Поговори со своей тенью - Наталья Андреева

— Так ты — шарлатан? — внимательно посмотрела на него Фиалка.

— Ну не совсем. Каждый зарабатывает деньги тем способом, который ему доступен. — Видя, что Виола больше не проявляет агрессивности, он освоился и, похоже, немного успокоился. — Главное внушить человеку, что он отныне исцелился. О! Его возможности настолько безграничны, что…

— Что ты ей говорил? — перебила его Фиалка.

— Кому? — настороженно глянул на нее Баритон.

— Беловой! Что ты говорил ей под гипнозом?! Отвечай!

Тут Баритон вновь посмотрел на мою подругу с опаской:

— А вы кто?

— Называй меня Виолой.

— Хорошо. Пусть будет Виола. Я говорил… Господи, ну я же не помню! «Освободи свой разум», «будь собой», «спи с мужчинами». Да я всем это говорю!

— Еще!

— Ну я же не… «Будь самой обаятельной и привлекательной». «Изменись целиком и полностью». Я не помню дословно!

— В общем, порол всякую чушь. Ты теперь видишь, что наделал?

— Ну я же не…

— Ты видишь?!

— Я…

— Таких, как ты, надо убивать, — спокойно сказала Виола. От этого спокойствия у меня мурашки по спине побежали. — Дилетантов, которые, вооружившись липовыми дипломами и липовыми сертификатами, тянут из людей деньги. Когда тебе подсовывают бракованный товар, это еще можно пережить. А когда тебе ломают жизнь? А? Ты право на это имел?

— Послушайте…

— Кто дал тебе это право? Сволочь! Гад! У тебя под столешницей кнопка? Да? Думал, что это тебя спасет? Нажмешь — и куча ментов набежит выкручивать руки тому сумасшедшему, который придет с тобой рассчитаться? Ха-ха! Милый, ты выбрал очень опасную профессию! Самую опасную! Я тебе сейчас это докажу. Ну, давай. Наперегонки к твоей кнопке. Кто первый, тот и выиграл. Ну? Даю тебе фору. Пять секунд. Нет, много. Три. Считаю до трех. Раз…

И, можете себе представить, он дернулся! Сработал инстинкт самосохранения! Нервы-то у нерволечащего врача оказались никуда! Поддавшись на провокацию Виолы, Баритон кинулся к столу и проявил удивительное проворство! Он дотянулся до кнопки, да-да! И он ее нажал! И это было последнее, что Баритон сделал в своей жизни.

Удар Виолы оказался, как всегда, точен. Баритон упал. Потом она накинула ему на шею синие колготки и начала душить.

Это была ужасная сцена, никогда ее не забуду! Он дернулся и, подумать только, пришел в себя! Оказался настолько живучим, что руками вцепился в синий капрон и стал тянуть изо всех сил. Тянул, тянул… А она тоже уперлась и затягивала на его шее колготки. Силы ей было не занимать!

Пятки Баритона застучали по полу. На нем были тяжелые коричневые ботинки, как сейчас помню! Он колотил каблуками этих проклятых ботинок часто-часто. Казалось, барабанщик отбивает дробь на своем отвратительном музыкальном инструменте. У меня даже уши заложило от грохота, хотя грохотом это не назовешь! Просто дробный стук. Его даже за дверью кабинета не могло быть слышно!

Но тут Виола ударила его еще один раз. Прошла минута, может, чуть меньше, и он замер. Лицо его было ужасно, никогда не забуду!

Еще с минуту я в ужасе смотрела на блестящие подковки коричневых ботинок. Да, да! Оказалось, что на каблуках были подковки! Он обратился в мастерскую, заплатил за них сапожнику, чтобы каблуки не стачивались. Чтобы ходить в этих проклятых ботинках долго-долго! И вот он лежит сейчас передо мной, с синим чулком на шее, словно изломанная тряпичная кукла, а подковки-то целы! И ни грамма не сточились. Вот что странно.

Тогда я и решила, что с Виолой пора расстаться. Эти подковки навели меня на мысль: все, что она делает, — отвратительно. Надо было, чтоб психотерапевт сносил свои коричневые ботинки, черт его возьми!

— Он сам виноват, — сказала Виола. — Он убил себя собственными руками.

— А как же остальные?

— Нам надо уйти, — ушла от ответа Фиалка. — Он нажал кнопку, не забывай. Милиция уже близко. Пойдем. — Я отрицательно покачала головой. — Хочешь меня посадить? Или упрятать в психушку? Но от этого будет хуже только тебе. Есть места, в которых человеку лучше вообще не иметь душу. Либо ее изымут из тела посредством самых крутых мер. — Я ее поняла. За все, что она сделала, расплачиваться все рано придется мне. И послушно направилась к выходу. — Тс-с-с… — Фиалка приложила палец к губам, приоткрыв дверь. — Нам лучше выйти через магазин.

Это был первый этаж жилого здания. И маленький коридорчик соединялся с другим маленьким коридорчиком. Пройдя по этим серым катакомбам, мы очутились в магазине, где торговали нижним бельем. На наше счастье, там оказалось целых три покупательницы, и одну из них продавщица почти уже уговорила купить умопомрачительный комплект белья телесного цвета с вызывающими кружевными вставками. Комплект стоил дорого, и девушка так была увлечена его продажей, что на нас с Виолой не обратила внимания. Тем более что мы не собирались ничего покупать.

Когда мы вышли на противоположную сторону, я не удержалась и сказала Фиалке:

— Ты как будто все знала заранее. Про второй маленький коридорчик, про магазин, дверь которого выходит сюда, в переулок.

— Я только предположила, что это так, — пожала плечами Виола. — Постой-ка… — Мне тоже послышался вой милицейской сирены. — Они едут, — с удовлетворением кивнула подруга. — Вот теперь идем.

— Кого же они будут подозревать в убийстве? Неужели секретаршу?

— Секретаршу? Если бы это был первый труп с…

— Нет, — невольно вздрогнула я. — Неужели опять?

— Не опять, а снова, — отвратительно рассмеялась Фиалка.

— Ты хочешь разбить ему жизнь, — сообразила я наконец. — Мне надо было об этом догадаться с самого начала! Но почему? За что?

— А ты подумай, — загадочно сказала Виола. — Впрочем, ты боишься об этом думать. Тебе страшно.

Мы шли к метро, и на нас уже стали оглядываться. Странная парочка: пучеглазое пугало и красавица с яркими зелеными глазами. Две девицы, которые увлеченно выясняют отношения.

Итак, мы движемся к развязке. Ибо при небольшой натяжке Баритона можно было отнести все к тому же типу мужчин: потерпевший оказался голубоглазым шатеном спортивного телосложения. Что и сделала милиция. То есть сочла шарлатана-психотерапевта очередной жертвой маньяка или в нашем случае маньячки. Серийной убийцы. Но на самом-то деле она действовала согласно железной логике! И каждое убийство имело мотив.

Нет, никто из живущих на земле людей не в состоянии понять, что творится в тюремной камере больной и измученной души человеческой, если только сам не живет в такой же камере. Но расшифровать доносящийся из-за стенки стук брат по неразуму может по-своему. Ибо у каждого из заключенных свой особый шифр. Живущие на воле пытаются подобрать к нему ключи, но… Невозможно обязать всех душевнобольных пользоваться одной-единственной азбукой Морзе. Но есть такие, кто думает иначе: выучу азбуку — стану Спасителем. И ведь учат! И верят в то, что пациенты пользуются ей одной! И как только поверят в это, сами становятся жертвами».

Наконец-то звонит телефон. Я уже знаю, что это Великий Будда. Я чувствую. Никто не чувствует его так, как я.

Они закончили допрашивать Леночку. То есть ее уже пытались допросить неоднократно. Особенно после того, как погиб Баритон. А почему все-таки не допросили и не посадили… Об этом будет моя следующая история. Или вы забыли про пятую жертву? Совершенно постороннего мужчину, убитого в лифте? И на первый взгляд уж в этом-то случае точно нет никакой логики!

Но она там есть. Еще более железная, чем в убийстве Туманова. Чем в убийстве Баритона. И, уж конечно, железнее, чем в убийстве Смелякова. Вам это кажется странным? А мне нет. Ничуточки!

Но телефон звонит, и надо взять трубку. Неужели Леночка выполнила свое обещание и рассказала наконец правду? Тогда Великий Будда меня убьет!

Дрожащей рукой беру трубку и слышу его ласковый голос:

— Сашенька? Как ты себя чувствуешь?

— Со мной все в порядке. А что случилось?

— Ничего не случилось, — с твердой уверенностью говорит брат.

— Они кончили допрашивать Леночку?

— Да, — с некоторой заминкой ответил он.

— И… что?

— Ничего. Я же тебе говорю: все в порядке.

— Значит, она ничего не рассказала?

— А что она должна была рассказать? Нет, все в порядке, — в третий раз повторил он. И ко мне в душу закрадывается подозрение. Если человек в третий раз пытается убедить тебя в том, что все в полном порядке, это значит только одно: ничего не в порядке. Но брат все так же ласково говорит: — Ты ни в чем не виновата. Я это знаю.

Игорь еще раз повторил: «Я это знаю». Да он просто-таки давит на меня! Игорь на меня давит!

— Ты хотел, чтобы я пошла в милицию. Чтобы сделала признание.

— Никуда ходить не надо.

— И насчет Виолы. Как быть с ней?