Игроки с Титана (сборник) - Филип Дик

Навстречу ему шагнули еще двое эсэсовцев. Все трое обступили Вегенера, так что, двигаясь в выбранном направлении, он оказался под охраной. У двоих эсэсовцев под плащами были автоматы.

– Вы – Вегенер, – сказал первый, когда они вошли в здание аэровокзала.

Он промолчал.

– Вас ждет машина, – продолжал эсэсовец. – Нам приказано встретить вас и немедленно препроводить к обергруппенфюреру СС Гейдриху. Он вместе с Зеппом Дитрихом сейчас в штабе дивизии «Лейбштандарт». Вдобавок мы должны позаботиться, чтобы к вам не приближались армейцы или партийцы.

«Значит, меня не пристрелят, – решил Вегенер. – Итак, Гейдрих жив и находится в надежном месте. Сейчас он пытается укрепить свое положение. Ему противостоит геббельсовское правительство. Вполне возможно, Геббельс не удержится, – размышлял он, усаживаясь в черный штабной седан. – Однажды ночная охрана рейхсканцелярии будет снята с дежурства и распущена, ее место займут наряды Ваффен-СС. Из полицейских участков ринутся во все стороны толпы вооруженных людей Гейдриха. Будут захвачены радиостанции, телеграфы, отключена электроэнергия, закрыт Темпельхоф. Бряцание оружия на ночных берлинских улицах…»

Но, в сущности, что это изменит? Даже если будет свергнут доктор Геббельс и сорвана операция «Одуванчик», они все равно останутся: черномундирники, Партай, планы войны не с Востоком, так с чем-нибудь еще. Например, с Марсом или Венерой.

«Неудивительно, что Тагоми не выдержал, – подумал Вегенер. – Жестокая дилемма нашего существования. Что бы ни происходило, побеждает зло. Тогда зачем сопротивляться? Зачем выбирать, когда все варианты дают одно и то же?

И все-таки мы будем идти дальше. Как всегда. День за днем. Сегодня мы против операции “Одуванчик”, завтра – против полиции. Нельзя сделать все сразу, поскольку нельзя предвидеть окончательный результат. Как-то повлиять на него мы можем, лишь делая выбор на каждом шаге».

«Мы будем надеяться, – решил он. – И пытаться.

Возможно, в каком-нибудь другом мире все по-другому. Там лучше. Есть добро в чистом виде и его альтернатива – абсолютное зло. Здесь же – только смеси и примеси, и нет у нас химических приборов, чтобы их разделять и отделять.

Увы, мы живем не в идеальном обществе, где мораль ясна, поскольку ясны ее критерии. Где можно быть правым без особых усилий, поскольку ясно, что значит быть правым».

«Даймлер» тронулся с места.

«Предположим, это ловушка, – думал Вегенер, зажатый на заднем сиденье охраной; автоматы лежали у эсэсовцев на коленях. – Меня везут не к Гейдриху в “Лейбштандарт”, а в застенок Партай, чтобы вытянуть сведения и прикончить. Но я сделал выбор: предпочел рискнуть, вернуться в Германию. Я выбирал между встречей с людьми из абвера, способными защитить меня, и смертью.

Путь к смерти открыт для нас всегда, в каждый момент, на любом шаге. И постепенно мы приближаемся к ней, сами того не желая. Или, напротив, сдаемся и выбираем смерть сознательно».

Черный автомобиль мчал его по берлинским улицам.

«Вот я и дома, – подумал Вегенер. – Мой Volk, я снова с тобой».

– Какие новости? – обратился он к эсэсовцам. – Я отсутствовал несколько недель, уехал еще до смерти Бормана. Есть ли перемены в политической ситуации?

Охранник справа ответил:

– Есть, и большие. Истеричная толпа поддерживает Докторишку. В сущности, она-то и привела его к власти. Когда народ опомнится и прислушается к трезвомыслящим элементам, он вряд ли потерпит урода и демагога. Геббельс держится только на лжи и заклинаниях, на умении воспламенять массы.

– Ясно, – кивнул Вегенер.

«Междоусобица в самом разгаре, – подумал он. – Будем верить, что это пробиваются ростки света. Чудовища сожрут друг друга, а мы останемся. Возможно, нас, разбросанных по всему миру, достаточно, чтобы начать все сначала. Чтобы восстанавливать, надеяться и строить самые простые планы…»

К часу дня Джулиана Фринк добралась до Шайенна. В центре города, возле огромной старой железнодорожной станции, она купила две дневные газеты и, просматривая их, наткнулась на заметку:

«ОТПУСК ЗАВЕРШАЕТСЯ СМЕРТЕЛЬНЫМ УДАРОМ

Джулиана Чиннаделла подозревается в убийстве своего мужа Джо Чиннаделла. По свидетельству служащих денверской гостиницы “Президент Гарнер”, она покинула отель сразу после того, как разыгралась кровавая драма. В номере найдена распечатанная упаковка бритвенных лезвий. Очевидно, одним из них и воспользовалась миссис Чиннаделла, по описаниям привлекательная, хорошо одетая брюнетка лет тридцати. Тело ее мужа с перерезанным горлом обнаружил Теодор Феррис, служащий гостиницы, который всего получасом ранее забрал у клиента рубашки на глажение и вернулся, как было договорено. По словам полицейских, в номере остались следы борьбы, что дает основания для версии о бытовой ссоре…»

«Значит, он умер, – подумала Джулиана, складывая газету. – Но у полиции даже нет моей настоящей фамилии, обо мне ничего не знают».

Почти успокоенная, она ехала, пока не наткнулась на сносный мотель. Джулиана сняла номер и перенесла туда свертки из машины.

«Теперь ни к чему торопиться, – решила она. – К Эбендсенам наведаюсь вечером; кстати, это повод надеть новое платье. Нельзя же в таком наряде делать визит раньше ужина. И книгу успею дочитать».

Она удобно расположилась в номере: включила радио, заказала по телефону кофе, затем юркнула в чистую постель с новым экземпляром «Саранчи», купленным в денверской гостинице.

В шесть тридцать вечера Джулиана захлопнула книгу.

«Интересно, успел ли Джо ее дочитать? – подумала она. – Похоже, он так ничего и не понял. В ней заключен гораздо более глубокий смысл, чем кажется. И суть тут не в придуманном мире. Бьюсь об заклад: никто, кроме меня, не понял “Саранчу”. Людям просто кажется, что они поняли».

Все еще немного нервничая, Джулиана убрала книгу в чемодан, надела шубку и отправилась ужинать.

На улицах хорошо пахло, рекламные вывески и фонари Шайенна будоражили любопытство. Мимо проносились сверкающие лаком машины.

Напротив бара ссорились две смазливые черноглазые индианки-проститутки. Замедлив шаг, Джулиана понаблюдала за ними. Кругом царила атмосфера бодрости и ожидания каких-то важных и счастливых событий, ожидания будущего…

«Будущего, – подумала она, – а не прошлого с его затхлым и лежалым, с его использованным и выброшенным на свалку».

Джулиана остановила свой выбор на дорогом французском ресторане, возле которого скучал парковщик в белой ливрее и где на каждом столике стоял огромный винный кубок с горящей внутри свечой, и масло подавалось не порционными кубиками, а горкой в круглой масленке из белого мрамора. С аппетитом поужинав, она не спеша поехала в мотель. Банкноты Рейхсбанка почти кончились, но это ее не огорчало.