Шантаж - В. Бирюк

Гостимил остановил телегу на том же месте, где вчера с Ивашкой стоял. Вон, и кострище вчерашнее рядом. Тропку указал. С собой его брать… А смысл? Чтоб он, ежели что, в спину ударил? Здесь оставить? Тогда и Чарджи остаётся. Для присмотра. Да и не рвётся торк в болото лезть. У него, похоже, как у меня — к болотам нелюбовь инстинктивная. Ну что, зомбец зомбанутый, бери еловину, да пойдём-подивимся.

Была у меня надежда, что Ивашко и вправду пояс по дороге потерял. Оно, конечно, болото. Только и на нём следы остаются. Ежели он где по-большому присел, то сабелька, конечно, тю-тю. Но оно-то само-то, которое «по-большому» — не тонет. Это ж русская народная мудрость! Я своему народу верю. Поскольку многократно проверено на разных… нетонущих образцах. Фамилии называть не буду.

Я, конечно, тот ещё следопыт. Ну совсем не делавар. Которые, как известно, замечают след полёта шмеля в воздухе. Но тщательно проинструктированный мною Сухан должен заметить всякие следы жизнедеятельности Ивашки на болоте. А я их осмыслю и, с божьей помощью и силой собственных мозгов, сделаю умозаключение. Из которого для некоторых индивидуумов могут последовать и заключение, и наказание.

Сухан Ивашкин след взял сразу — прямо на краю болота.

— Вот здесь он с гати на берег переступил. Споткнулся, на четвереньки упал. Поднялся и по тропке к кострищу вышел. А второй — постоял да назад пошёл.

— Стоп. А кто второй? Факеншит! Вопрос неверен — ты же его не знаешь. Сформулируем иначе: какой он — второй?

Сухан призадумался, походил кругами, осторожно раздвигая траву. Внимательно по-разглядывал паутину между деревьями. Нашёл на топком берегу болота какую-то дырку и очень осторожно расковырял землю вокруг. Осмотрел повреждённые корешки и даже понюхал. Интонации у зомби нет. Но я же слышу удивление!

— Второй… Под пудов 5 весом, с тебя ростом… Лось. Старый — копыта большие. Ходит на двух ногах. Обе — задние. Шаг — короткий…

— Сухан! У лося — 4 ноги!

— Глава 131

Растерянный зомби выглядит… растерянно. Но — только на внимательный, опытный взгляд. Что радует — только выглядит, не звучит. Нормальный бы мужик на его месте чесал бы в затылке, бил шапкой оземь, хлопал бы себя по ляжкам и осыпал окружающий мир эмоциональными междометиями. А этот молчит. Он же только на вопросы отвечает. Ну и какой вопрос тут задать? Лось был дрессированный, из зоопарка, в соломенной шляпке? А какой ещё лось будет по болоту на задних ногах ходить?

Ответ: никакой. Лось весит под полтонны. А не пять пудов. Лось с антигравом? Или — с воздушным шариком, наполненным водородом, для снижения давления на каждую колёсную пару? Где моя бритва Оккама?! А вот ещё странность, такое даже я понять могу: отпечаток этого… копыта перекрыт следом сапога.

— Похоже, Ивашко шёл за этим лосем след в след?

— Да. Но не везде. Вот тут Ивашко сошёл с гати. А лось его вытащил назад. И упёрся в сырую землю железной палкой.

— Чего?! Стоп, можешь не отвечать. Это был риторический вопрос.

Лосей с палками в руках не бывает. Поскольку — рук нет. Руки бывают только у обезьян и головоногих. Там, правда, ноги, но — как руки. Вот у них точно — «руки не доходят». На Руси — ни осьминогов, ни диких обезьян… Да не Бразилия же!

На «Святой Руси» существо с палкой всегда называется «хомо сапиенс». Это в Демократической России возможны варианты: чудак с жезлом, чудак с демократизатором… А здесь — только «человек разумный». Это ж какой я сообразительный! И шпионские книжки в детстве читал. Какой-то плохой шпион, естественно, из демократического лагеря, пробирался в тоже лагерь, но — наш, привязав к подошвам сапог копыта кабана. Технологические находки времён «холодной войны». И здесь, наверное, работает.

Я описал Сухану инновацию грязного госдепа, или кто там у них, и стал ожидать выражения восхищения моей мудрости. Зря. Зря — два раза. Во-первых, «восхищение» — свойство, зомбям не свойственное. Во-вторых…

— Нет. Вот здесь носок копыта ушёл глубоко. Если бы копыта были бы привязаны к сапогам — носок сапога зацепил бы землю. А здесь наоборот — пятка. У него над копытами ничего не выступает. Вот он стоял прямо. Вот шагнул. Очень короткие ножки.

Я Сухану верю. Да просто больше верить некому! Ни лось, ни кабан, ни человек… Из двуногих копытных я знаю сатиров и фавнов. Проще: мужики-козлы. Не ново. Бородатые, рогатые, пьяные. Кроме парнокопытности — всё типично и повседневно. Но чтобы их комплектными наяву увидеть — надо такую траву курить! Или — «на-диониситься» до упора! Или — «вакхакнуться». А мы же — ни-ни. И опять же — вакханочек, молодых и прелестных, не наблюдается. Стилистически неправильно. Надо разобраться.

Мы потихоньку двинулись по гати. Снова, как пару месяцев назад в Черниговских болотах, я пустил вперёд напарника. Но Сухан — не Марьяша. Понятно, что наблюдать за ним сзади — отнюдь не удовольствие. Вру — удовольствие. Только другое. Очень кайфово смотреть, как настоящий лесовик идёт по болоту. Просто завидки берут. Как он совмещает собственное скользящее, чуть раскачивающееся, замедленное, но ни на мгновение не прекращающееся, движение, и непрерывный осмотр и ощупывание местности.

«Моряк вразвалочку сошёл на берегКак будто он открыл пятьсот америк».

Сделай здесь шаг в сторону — так мыркнешь, что и не мявкнешь. Пока до Америки не долетишь. Во всяком случае — нырнёшь с маковкой. Шаг у болотоходца, хоть и вразвалочку, но совсем не морской. Я пытался повторить его моторику — сразу вспотел. А потом проскочил мимо залитой болотной жижей гати, и Сухану пришлось меня вытаскивать. Дальше я уже не выпендривался, а просто шёл след в след, прислушиваясь к ощущениям замерзающих в мокрых штанах некоторых частей тела. Нырнул-то я как положено: «вам по пояс будет».

Наконец, впереди обнаружился островок. Не скала. И замка не видать. Ну, так и вокруг — не озеро. Густая стена ельника от самого берега, гать идёт в сторону метров двадцать, там сухое место с чистым песочком. Сейчас выберемся из всего этого чавкающего… Но Сухан остановился в грязи, в шаге от нормального, сухого, манящего песчаного пяточка. Встал столбом и по сторонам смотрит. Хлебалом водит. А у меня тут в штанах…

— Пошли назад. Ловушка тут.

Ё! Вона как… А знахарка-то — дама серьёзная, капканы на клиентов ставит. Нормальный хирургический подход: стадия первая — обездвиживание. Потом будет, естественно, обезболивание. Чем-нибудь тяжёлым. Или это она так на Ивашкин визит отреагировала? Типа: руби концы? А как же мы сквозь это колючее проберёмся?

Я как-то говорил, что ползание по-пластунски — наследие Первой Мировой. От колючей проволоки и настильного пулемётного огня. Так вот, на Руси и другая причина есть, без всякой войны. Ельник называется. Углядел Сухан подходящее место, поползли. Ну, у меня-то этот навык смолоду, а вот откуда такое у «заготовки боевого волхва»? Нет, всё-таки техника чуть другая — колени высоко подтягивает, будто на каждом движении предполагается длинный бросок вперёд. И двигается медленно, но непрерывно. Как переливается. Что радует — не по борозде ползу.

«Пошли как-то Анка-пулемётчица, Василий Иванович и Петька в разведку. Ползёт Василий Иванович за Анкой и детали личного дела уточняет:

— У вас батюшка случайно не кулинаром был? Только хорошее тесто в такие формы подходит. А может — токарем? Такое всё… точёное.

Тут и последний пластун, Петька, не выдержал:

— А у тебя, Василь Ваныч, родитель — точно пахарем был. Я уже час по борозде ползу».

Борозды нет, но кто-то тут лазил — на сучках клочки шерсти встречаются. Волки? Лисы? Вроде — не рыжая шерсть, не Чубайс. Хотя они же ещё и черно-бурыми бывают. Или это не здесь?

Кто-то здесь лазил, и назад не вылез. Как узнал? Да просто, без всяких следов — рычит оно там. Во, а теперь скулит. Странно, Сухан же вроде не бил ещё своей еловиной. А скулит — как побитая собака.

Наконец и я, вслед за своим зомби, выбрался из колючего туннеля между еловыми корнями, и огляделся. Миленький дворик. Конечно, не «самый прекрасный замок на всей земле», но парочка сараев, огородик, посередине двора — избушка на курьих ножках.

Ну вот, «сбылась мечта идиота» — сподобился лицезреть легендарное и былинное… Однако… Если это «ножки Буша», то одной такой курицей можно целый батальон накормить. Сильно голодный батальон — ножки-то деревянные. А где баба-яга? Поскольку у нас тут не король Артур с Мерлином, а Ванька с зомби, то должна быть не «дева озера», а баба-яга. Наша, исконно-посконная. Которая немытое и не пропаренное даже в печку не сажает. Гигиенистка-людоедочка.

Интуитивно я ожидал какой-нибудь гадости, и когда в стенке избушки, «на втором этаже», почти под крышей «отволоклось» окошечко, я сразу подумал о неприятностях. Но думать пришлось недолго — неприятность наступила быстро. Что-то там мелькнуло, что-то острое направилось в нашу сторону, и я кинулся на Сухана. Очень похоже, как я сегодня ночью кидался на Гостимила — на плечи, коленками вперёд. Только клок волос не ухватил — люди мои бритые, не зацепиться. Автоматом откатился в сторону и сразу снова понял — у-у, какой я умный! Чуть дальше того места, где стоял Сухан, в земле торчала и дрожала стрела. Вру, не стрела. Болт арбалетный. На Руси говорят — самострельный. Короткий, будто игрушечный, толстый, как настоящий, и без оперения. Какой там у него наконечник — втульчатый или черенковый — не разобрал, в землю воткнулся, не видно. Да и некогда. Это гражданские, получив стрелу, точнее — не получив, могут начать клювом щёлкать да выяснять: а что это было, а откуда оно прилетело. Я человек гражданский, но уматывать из-под обстрела… ну, приучили меня. В той ещё жизни. Понял — не понял, а позицию — смени.