Парадокс добродетели. Странная история взаимоотношений нравственности и насилия в эволюции человека - Ричард Рэнгем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одним словом, до полного понимания биологической и культурной эволюции гомосексуальной ориентации нам еще далеко. Но гипотеза самоодомашнивания позволяет по-новому взглянуть на это уникальное явление. Возможно, сохранение юношеской сексуальной психологии у взрослых особей привело к тому, что Homo sapiens стали чаще, чем их предки, предпочитать партнеров своего пола. Если причина действительно в этом, неандертальцы должны были реже проявлять гомосексуальное поведение, чем люди. К сожалению, это предположение мы вряд ли когда-нибудь сможем проверить.
В этой главе мы попытались сравнить гипотезу плейстоценового самоодомашнивания с другими, альтернативными объяснениями миролюбивости человека. Согласно гипотезе недавнего отбора против реактивной агрессии, человек имеет поведенческий синдром одомашнивания, и этот синдром включает в основном педоморфные признаки.
Ученые уже давно предполагали, что многие виды поведения, характерные для человека, педоморфны по своей сути. К сожалению, обычно такие предположения основывались на сравнении человека с человекообразными обезьянами, а это вовсе не то сравнение, которое нам нужно. В идеале поведение человека стоило бы сравнивать с поведением наших предков, Homo из среднего плейстоцена, но о них мы, к сожалению, не знаем почти ничего. Учитывая почти полное отсутствие информации о людях из среднего плейстоцена, неандертальцы представляются достойной заменой. Их культура была не так развита, как культура наших предков. Данные, приведенные в этой главе, наводят на мысль, что развитию кооперации и социального обучения у неандертальцев мешала их излишняя реактивная агрессивность. Различия между Homo sapiens и неандертальцами, по-видимому, касались в основном эмоций, а не интеллекта69.
Свидетельства того, что Homo sapiens подвергались самоодомашниванию в течение последних 300 тысяч лет, показывают, что человек – крайне необычная обезьяна. Но хотя гипотеза самоодомашнивания и объясняет нашу миролюбивость и способность к кооперации, этого еще не достаточно. Любое утверждение, будто различия между Homo sapiens и Homo из среднего плейстоцена аналогичны различиям между собакой и волком, морской свинкой и дикой свинкой или бонобо и шимпанзе, недооценивает достижения современного человека. Собаки, морские свинки и бонобо – очаровательно кроткие животные. Но человек больше чем просто кроткое животное.
Успех человека по сравнению с другими одомашненными животными традиционно объясняют высоким уровнем интеллекта и способностью к культурному обучению. Но есть и другая причина, и она, как и самоодомашнивание, вероятно, стала следствием изобретения смертной казни. Причина эта в том, что смертная казнь дала нам не только пониженную склонность к реактивной агрессии и повышенную способность к кооперации, но и новую общественную мораль.
Глава 10. Эволюция добра и зла
В конце XIX века в традиционной инуитской общине на северо-западном побережье Гренландии жила вдова по имени Куллабак. У нее был сын-холостяк, рослый детина с заносчивыми манерами и неприятным чувством юмора. Он любил разыгрывать над людьми злые шутки: например, приглашал соседей помочь ему по хозяйству, а потом забрасывал их тухлыми яйцами. Наверное, довольно неприятно перемазаться в вонючей жиже, когда у тебя всего одна смена одежды, стирка занимает целый день, а живешь ты в крошечном помещении вместе с другими людьми.
Хуже того, ему нравилось уязвлять гордость других мужчин. По инуитским традициям муж может законно поделиться своей женой с другим мужчиной. И шутник этим пользовался. Он приглашал женщину к себе, ссылаясь на разрешение ее мужа. Она, ничего не подозревая, соглашалась. Позже обман раскрывался, и муж был в ярости.
Обидчик с высоты своего роста только посмеивался, но Куллабак сгорала от стыда. Чувствуя себя обязанной вступиться за честь семьи, она сделала из тюленьей кожи удавку и ночью, когда сын спал, задушила его. Она предпочла решить проблему своими силами.
Думаете, Куллабак осудили или наказали за предумышленное убийство? Вовсе нет. Ее жуткий поступок вызвал у всех только уважение. Она снова вышла замуж и прожила долгую жизнь, пользуясь всеобщим признанием: “невозможно было представить себе ни один праздник без ее низкого зычного голоса”1.
Многие люди западной культуры осудили бы Куллабак за то, что она поставила моральные принципы выше жизни собственного сына. Но сколько бы мы ни спорили о моральных дилеммах, одно мы знаем точно: каждый человек, от охотника-собирателя до папы Римского, живет, опираясь на нравственные ориентиры.
Жизнь, выходящая за узкие рамки личных интересов, отличает нас от животных и с биологической точки зрения представляет собой загадку. Почему мы настолько неэгоистичны? Почему мы так охотно осуждаем поведение других людей? Традиционно существование моральных принципов было принято связывать исключительно с религией. Но сегодня нам нужно эволюционное объяснение. Как мы уже видели, начало его поискам положил еще Дарвин. И вот наконец, по прошествии полутора столетий, породивших множество новых идей, мы, кажется, достигли некоторого согласия по вопросу о том, как и почему возникла мораль.
Психология морали, по общему мнению, включает два компонента. С одной стороны, человек, говоря словами психолога Джонатана Хайдта, обладает сильной склонностью к “разумному эгоизму”2. Наши подсознательные реакции обычно направлены на достижение личной выгоды. И это логично, ведь эгоистичное поведение приводит к эволюционному успеху.
С другой стороны, мы обладаем исключительно сильным групповым сознанием. Нам важны такие понятия, как лояльность, правосудие, справедливость и героизм. Иногда мы даже испытываем то, что социолог Эмиль Дюркгейм назвал “коллективным бурлением” – священный коллективный трепет, заставляющий нас на время забыть о своей индивидуальности и почувствовать себя частью огромного целого. Мы любим все делать сообща и в целом по поведению больше похожи на пчел, чем на шимпанзе, в основе своей крайне эгоистичных. Как писал Хайдт, “человек на 90 % шимпанзе и на 10 % пчела”. Этот коллективистский аспект человеческой морали обычно приносит выгоду всей группе.
Коллективизм человека представляет собой эволюционный парадокс. Ведь естественный отбор должен поддерживать только строго эгоистичные с генетической точки зрения виды поведения. Поэтому эволюцию эмоций, которые приносят выгоду всей группе в ущерб сиюминутных интересов отдельных индивидов, трудно чем-то объяснить. На этот счет существует две основных гипотезы.
Согласно первой гипотезе, коллективистские аспекты морали эволюционировали потому, что были полезны для всей группы. Коллективная нравственность способствовала успеху в межгрупповых столкновениях. Этой точки зрения придерживаются многие ученые, в том числе Чарльз Дарвин, Джонатан Хайдт, Кристофер Бём, Сэмюел Боулс и приматолог Франс де Вааль. Коллективная мораль спасала жизнь тем, кто не мог сам добывать себе пропитание, как считает специалист по психологии развития Майкл Томаселло. Она способствовала развитию культуры, по мнению эволюционного психолога Джозефа Хенриха. Возможно также, что коллективная мораль появилась потому, что она способствовала
