Том 1. Стихотворения - Василий Жуковский

Мечта («Ах! если б мой милый был роза-цветок…»)*

Ах! если б мой милый был роза-цветок,Его унесла бы я в свой уголок;И там украшал бы мое он окно;И с ним я душой бы жила заодно.

К нему бы в окно ветерок прилеталИ свежий мне запах на грудь навевал;И я б унывала, им сладко дыша,И с милым бы, тая, сливалась душа.

Его бы и ранней и поздней поройЯ, нежа, поила струей ключевой;Ко мне прилипая, живые листыШептали б: «Я милый, а милая ты».

Не села бы пчелка на милый мой цвет;Сказала б я: «Меду для пчелки здесь нет;Для пчелки-летуньи есть шелковый луг;Моим без раздела останься, мой друг».

Сильфиды бы легкой слетелись толпойК нему любоваться его красотой;И мне бы шепнули, целуя листы:«Мы любим, что мило, мы любим, как ты».

Тогда б встрепенулся мой милый цветок,С цветка сорвался бы румяный листок,К моей бы щеке распаленной присталИ пурпурным жаром на ней заиграл.

Родная б спросила: «Что, друг мой, с тобой?Ты вся разгорелась, как день молодой». —«Родная, родная, — сказала бы я, —Мне в душу свой запах льет роза моя».

<К М.Ф. Орлову>*

О Рейн*, о Рейн, без волненьяК тебе дерзну ли подступить?Давно уж ты — река забвеньяИ перестал друзей поитьСвоими сладкими струями!На «Арзамас» тряхнул усами —И Киев дружбу перемог!Начальник штаба, педагог —Ты по ланкастерской методеМальчишек учишь говоритьО славе, пряниках, природе,О кубарях и о свободе —А нас забыл… Но так и быть!На страх пишу к тебе два слова!Вот для души твоей обнова:Письмо от милой красоты!Узнаешь сам ее черты!Я шлю его через другова,Санктпетербургского Орлова* —Чтобы верней дошло оно.Прости! Но для сего посланья,Орлов, хоть тень воспоминаньяДай дружбе, брошенной давно!

Надгробие И.П. и А.И. Тургеневым*

Судьба на месте сем разрознила наш круг:Здесь милый наш отец, здесь наш любимый друг;Их разлучила смерть и смерть соединила;А нам в святой завет святая их могила:«Их неутраченной любви не изменить;Ту жизнь, где их уж нет, как с ними, совершить,Чтоб быть достойными о них воспоминанья,Чтоб встретить с торжеством великий час свиданья».

На кончину ее величества королевы Виртембергской[57]*

(элегия)

Ты улетел, небесный посетитель;Ты погостил недолго на земли;Мечталось нам, что здесь твоя обитель;Навек своим тебя мы нарекли…Пришла Судьба, свирепый истребитель,И вдруг следов твоих уж не нашли:Прекрасное погибло в пышном цвете…Таков удел прекрасного на свете!

Губителем, неслышным и незримым,На всех путях Беда нас сторожит;Приюта нет главам, равно грозимым;Где не была, там будет и сразит.Вотще дерзать в борьбу с необходимым:Житейского никто не победит;Гнетомы все единой грозной Силой;Нам всем сказать о здешнем счастье: было!

Но в свой черед с деревьев обветшалыхОсенний лист, отвянувши, падет;Слагая жизнь старик с рамен усталыхЕе, как долг, могиле отдает;К страдальцу Смерть на прах надежд увялых,Как званый друг, желанная, идет…Природа здесь верна стезе привычной:Без ужаса берем удел обычной.

Но если вдруг, нежданная, вбегаетБеда в семью играющих Надежд;Но если жизнь изменою слетаетС веселых, ей лишь миг знакомых веждИ Счастие младое умирает,Еще не сняв и праздничных одежд…Тогда наш дух объемлет трепетаньеИ силой в грудь врывается роптанье.

О наша жизнь, где верны лишь утраты,Где милому мгновенье лишь дано,Где скорбь без крыл, а радости крылатыИ где навек минувшее одно…Почто ж мы здесь мечтами так богаты,Когда мечтам не сбыться суждено?Внимая глас Надежды, нам поющей,Не слышим мы шагов Беды прядущей.

Кого спешишь ты, Прелесть молодая,В твоих дверях так радостно встречать?[58]Куда бежишь, ужасного не чая,Привыкшая с сей жизнью лишь играть?Не радость — Весть стучится гробовая…О! подожди сей праг переступать;Пока ты здесь — ничто не умирало;Переступи — и милое пропало.

Ты, знавшая житейское страданье,Постигшая все таинства утрат,И ты спешишь с надеждой на свиданье…[59]Ах! удались от входа сих палат;Отложено навек торжествованье;Счастливцы там тебя не угостят;Ты посетишь обитель уж пустую…Смерть унесла хозяйку молодую.

Из дома в дом по улицам столицыСтрашилищем скитается Молва;[60]Уж прорвалась к убежищу царицы;Уж шепчет там ужасные слова;Трепещет все, печалью бледны лицы…Но мертвая для матери жива;В ее душе спокойствие незнанья;Пред ней мечта недавнего свиданья.

О Счастие, почто же на отлетеТы нам в лицо умильно так глядишь?Почто в своем предательском привете,Спеша от нас: я вечно! говоришь;И к милому, уж бывшему на свете,Нас прелестью нежнейшею манишь?..Увы! в тот час, как матерь ты пленяло,Ты только дочь на жертву украшало.

И, нас губя с холодностью ужасной,Еще Судьба смеяться любит нам;Ее уж нет, сей жизни столь прекрасной…А мать, склонясь к обманчивым листам,В них видит дочь надеждою напрасной,Дарует жизнь безжизненным чертам,В них голосу умолкшему внимает,В них воскресить умершую мечтает.

Скажи, скажи, супруг осиротелый,Чего над ней ты так упорно ждешь?[61]С ее лица приветное слетело;В ее глазах узнанья не найдешь;И в руку ей рукой оцепенелойОтветного движенья не вожмешь.На голос чад зовущих недвижима…О! верь, отец, она невозвратима.

Запри навек ту мирную обитель,Где спутник твой тебе минуту жил;Твоей души свидетель и хранитель,С кем жизни долг не столько бременил,Советник дум, прекрасного делитель,Слабеющих очарователь сил —С полупути ушел он от земного,От бытия прелестно молодого.

И вот — сия минутная царица,Какою смерть ее нам отдала;Отторгнута от скипетра десница:Развенчано величие чела;На страшный гроб упала багряница,И жадная судьбина пожралаВ минуту все, что было так прекрасно,Что всех влекло, и так влекло напрасно.

Супруг, зовут! иди на расставанье!Сорвав с чела супружеский венец,В последнее земное провожаньеВедя сирот за матерью, вдовец;Последнее отдайте ей лобзанье;И там, где всем свиданиям конец,Невнемлющей прости свое скажитеИ в землю с ней все блага положите.

Прости ж, наш цвет, столь пышно восходивший, —Едва зарю успел ты перецвесть.Ты, Жизнь, прости, красавец не доживший;Как радости обманчивая весть,Пропала ты, лишь сердце приманивши,Не дав и дня надежде перечесть.Простите вы, благие начинанья,Вы, славных дел напрасны упованья…

Но мы… смотря, как наше счастье тленно,Мы жизнь свою дерзнем ли презирать?О нет, главу подставивши смиренно,Чтоб ношу бед от промысла принять,Себя отдав руке неоткровенной,Не мни творца, страдалец, вопрошать;Слепцом иди к концу стези ужасной…В последний час слепцу все будет ясно.

Земная жизнь небесного наследник;Несчастье нам учитель, а не враг;Спасительно-суровый собеседник,Безжалостный разитель бренных благ,Великого понятный проповедник,Нам об руку на тайный жизни прагОно идет, все руша перед намиИ скорбию дружа нас с небесами.

Здесь радости — не наше обладанье;Пролетные пленители землиЛишь по пути заносят к нам преданьеО благах, нам обещанных вдали;Земли жилец безвыходный — Страданье;Ему на часть Судьбы нас обрекли;Блаженство нам по слуху лишь знакомец;Земная жизнь — страдания питомец.

И сколь душа велика сим страданьем!Сколь радости при нем помрачены!Когда, простясь свободно с упованьем,В величии покорной тишины,Она молчит пред грозным испытаньем,Тогда… тогда с сей светлой вышиныВся промысла ей видима дорога;Она полна понятного ей бога.

О! матери печаль непостижима,Смиряются все мысли пред тобой!Как милое сокровище, таима,Как бытие, слиянная с душой,Она с одним лишь небом разделима…Что ей сказать дерзнет язык земной?Что мир с своим презренным утешеньемПеред ее великим вдохновеньем?

Когда грустишь, о матерь, одинока,Скажи, тебе не слышится ли глас,Призывное несущий издалека,Из той страны, куда все манит нас,Где милое скрывается до срока,Где возвратим отнятое на час?Не сходит ли к душе благовеститель,Земных утрат и неба изъяснитель?

И в горнее унынием влекома,Не верою ль душа твоя полна?Не мнится ль ей, что отческого домаЛишь только вход земная сторона?Что милая небесная знакомаИ ждущею семьей населена?Все тайное не зрится ль откровенным,А бытие великим и священным?

Внемли ж: когда молчит во храме пеньеИ вышних сил мы чувствуем нисход;Когда в алтарь на жертвосовершеньеСосуд Любви сияющий грядет;И на тебя с детьми благословеньеТоржественно мольба с небес зовет;В час таинства, когда союзом теснымСоединен житейский мир с небесным, —

Уже в сей час не будет, как бывало,Отшедшая твоя наречена;Об ней навек земное замолчало;Небесному она передана;Задернулось за нею покрывало…В божественном святилище она,Незрима нам, но видя нас оттоле,Безмолвствует при жертвенном престоле.

Святый символ надежд и утешенья!Мы все стоим у та́инственных врат;Опущена завеса провиденья;Но проникать ее дерзает взгляд;За нею скрыт предел соединенья;Из-за нее, мы слышим, говорят:«Мужайтеся; душою не скорбите!С надеждою и с верой приступите!»

К Эмме*