ВЕЛИКИЙ ПАТЕРИК. Сокровищница духовной мудрости преподобных отцов Церкви. Том I. Главы I-X. - А. В. Марков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
13. Авва Григорий Богослов сказал: «Если ты только еще приступаешь к монашескому жительству и думаешь, что не столкнешься с трудностями, то ты полагаешь непрочное основание для своей жизни. Ведь трудности для того и нужны, чтобы отделить настоящих монахов от притворщиков. Если ты ожидаешь трудностей, то сможешь мужественно их претерпеть, если же ты не ждешь их, а они придут, то знай, что ты можешь легко оказаться лжецом, отвергнув монашеские обеты. Бывает, что ты ждешь скорбей, но не встречаешь их, тогда знай, что это случается лишь по благодати Божией».
14. Авва Даниил говорил, что некогда жил один монах по имени Дула, который сейчас почитается великим среди отцов. Первые сорок лет монашеской жизни Дула провел в киновии. Он рассказывал: «Я рассмотрел различные способы монашеской жизни и нашел, что лучше и скорее достигают преуспеяния в исполнении заповедей те, кто живет в киновии, лишь бы они с чистым сердцем трудились на своем месте. В некой киновии жил один брат, по виду смиренный и уничиженный, но по уму великий и достославный. Когда все его унижали и бесчестили, он лишь радовался и благодушно терпел враждебное отношение к себе братий. По действию врага рода человеческого одни его били, другие плевали на него, третьи оскорбляли и бранили – и так продолжалось почти двадцать лет.
Когда враг уже не мог более переносить стойкость этой мужественной души, он устроил следующее. Как-то раз, когда все братия молились в келиях, он внушил одному брату войти в церковь, забрать все священные сосуды и уйти из киновии. Когда наступило время службы и канонарх вошел в церковь, чтобы покадить, он увидел, что все сосуды пропали. Он сообщил об этом авве. Стали бить в било и все собрались. Братию охватило смятение, они стали говорить: „Кто мог еще забрать сосуды, кроме такого-то брата. Потому он и не явился сегодня на богослужение, иначе по своему обычаю пришел бы первым“.
Послали за смиренным братом и нашли его стоящим на молитве. Присланные вошли к нему в келию и силой потащили на собрание. Он умолял отпустить его и спрашивал: „Что произошло, отцы мои?“ Но братия лишь оскорбляли его и бесчестили, говоря: „Святотатец, ты недостоин жить. Мало тебе, что столько лет ты нам житья не даешь, так ты еще теперь над нами и издеваешься?“ Он же лишь отвечал: „Простите меня, если я согрешил“.
Братия привели его к игумену и сказали: „Авва, вот тот, кто с самого своего прихода развращает всю нашу киновию“. И они начали друг за другом клеветать на него. Один говорил, что он тайком ел овощи; другой, что он воровал хлеб и продавал за стенами монастыря; третий, что застал его пьющим втайне от всех самое лучшее монастырское вино... И ложь клеветников казалась убедительнее слов брата, говорящего истину. Авва снял с него схиму со словами: „Ты поступил не по-христиански“, а братия заковали в цепи и предали эконому лавры. Тот велел обнажить его и бить воловьими жилами, спрашивая, правда ли то, что против него говорят. Брат же кротко отвечал: „Простите меня, если я согрешил“. Придя в ярость от этих слов, эконом приказал заковать ноги брата в колодки и бросить его в глубокую тюремную яму. Затем он написал градоначальнику письмо, изложив в нем по порядку все дело.
Немедленно прибыли судебные исполнители и забрали монаха. Они усадили его, закованного в цепи, на мула и повезли в город. Когда его привели к судье, тот стал спрашивать, кто он, и откуда, и почему стал монахом... Брат же отвечал только одно: „Согрешил, простите меня“. Рассвирепев, судья повелел растянуть его и бичевать хлыстами. Монаха растянули за руки и за ноги и стали нещадно избивать, а он лишь улыбался и говорил: „Бей, бей. Так ты делаешь мое серебро еще более блестящим“. Тогда судья ответил: „Подожди же, я сделаю так, что ты станешь белее снега“. И он повелел разжечь под чревом узника огонь и лить на его раны смесь соли и уксуса. Все присутствующие удивлялись терпению монаха и говорили ему: „Скажи нам, куда ты положил священные сосуды, и мы тебя отпустим“. Но он ответил: „Я не имею отношения к этой краже“. Наконец, судья велел прекратить пытки, отвести брата в темницу и держать без пищи и какой-либо помощи.
На следующий день судья послал в лавру приказ, чтобы к нему пришел игумен со всей братией. Когда они пришли, судья сказал им: „Я произвел дознание и подверг узника многим пыткам, но ничего не смог узнать“. Братия ответили: „Господин, он сделал еще очень много и другого зла, но мы его терпели ради Бога, надеясь, что он одумается, но он вместо этого впал в еще большее зло“. Судья спросил братий: „Что мне с ним делать?“ Они ответили: „То, что велит закон“. Судья сказал: „По закону святотатцев казнят“. И братия ответили: „Тогда пусть он будет казнен“. После этого судья отпустил братию и велел привести к нему заключенного монаха. Восседая на судейском месте, он сказал ему: „Признайся, несчастный, в преступлении, и ты избежишь смерти“. Брат ответил: „Если ты повелеваешь мне сознаться в том, чего не было, то я сознаюсь“. Судья сказал: „Нет, я не хочу, чтобы ты сам на себя наговаривал“. Тогда брат ответил: „Я не знаю за собой ничего из того, в чем вы меня обвиняете“. Судья же, видя, что брат ни в чем не признается, приказал его обезглавить. Палачи, схватив узника, повели его на казнь.
Между тем брат, взявший сосуды, раскаялся и сказал сам себе: „Рано или поздно все равно узнают, как было дело. Если даже ты спрячешься здесь, то что будешь делать в Судный день? Как оправдаешься в таких делах?“ Он пришел к авве и сказал: „Скорее пошлите кого-нибудь остановить казнь. Священные сосуды нашлись“. И авва немедленно послал сообщить эту новость судье.
Когда невинного брата привели в монастырь, все братия упали ему в ноги и сказали: „Мы согрешили против тебя, прости нас“. Он же заплакал и сказал: „Простите меня. Я искренне вам благодарен за то, что через эти малые страдания вы удостоили меня великих благ. Поистине, я всегда радовался, когда слышал от вас о себе разные нелепости, ведь ради этих малых уничижений я смогу удостоиться великих почестей в страшный день
