонический плавильный котел, который заимствует из Книги Бытия два особых древа, а из трех великих монотеистических религий – единого Бога (Илуватар), который сперва создаст когорту Благословенных (божеств Айнур), среди которых Валар (высшие духи) будут хранителями земного мира. Кельтские легенды и валлийский фольклор (в частности, «Четыре ветви Мабиноги», четыре средневековых сказания кельтской мифологии) переплетаются в нем с норвежскими сказками и скандинавскими Эддами (поэтические сборники XIII века). Атмосфера исландской «Саги о Вёльсунгах» (легендарной саги XIII века, где сочетаются приключения, любовь и трагедия) перекликается с финской «Калевалой» (эпосом, записанным в XIX веке).
Смесь языков
Произведения Толкина – это еще и лингвистический плавильный котел, в котором сочетаются североевропейский норвежский язык, готическая письменность, древнеанглийские поэмы и античные литературные труды. «Теогония» Гесиода (эльфы, уступающие Средиземье людям, вызывают в воображении произведение «Труды и дни» того же автора, повествующее о том, как раса героев была вытеснена железной расой) соседствует с «Метаморфозами» Овидия: вторя Орфею, эльфийка Лучиэнь отправляется в чертоги Мандоса, чтобы в обмен на собственное бессмертие вымолить жизнь своему возлюбленному Берену, смертельно раненному волком-хранителем Моргота. «Энеида» Вергилия и «Одиссея» Гомера угадываются за другими сказаниями о спуске в подземный мир, в эпизодах, связанных с Тропами Мертвых в Димхольте и пропастью Мории.
Это собрание традиционных тем (в том числе тема путешествия во имя разрушения Кольца Всевластья, которая подпитывается историями о золотом руне, Граале и нибелунгах) дает Толкину «строительные блоки» для новой английской мифологии, которая формирует свободную перспективу на фоне иррациональности.
Все его творчество подводит нас к неоспоримому мифогенезу, который объединяет рождение, становление и метаморфозы сверхъестественных персонажей, происхождение и законы которых мы должны восстановить самостоятельно на основе их литературной интерпретации.
Так, балроги, включая Готмога, о котором несколько раз упоминается в «Сильмариллионе», напоминают некие демонические фигуры, связанные с огнем и представленные во многих мифологиях, особенно скандинавской. Орлы у Толкина – это такая же аллюзия на гигантских хищных птиц, перечисленных в классической орнитологии, как и Минка австралийских аборигенов, Громовая Птица из легенд коренных американцев или птица Рух из арабских сказок, родственная Симургу в персидской традиции[200]. Описание битвы, завершающей Первую Эпоху, где Эарендиль противостоит черному дракону Анкагалону и которая приводит к значительным тектоническим потрясениям и в конечном счете изгнанию Моргота из мира, перекликается с библейскими отголосками, включая Откровение Иоанна Богослова.
Виды происхождения
Толкин работает с древним наследием, позволяющим заниматься не происхождением видов, а видами происхождения. Придуманные им существа – общие мифологические предки семейств демонов, групп монстров и подразделений волшебников, и все они произошли в результате характерного дрейфа воображаемых экосистем. Там елефанты могли воплощать мифическую форму южных мамонтов, так же как снежные тролли были бы сродни йети, алмастам, сасквочам и другим вариантам снежного человека. Огромное водное существо у Врат Мории могло бы сойти за головоногого моллюска – гигантского кальмара или осьминога, кракена.
Что касается крылатых существ, оседланных назгулами, – их название так и не упомянуто, но они, по-видимому, связаны с ископаемыми видами рептилий, например птерозаврами, от которых они произошли как своего рода тератологическая комбинация. Мы предполагаем, что они являются субаватарами драконов, поскольку у Саурона не было достаточно сил или времени, чтобы создать настоящих драконов в конце Третьей Эпохи (события развивались слишком стремительно). Ведь, как свидетельствует Толкин в «Сильмариллионе», дракону, подобному Глаурунгу, требуется время, чтобы достичь пика могущества. Неужели Саурон стал бы подражать своему хозяину Морготу в его творческом безумии, сумев создать лишь бледную копию настоящего дракона?
Ошибочно рассматриваемые как эквивалент криптидов (животных, существование которых предполагается, но не имеет научных доказательств зоологической реальности) мифоморфы описываются в фольклоре и сказочных текстах, которые в равной степени являются поэтическими носителями, подтверждающими их подлинность.
Толкин – летописец тех «мифозойских» времен, которые предшествовали великому хронологическому упорядочению и традиционному геологическому укладу. Если Годы Древ, длившиеся
