Дыши нами, пока есть время - Иоланта Палла

— Не понял. Почему? Что случилось?

Вытираю глаза и выдыхаю, пока Орлов опускается передо мной на колени.

— Папа мне условие поставил, да и Леша сам меня прогнал.

— Я вот сейчас ни хрена не понял, Свет. Ты сейчас выключи эту истеричку и расскажи нормально, в чем дело?

Глава 43. Ты труп, птица!

Алексей

— Отлично, Алексей! — Михаил Павлович смотрит на меня с широченной улыбкой на морщинистом лице. — В моей практике ты первый пациент, который с таким рвением жаждал встать на ноги, не смотря на боль и отсутствие сил.

Хромая волочусь к постели и практически падаю на нее, ощущая, что все мышцы в теле ноют, как после хорошего боя. Лечащий врач и знакомый друга Янкевича что-то пишет в папке, сидя за столом. Палата больше похожа на комнату в особняке, если сравнивать ее с тем жилищем, которое я снимал в родном городе. Здесь и холодильник, и тренажеры, телик, свежее белье и нереально вежливый персонал. Про еду я вообще не стал бы заикаться, потому что так могут кормить разве что в раю.

— Что ж, я накатал тебе выписку. Даже не верится, что с тобой мы прощаемся. — Мужик закрывает папку и стучит ей по столу, посматривая на меня с какой-то странной грустью.

— Радоваться нужно, Михаил Палыч. — Усмехаюсь, а он кивает с той же тоскливой улыбочкой.

— Рад я за тебя, Леша, рад. Янкевичу привет передавай. Что-то давно его не было. Говорил, что приедет за тобой.

— Планы изменились. — Стараюсь говорить спокойно и присаживаюсь.

Нужно срочно принять душ и собрать вещи, которых у меня не так уж и много.

— Распечатаю рекомендации. Заберешь у Леночки и не вздумай снова с ней заигрывать. Замужем она, как никак.

— Вы все не так поняли. — Посмеиваюсь, вспоминая тот дурацкий случай с помощью медсестры.

Лена — практиканта, пришла мне помочь. Мы упали на пол, и тут по закону жанра вошел Михаил Павлович. Мне ничего не сказали, а вот ей сделали выговор в грубой форме.

Да, и глупо было считать, что за время реабилитации принцесска покинет мою голову. Нет. Как бы я ни старался забыть о том, что между нами было, не получалось. Света влезла в душу, пустила там корни, и ни одна красотка не смогла бы ее оттуда вытащить. Только я, как последний идиот, прогнал ее, и теперь не знал, а стоит ли лезть в жизнь принцесски снова? Может, для меня там нет места?

Бесцельно таращусь в потолок. Я прогнал ее. Слышал, как громко ревет в коридоре, но молчал, стиснув зубы, потому что был уверен, что так будет лучше для всех.

Света ушла, а я все еще слышал всхлипы и свое имя, которое вылетало из ее прелестного ротика. Мне поставили капельницу, принесли еду, но кусок в горло не лез. Кажется, я даже уснул прежде, чем ко мне пришел Олег.

— Хреново выглядишь, Борзый. — С печальной усмешкой сказал он и сел напротив.

Радости от его прихода я не испытал. Только раздражение, которое мелкими иголочками впивалось в кожу. Янкевич хмурился, не получив от меня ответа. Удостоился лишь моего кивка, и все на этом. Думаю, ему и так известно, чем для меня обернулась авария.

— Леха, медсестры здесь разговорчивые, поэтому я уже в курсе, насколько тебе плохо.

— Было бы удивительно, если бы мне было хорошо. — Буркнул недовольно и уставился в потолок, чтобы не видеть еще одного жалостливого взгляда, пусть Олег и тщательно маскировал свои эмоции, но сейчас в его глазах можно было все прочесть, и меня это не радовало.

— Я не буду читать тебе лекции о том, что так поступать со своими друзьями и любимыми людьми нельзя, как бы тебе не было хреново. Ты далеко не дурак, поэтому… — Он тяжело вздохнул, пока я скрипел зубами и сжимал пальцами простынь. — Сейчас послушай меня внимательно, Борзый. В столице есть врач, не реально крутой, который поставит тебя на ноги за короткие сроки. И не с таким справлялся. Только без твоего согласия…

— Что мне за это нужно отдать? Почку? — Усмехнулся и посмотрел на Янкевича, который прищурился и наклонился ко мне, поместив руки на колени.

— Ничего тебе за это отдавать не нужно, Леха. — Олег потер подбородок и выпрямился. — Этот врач друг моего друга. Я просто вставлю свое слово. Попрошу, а остальное тебе предоставят на блюдечке с голубой каемочкой.

— Нет. Мне не нужны подачки.

— Борзый, у тебя друг погиб. Если в ближайшие дни тебя не прооперировать, то останешься овощем на всю жизнь. Ты действительно этого хочешь? Быть калекой? — Янкевич бросал словами без сожаления, бил правдой, куда не следует, но я сжимал челюсти, продолжая настаивать на своем. — То есть, по-твоему, лучше угробить себе жизнь тупой гордостью? Не дать себе шанса стать счастливым? Этого хотел бы твой друг? Так бы поступил Степан? Порадовался бы, увидев друга в инвалидном кресле? Так ты себе это представляешь? — Янкевич даже поднялся, чтобы я смотрел ему в глаза, и слова, которые он бросал, еще больше резали по свежим ранам. — Тебя устраивает, что ты никогда самостоятельно не сможешь добраться до его могилы, чтобы почтить память? Или тебе в радость то, что ты не сможешь защитить сестру или любимую девушку, когда это потребуется? Ты подумай, что ты теряешь из-за своего упрямства.

— Ничего не дается просто так. Уж я-то знаю.

Олег шумно выдыхает и выпрямляется, убирая руки в карманы брюк. Я же злюсь на себя и обстоятельства, которые вынуждают принимать важные решения. В глубине души понимаю, что он прав, но…

— Борзый, в свое время я совершил много ошибок, но парочку себе не прощу, потому что из-за них я остался один. Без семьи. Без девушки, которую любил больше жизни. Зато моя гордость осталась целой и невредимой. Она победила. Я не собираюсь устраивать в твоей палате поминки прошлому Олегу, но, — Янкевич снова наклонился и внимательно смотрел мне в глаза, заставляя чувствовать себя загнанной в угол букашкой, — настоятельно советую принять помощь.

— А если не приму?

Олег выпрямляется и пожимает плечами. Странная улыбка ползет по его лицу. Отрицательно качаю головой, а он кивает.

— Хорошо. Твой ответ я услышал, но сделаю я так, как считаю нужным.

— Не понял.

— Убежать ты все равно никуда не сможешь, ты уж извини за констатацию факта. — Янкевич идет к выходу, пока я не догоняю его намеков. — Раз по-хорошему не получается, то придется выбрать