За третьей гранью - Джезебел Морган

Рейдж потянулась к замку, одновременно заведя за спину руку с зажатым в ней шокером. На его вершине тихонько потрескивали сухие разряды.

Дверь открылась без скрипа. За ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял худенький паренёк с потерянным выражением лица. Выглянув из-за спины подруги и разглядев визитёра, я успокоилась и отступила в тень. Не хватало, чтоб он меня за мутанта принял и крик поднял. Юноша меня даже не заметил, разглядывая Рейдж. С неё как раз как вода стекали остатки иллюзии.

– Вы Эрейджинна Эванс? – спросил парень чуть хрипловатым голосом. Я напряглась. В нём что-то было не так. Неправильный он какой-то. Девушка внимательно его разглядывала, не приходя к определённому выводу.

– Допустим, я, – осторожно согласилась она, не сводя с незнакомца подозрительного взгляда. Парень внезапно улыбнулся. У него очень приятная улыбка, лёгкая и беззаботная.

– Прощайте, – весело сказал он, вскидывая руку. Под тёмной тканью широкого рукава скрывался плазменный пистолет. Я не ошиблась в своих предчувствиях. Громко закричав, я толкнула подругу в сторону. Рука киллера дёрнулась и небольшой плазменный шарик пролетел на пару сантиметров левее Рейдж. Рейдж хватило нескольких секунд, требующихся были для перезарядки оружия, чтобы пустить в ход шокер.

– Да, не стоило мне брать тот заказ. Жадность фраера сгубила, – глубокомысленно заявила ликвидатор, разглядывая бесчувственную тушку киллера на полу. – Ведь чуяла, что не так что-то…

– Ты его убьёшь? – деловито поинтересовалась я.

– Вонь пойдёт. Принеси-ка ты мне лучше пакетик с белым порошком из тумбочки на кухне.. На нём ещё многообещающая наклейка «яд». Нет, это не яд. Придержи его голову, ага, так. Теперь он начисто всё забудет. Да, всё. Что ты там вякнула? «Негуманно»? А молодых и ранимых девушек убивать по-твоему гуманно? Пошли лучше в Сеть. М-да. Не стоило мне брать тот заказ, ой не стоило…

Элис

Только успешные преступления находят оправдание.

Джон Драйден

Энергичная Анрис умудрилась отыскать в доме (или припрячь к этому благому делу хозяина) моток верёвки, который мы растянули в моей комнате и на котором развесили сушиться все вещи. Залетающий в окно горячий ветерок колыхал потяжелевшую ткань, робко касался влажного полотна и трусливо ретировался обратно на улицу, не желая выполнять роль фена.

Я сидела на своей кровати, поджав ноги, и пыталась сшить расходящийся на плечах шов моей новой кофты. Толстая иголка была слишком громоздкой и не удобной да ещё и тупой, нитка – суровой и вообще другого оттенка, и ткань естественно не желала прокалываться. Я шипела, ругалась сквозь зубы, но своего дела не оставляла, понимая, что рано или поздно его придётся-таки доводить до конца, и лучше это сделать сейчас, пока у меня не прошло столь редкое и несвойственное мне хозяйственное настроение.

Ну вот! Я снова уколола палец и отбросив иголку начала дуть на пострадавшую конечность. Особо больно не было, даже кровь не выступила, но я всё равно злилась и обижалась на несправедливость мира. Анрис не выдержала и забрала у меня полотняную безрукавку и довольно быстро и ловко прошила швы на обоих плечах. А я внезапно поняла, что чуть не опустилась до уровня моей «обожаемой» сестрички – начала жалеть себя на глазах у других людей! Поз-зор на мою голову!

Закончив рукоделие, египтянка повесила безрукавку сохнуть на единственный пустой кусочек верёвки. Я развалилась на постели, закутавшись в простыню. Я не стеснялась жрицы (так как мы постирали всю одежду, нам приходилось сидеть в комнате голышом), но ещё помнила своё утреннее плохое самочувствие и не желала повторения ситуации. В уголке и двери стояли пустые бадьи, воду из которых мы особо не стесняясь выплеснули в окошко, предварительно убедившись, что Брунгальду не приспичило там как раз прогуляться. Так что теперь под моим окном обреталась мечта свиньи – вода размыла мягкую землю, верхний слон глины размок, и теперь я бы посочувствовала любому, по неосторожности ступившему в получившуюся кашу – по минимуму потом не отмоет обувь, максимум – останется без обуви.

«О Элис, – завела Анрис. Она больше не называла меня божественной или Тефнут, но от этого «О» я её так отучить не смогла. – А почему твоя живая золотая змея больше не движется?»

Каюсь, до меня не сразу дошло, о какой живой змее говорит египтянка. А когда дошло, я тихо захихикала. Ну это надо додуматься, принять мой браслет за живое существо!!! Впрочем, я сужу по своим меркам, а древняя египтянка наверное считает, что живое – всё, что движется. Эх, знала бы она сколько и мёртвого может двигаться!

Выпростав из простыни руку с браслетом, я продемонстрировала, как и из-за чего может двигаться мой браслет, даже попыталась объяснить почему это происходит, но я и сама мало что понимала в устройстве этой безумно дорогой игрушки, а для жрицы все современные термины были китайской грамотой. Я напрягла память, вспоминая, всё что слышала и читала об этом чуде, ну и заодно припомнила, как эта змейка попала в мои ручки. Да, забавная вышла история. Особенно, её продолжение. Ну это с чьей стороны посмотреть…

…Я сидела в маленькой комнатке, с одним-единственным окном, занавешенным тусклыми зеленоватыми занавесочками. В узком и длинном кабинете помещались только стул, стол с креслом и три человека. На стуле гордо восседала я, закинув ногу на ногу и покачивая носком сапога. За столом же сидел хмурый и полный самых дурных предчувствий следователь, мужчина внушительной комплекции. Мне было дико любопытно, как он вообще смог протиснуться в эту комнатёнку. Он сверлил меня тяжёлым взглядом, выразительно сопел и кашлял, надеясь вывести меня из душевного равновесия, что само по себе делом было сложным, ибо уравновешенной особой я никогда не была. Вот и сейчас вместо страха и волнения либо золотой середины, отчуждённого спокойствия, я испытывала лишь любопытство и нетерпение.

Следователь нервно побарабанил пальцами по столу и случайно столкнул со стола ручку. Просверлив меня, любимую, гневным взглядом, толстячок полез под стол. Я еле сдерживала хихиканье, даже и не думая трепетать. Такие дешёвые фокусы, как тяжёлый или пламенный взгляд на меня уже не действовали, спасибо дорогому папочке, морально меня закалившему.

Вытащив ручку, мужичок перестал играть в молчанку и многозначительно начал глубоким, но хриплым, прокуренным голосом:

– Надеюсь, вы знаете, по какому поводу вас вызвали?

– Знать не знаю, ведать не ведаю, – открестилась я, не переставая нагло скалиться.

– Вы обвиняетесь в краже в особо крупных размерах!!!