Кровь и золото погон - Сергей Дмитриевич Трифонов

«В начале июля в районе Витебского пограничного округа западной границы советские рубежи пересек вооруженный отряд савинковцев численностью 20–25 человек. Банда устремилась внезапно на территорию Псковской губернии, напала на город Холм и попыталась с наскока взять его. Получив организованный отпор со стороны милиции, бойцов ЧОН ГПУ, воинской команды при уездном военкомате, прихватив с собой раненых, быстро ушла по лесной дороге в сторону Демянска. Органы ГПУ Псковской губернии и Холмского уезда проинформировали о случившемся Новгородский губотдел ГПУ и Демянский уездный отдел ГПУ.

Начальнику Новгородского губотдела ГПУ т. Мильнеру, Новгородскому губернскому военному комиссару и командующему ЧОН губернии т. Григорьеву предлагаю принять исчерпывающие меры для окружения, разгрома банды и захвата ее главарей.

Для оказания помощи направляю конный отряд ГПУ в 85 сабель, который прибудет на станцию Старая Русса 7 июля сего года. О принятых мерах телеграфировать ежесуточно.

Мессинг».

К телеграмме были приколоты информация Псковского губотдела ГПУ о событиях в Холме и ориентировка на полковника Павловского, предполагаемого главаря банды. Мильнер придвинул поближе тусклую настольную лампу, поднёс к ней расплывшийся текст ориентировки, явно десятая копия из-под плохой копирки.

«Павловский Сергей Эдуардович, полковник, 1892 г. р., из семьи разорившихся дворян Новгородского уезда Новгородской губернии. Окончил Московский кадетский корпус и Елисаветградское кавалерийское училище. Воевал на Германском фронте в составе 2-го Павлоградского лейб-гусарского полка, награжден орденами. В составе Западного корпуса ген. Родзянко и армии ген. Юденича воевал против Советской власти. С 20 г. в составе банд Булак-Балаховича участвовал в еврейских погромах, расстрелах коммунистов, советских работников, сотрудников ВЧК и милиции. С конца 20 г. — военный заместитель Савинкова, организовал офицерские банды, терроризировавшие население советской Белоруссии.

Рост 190 см. Статен. Имеет развитую мускулатуру. Волосы темно-русые, глаза голубые, уши некрупные, нос прямой, лицо без дефектов, правильной формы с мужественным подбородком, красивое. Носит короткую стрижку.

Хороший организатор, прекрасный наездник, отличный стрелок, отменно владеет холодным оружием.

Умен, осторожен, дерзок, обладает острой интуицией и мгновенной реакцией. Вынослив, чрезвычайно силен, отличается крайней жестокостью».

Отложив документы, Мильнер какое-то время сидел и, задумавшись, глядел через окно в серую мглу белой июльской ночи. Мысленно набрасывал план действий.

Мессинга он боялся. Главный чекист Северо-Запада России слыл человеком деловитым, энергичным, требовательным к подчинённым, жестоким и очень злопамятным. Его побаивался даже Зиновьев, не раз просивший Дзержинского заменить Мессинга кем-либо другим. Все приказы Мессинга следовало выполнять буквально и скрупулезно. Мильнер раскрыл блокнот и сделал запись:

«Позвонить в Старорусский уездный отдел ГПУ и отправить туда телеграмму о встрече завтра конного отряда ГПУ из Петрограда.

Дать шифротелеграмму в Демянский уком партии и отдел ГПУ о срочной подготовке к возможной встрече с бандитами».

Третьим пунктом он хотел наметить вызов к себе губвоенкома Григорьева, и даже записал, но зачеркнул. «Григорьев подождет, — думал Мильнер, — вначале извещу губком партии, губисполком, попрошу у них содействия милиции». Но всё же не удержался и приказал дежурному вызвать губвоенкома.

Григорьева Абрам Исаакович недолюбливал, завидовал его росту, военной выправке, весёлому и общительному характеру, авторитету, наградам. Они были почти ровесниками и имели схожую судьбу. Родившийся в Санкт-Петербурге в семье литографа, Григорьев окончил ремесленное училище и начал работать наборщиком в типографии. В 1916 г. был призван на военную службу, во время Февральской революции 1917 г. со взводом Литовского полка перешёл на сторону восставших, был избран командиром роты и членом батальонного комитета; в феврале 1918 г. вступил в Красную гвардию Выборгской стороны Петрограда, участвовал в боях на Северном фронте командиром отдельного батальона, командиром 155-го стрелкового полка, командиром 52-й бригады 18-й дивизии (командир И. П. Уборевич). В 1919 г. был награждён орденом Красного Знамени и Почётным революционным оружием. В 1921 г. его назначают Новгородским губернским военным комиссаром, избирают членом бюро Новгородского губкома РКП(б) и членом президиума губисполкома.

По военной линии Григорьев не подчинялся Мильнеру, но губисполком решил назначить Григорьева по совместительству командиром отряда ЧОН при губотделе ГПУ. И вот тут начались трения, подчас доходившие до скандалов и неоднократно разрешавшиеся только на бюро губкома партии. Мильнер, подражавший Троцкому и Мессингу, руководил своим губернским чекистским ведомством авторитарно, не выносил чужих мнений, не терпел советов, даже если они были здравыми и толковыми. Губвоенком Григорьев, возглавив отряд ЧОН и ознакомившись с его состоянием, в рапорте на имя Мильнера отметил низкий уровень военной подготовки бойцов отряда, плохое и разнокалиберное вооружение, совершенно негодный конский состав, способный, по словам Григорьева, таскать бочки горотдела коммунального хозяйства, но совершенно неспособный к строевой службе. Мильнер бесновался, требовал исключить Григорьева из рядов партии, но получив разнос в губкоме РКП(б), приутих.

Григорьев, будучи человеком организованным, по-военному дисциплинированным и собранным, но тоже горячим, сумел шаг за шагом, преодолевая придирки Мильнера, сколотить вполне боеспособный конный отряд ЧОН. Вооружил его кавалерийскими карабинами, выпрошенными по знакомству на окружных военных складах Петрограда станковыми пулемётами «максим» и ручными «льюис», выклянчил в кавалерийской инспекции Петроградского военного округа относительно неплохих лошадей. Мильнеру бы радоваться и благодарить Григорьева, ан нет, червяк неприязни глубоко засел в душе. Но сейчас необходимо было исполнять приказ Мессинга, и Мильнер на время старался урезонить свои страсти.

Григорьев не вошёл, ворвался в кабинет Мильнера, бодрый, словно и не спал вовсе, побритый, в чистой выглаженной тонкосуконной гимнастёрке с чистым подшитым воротничком, с орденом Красного Знамени на груди. Всё это, а также высокий рост, мускулистое тело, туго перетянутое новым кожаным ремнем с наплечными ремешками, до зеркального блеска начищенные сапоги, большая лакированная кобура из дерева с именным «маузером», кавалерийская шашка в ножнах, прибранных серебряными кольцами, а главное — открытое и доброжелательное лицо, — всё это на фоне несвежей, пропахшей потом рубахи, замызганных, давно не знавших утюга штанов и нечищеных ботинок, уставшего лица главного губернского чекиста — вызывало раздражение Мильнера, усиливало затаённую неприязнь к этому солдафонскому хлыщу.

— Здравия желаю, Абрам Исаакович, — весело пророкотал Григорьев, пригладил аккуратно стриженные рыжеватые усы и первым протянул руку для пожатия, — чего не спим?

— Садись, Андрей Степанович, — Мильнер, подавив эмоции, старался нащупать деловой, но менее формальный тон, — омрачили гады нам с тобой жизнь. Вот, полюбуйся.

Перед Григорьевым легли бумаги, полученные от Мессинга. Быстро прочитав их, он с досадой почесал коротко стриженный затылок, полез в карман за табаком. Мильнер придвинул красную коробку дореволюционных папирос «Гусарскiя» (по 5 копеек за штуку). Закурили.

— Где взял? — спросил Григорьев, повертев в руках коробку.

— У нэпмана купил. А где они их берут, один чёрт знает. Ты ведь завтра гарнизонное учение планировал провести? Отмени, будем с