ВьЮжная Америка - Александр Романенко

Но самый блестящий вопрос задал какой-то полотер, мужичок лет шестидесяти. Он крутился, рыскал по студии, внимательно изучал образцы, заглядывал в монитор, а потом подошел ко мне и с видом крайнего изумления спросил:

— А тигры-то где?

И смех и горе. Пришлось объяснять, что тигры, равно как и пантеры и прочая живность, сидят в компьютере, обитают за стеклом дисплея. Я говорю это, а сам ловлю себя на мысли, что ведь не только этот полотер, но и большинство присутствующих тоже искали тигров. Где тигры, вдруг они спрятаны в кладовке?

Один самый умный из моих гостей ухмыльнулся, дружески хлопнул меня по плечу, подмигнул и сказал радостно:

— Фондо! Понимаю!

Фондо — значит фон. Я показал ему на фон — белая, ярко, до рези в глазах, освещенная поверхность два на два метра, восемь ламп со всех сторон по двести ватт каждая. Показал и на вспышки, подвешенные к потолку.

— Фондо? — говорю я.

— Не понимаю! — пораженно отвечает самый умный.

Еще один мужичок удивил меня: подкрадывается сзади, толкает локтем. Я оборачиваюсь, и он шепотом спрашивает:

— Откуда эти девочки?

— Из Франции, — отвечаю.

Брови у мужичка полезли на лоб: «Да неужели ж из самой Франции? Быть не может!»

— Из французского журнала, — добавляю.

Брови медленно возвращаются на место. Качает головой. Ясно, мол, из журнала… А жаль.

Однако зря я так переживал: гости поболтали, пожелали мне удачи и разошлись. На все про все ушло минут двадцать, не больше. Я протер палас влажной щеткой, еще раз пересмотрел оборудование, проверил зарядку вспышек и встал в дверном проеме с пачкой рекламок. Флаер — так это называют в Америке. Летун. Планер. Нет, скорее падающий лист. Я осыпаю гуляющих по «Эспирали» зевак падающими листиками моих флаеров, каждому — по одному, не пропускаю ни детишек, ни стариков. Все с интересом читают. Некоторые останавливаются как вкопанные, чем создают затор и возбуждают интерес окружающих. Мне того и надо. В конце концов то один, то другой начинают приставать ко мне с вопросами. Причем спрашивают они всегда именно то, что написано и прекрасно объяснено в рекламе.

Это — всеобщая эквадорская черта: не верить написанному. То есть прямо противоположно русской привычке. Для нас в России испокон веку было так: говори что хочешь — грош цена твоим словам, если они не подкреплены бумажкой. Бумажка, само собой, должна быть с печатями. Или, на худой конец, с подписями. А в наше время — с телефонами и торговым знаком фирмы. Слова — что? Ветер, колебания воздуха. А бумажку можно прикнопить к делу, отнести куда следует и сотворить с ее помощью что угодно.

Здесь же, в Латинской Америке, все наоборот. Разумеется, адвокаты, бухгалтеры и прочий канцелярский люд молятся на бумажку и служат ей верой и правдой. Но человек улицы плевать на нее хотел. Человек улицы любит, чтобы ему лично, лоб в лоб, пересказали то, что написано на бумажке. «А вдруг там не все написано? — думает человек улицы. — А если имеется в виду что-нибудь другое, не то, что в тексте?» И всегда переспрашивает.

Я отвечаю с радостью, точнее, с готовностью. Говорю, конечно, отрывочно, непонятно, сам иногда заглядываю в рекламку или просто декламирую строку за строкой. Но слушатели довольны. Им, как оказалось, многое нравится, особенно название моей фирмы. «Масюк, Масюк», — повторяют они. И фотографии тоже нравятся. И про тигров спрашивает каждый третий, а каждый пятый утверждает, что это фон. Я ненавязчиво объясняю, приглашаю взглянуть, какой у меня фон, какое оборудование. Говорю, что это запатентованная технология.

— Технология какой страны? — интересуется самый дотошный.

— Конечно, Японии! — уверенно отвечаю я.

— Да, Япония, Масюк, — кивают все.

Но сниматься прямо сейчас, не сходя с места, никто не желает.

— О, это делается не так, — говорит мне одна полная дама. — Нужно сменить одежду, нужно сделать прическу.

— Я приду с внуком, — обещает пожилой мужчина. — У вас много фонов для детей?

— Композиций, — поправляю я. — Десять базовых композиций для детей, но скоро будет больше.

— Сколько дней ждать заказ?

— Один день. Если съемка сегодня, то завтра утром — готовые фотографии.

— О, не нужно так быстро, это не срочно.

— Я не беру за срочность. Просто у нас такая быстрая технология.

Многократно уточняется цена. Я напоминаю, что столько же стоит обычная фотография, но вдвое меньшего размера, и без композиций, и без пленки с обеих сторон. Говорю, что моя фотография хранится вечно, сто лет, это гарантировано патентованной технологией компании «Машук». Для убедительности раздаю всем квадратики — белая эпсоновская бумага для фотопечати, накатанная ламинатором. Щупают, гнут, хвалят. И уходят. На всякий случай я снабжаю каждого, кто проявил интерес, своей визитной карточкой и еще одним флаером-рекламкой.

Первым клиентом оказалась продавщица. Молодая энергичная баба, шустрая до нервозности, прилетела, едва не сбила штатив с камерой и с размаху ткнула ногтем в образец на витрине:

— Это!

Хороший образец, ничего не скажешь. На невысоком сугробе сидит журнальная красавица, длинное платье и туфельки припорошены снегом. Слева от нее, в полуметре, остановился и принюхивается гигантский белый мишка. А еще двое таких же мишек играют чуть поодаль, скользя на синеватом льду. Арктика во всей красе.

— Это!

— Хорошо, замечательно, — улыбаюсь я.

Усаживаю продавщицу на табурет, вполоборота. Рука опущена, лицо в три четверти. Она неожиданно вскакивает и уносится как комета. Но тут же возвращается с большущей щеткой для волос и начинает немилосердно драть их перед зеркалом. Выдирает волосы и поглядывает на образец — хочет быть похожей на француженку. Я не спешу, клиент, как говорится, всегда прав.

Снова усаживаю ее вполоборота, рука опущена.

— Мне улыбаться? — спрашивает.

— Конечно.

— Нет, я не хочу улыбаться. Мне улыбка не идет.

— Тогда не улыбайтесь.

— Нет, я буду выглядеть скучной.

— Улыбайтесь, но не сильно. Чуть-чуть улыбайтесь.

— Вот так? — скалит зубы.

— Да, примерно.

— Или лучше смотреть на медведя? Где будет медведь, там или тут, с какой стороны?

— С этой.

— Нет, боком мне тоже не идет. Я хочу как там, — показывает на витрину.

— Конечно, будет точно как там.

Мой ответ ее успокаивает. Но ненадолго.

— Ой, не спешите, я еще не настроилась!

И все снова-здорово. Однако даже у съемки бывает конец. Через десять минут мой первый клиент уходит.

— Запомни день и час, — говорю я Валентине. — В следующем году в это же время откроем шампанское, будем праздновать годовщину бизнеса.