Посольский город - Чайна Мьевиль

Пока комитет суетился, а Кел отнимал у него остатки власти, на улицах царило смирение. Неся эоли и припасы, я шла по улицам моего ставшего таким маленьким городка и с удивлением наблюдала нередкие группы гуляющих. Некоторые сменные родители, играя с детьми, видели, что я смотрю, ловили мой взгляд и даже понимали содержавшуюся в нём боль, но сознание того, что это их последняя прогулка с ребятишками, нисколько не уменьшало их удовольствия.

На улицах встречались констебли, но делать им было особенно нечего, только ждать войны: за порядком они следили без особого рвения. Например, они не разгоняли прозелитов, всех этих трясунов, плясунов, прыгунов, болтунов и прочую братию, которые то обрекали нас на проклятие, то даровали нам спасение, каждый согласно своей вере. На них, в том числе и на самых отчаянных, смотрели не как на угрозу или помеху общественному спокойствию, а всего лишь как на бродячих актёров. Люди дразнили их, а те продолжали выказывать собачью преданность каждый своей вере.

Мне хотелось задержаться и пригласить кого-нибудь из них посидеть со мной в кафе, где выпивку давали даром или под долговые расписки, которыми мы вежливо обменивались друг с другом, словно фантами в игре. Обычная тоска: может, когда-нибудь я так и сделаю. Уходить или уезжать всегда грустно. Я вышла из Послограда недалеко от того места, где Симмон, Йогн, другие дети и я затаивали когда-то дыхание и где я коснулась привязи дома. Коридорами пограничного здания я вышла наружу одна.

На моей карте были помечены колонии на территории города ариекаев, и каждая снабжена комментарием согласно новейшей информации, которую смог раздобыть Брен. 1. Центр. Кора/Сайгисс. Лояльны. Слева от меня. 2. Статус неопределённый. 3. Участвовали в ополчении, но в контрах с Кора/Сайгисс. 4. Коммуналисты? 5… и так далее. Я знала, что все указанные границы проницаемы. По мере приближения абсурдов полисы всё больше напоминали острова: политические решения, которые их элита принимала между дозами, их культуры, складывавшиеся в том же режиме, всё сильнее отличались друг от друга, а улицы между ними становились всё опаснее. Так что я шла по опасной территории.

Первые несколько сотен метров рядом со мной то и дело шмыгали альтброки, раздавался свист птичьих крыльев, жужжание насекомых. Местность, по которой я шла, находилась под властью местной фауны, каждый представитель которой имел по два имени: одно на наречии Послограда, другое — на Языке. Я замерла, пропуская зверя размером с собаку, которого мы называли браунганом, а ариекаи именовали по-разному в зависимости от каких-то его таксономических особенностей, сути которых мы не улавливали. Он перебежал мне дорогу развязной походочкой уличного хулигана. Над головой пролетал мусор и биомашины, частью одичавшие, частью с седоками-ариекаями.

Я ориентировалась в иммере, но тут едва не заплутала. На ничейной земле было опасно, но в посёлках, где мне будут грозить не случайные вспышки безумства со стороны конченых наркоманов, а регулярная охрана границ, опасность могла оказаться ещё серьёзнее. Чувство клановости обитателей разных территорий заставляло их враждовать между собой. Не раз, спрятавшись за костью мёртвого дома или кучей мусора, я наблюдала стычки на почве межплеменной розни.

От страха моё дыхание участилось. Обогнув какой-то завиток, из-за которого уже слышалось урчание кишок ближайшего района, я встала как вкопанная. Передо мной были двое мужчин.

Увидев меня, они подняли винтовки. Забрала эоли скрывали их лица. Я замерла, настолько неуместными показались мне терранские фигуры в этом окружении, но вовремя спохватилась и отскочила в сторону раньше, чем они выстрелили, так что пули ушли в желудочек или тупик прямо за моей спиной. Я побежала. Слышно было, как они топочут за мной. Я нырнула под висячие растения, затаилась. Я стиснула зубы, моё сердце бешено колотилось.

Но я не впала в панику. Мыслила ясно. Услышав новый шорох, я быстро обернулась. Какой-то человек тянулся ко мне из дверного проёма, похожего на жабры. Я отшатнулась, но он, приложив палец к маске эоли жестом, который призывал к тишине, поманил меня внутрь. Я разглядывала его, не находя в нём ничего особенного. Но я продолжала обшаривать его глазами, как будто надеялась прочесть какой-то код.

— С тобой всё в порядке? — прошептал он.

— Да. — Я хотела спросить его «Кто ты?» или «Кто это были?», но он покачал головой. Прислушался.

— Иди за мной, — сказал он наконец. Я спросила, кто он, но он не ответил. В конце концов, подумала я, почему он должен мне что-то объяснять? И, крадучись, последовала за ним.

В конце длинного обхода нас ждали Илл и Сиб. Они кратко приветствовали мужчину. Затем заговорили втроём, но так тихо, что я ничего не расслышала. Потом мужчина повернулся, вскинул передо мной руку в коротком приветствии и ушёл.

— Его зовут Шонас, — сказала Сиб. — Раньше он был визирем. В городе почти восемь лет. — Мы осторожно возвращались к моему изначальному маршруту.

— Почему он здесь? — спросила я. — И кто в меня стрелял? — Дверной косяк изогнулся, пропуская нас.

— Он пришёл сюда после ссоры с одни послом, — сказали ИллСиб. — Был настоящий скандал. Он исчез. Ты тогда, наверное, была в иммере. Снаружи.

— Вряд ли ты помнишь. — Ну, конечно.

— Другие двое были ДалТон.

Мне кажется, я нисколько не удивилась. Разумеется, эти были те экстравагантные смутьяны, которые, по моему мнению, должны были умереть, оказаться разделёнными или сидеть в том жутком изоляторе.

— Они сбежали.

— И одичали.

— Шонас пришёл в город, чтобы остановить их, и…

— … в общем. Он за нас.

— Снова посол ДалТон.

— Пока не заварилась эта каша, мы об этих ублюдках и думать забыли, не знаем даже, чем они заняты теперь.

— Теперь они как свинья в грязи.

— Да, им это всё по нраву.

— Пронюхали, видно, о твоём плане.

Теневая экономика сплетен, борьбы и мести.

— Как они узнали? — спросила я.

— Слухи ходят.

— Что это, чёрт побери, значит?

— Да ладно. Люди говорят.

— Им наверняка известно не больше того, что ты собираешься прийти в город. А значит, у тебя есть план.

— Который им заранее не по вкусу, даже если они понятия не имеют, в чём он состоит.

— И они сотрудничают с Келом? С ЭзКелом?

— Что? Ты так решила потому, что они пытались тебя остановить? — ИллСиб посмотрели на меня. — Только потому, что Кел наверняка попытался бы сделать то же?

— Это не одно и то же.

— У ДалТон на всё есть свои причины.

— И какие же? — спросила я.

— О, здесь у всех полным-полно причин, — устало ответили ИллСиб. — Разве их сосчитаешь?

— Выберите хотя бы одну.

— Они тебе не друзья.

— Этого недостаточно?

— Нет.

— Они от всего устали.

— А ты нет.

— И ты пытаешься что-то сделать.

— Как насчёт этого?

Дал и Тон, нигилисты до кризиса и после. Их оправдывало лишь то, что они посчитали меня достойной нападения. Спросите Кела, что он предпочтёт: чтобы Послоград сровняли с землёй или чтобы он продолжал существовать, но без него, и он совершенно искренне выберет последнее; но стоит ему только услышать про мой план, и он сам в могилу сойдёт и нас всех туда загонит, только чтобы помешать мне — ведь осуществить мой план и значит обойтись без него. ДалТон хотели остановить меня потому, что я хотела спасти мир. Думаю, что после долгой ссылки, которую они провели, злясь на всех и вся, это имело для них смысл. За ними стояли килочасы истории, которую я не узнаю никогда. ДалТон были против меня, Кел был против меня, ДалТон были против Кела, Шонас был против ДалТона, Шонас был за меня, но не против Кела, и так далее. У меня же ни в Послограде, ни до того, в иммере или снаружи не было вкуса к интригам. Я всегда надеялась, что флокинг поможет мне их избежать. Но от политики никуда не денешься.

— Сколько их здесь? — спросила я. — Изгоев? В городе?

Илл и Сиб молчали. Мои планы спасения Послограда ненадолго пересеклись с историей Шонаса и ДалТон, и драма мести бывшего посла и бывшего визиря едва не втянула в себя меня. Я была благодарна Шонасу за то, что он спас мою жизнь.

— Он идёт сюда, — сказали мне ИллСиб. — Как ты его называешь? Испанская Танцовщица.

— Я знаю, что это невежливо, — сказала я. — Я больше не буду его так называть.

— Почему? Ему это безразлично, нам тоже.

Комната была крохотная. Разумеется, без окон, зато увешанная светящимися гирляндами.

— Тут есть энергия, — заметила я.

— Нет.

— Это светятся некрофаги в стенах.

— Да ну! — сказала я. Здание умирало, и его гниющая плоть давала нам свет. Что тут оставалось делать, как не рассмеяться?

Я снова спросила ИллСиб о том, что заставило их сотни тысяч часов назад покинуть Послоград и приговорить себя к жизни под маской эоли в этой микрокультуре изгнанников, но они не ответили. Мы продолжали ждать.