Последний адмирал Заграты - Вадим Панов

— Я все помню, ИХ.

— Надеюсь.

Они сделали еще несколько шагов и остановились: открылась скрипучая дверь, судя по всему — черный ход какого-то кабака, — и в переулок неторопливо вышли пятеро плечистых парней в традиционных для альбургских бандитов кожаных жилетах и кожаных же штанах. Оружие при них было — Хусс это вам не Альбург, здесь полиция и в лучшие-то дни особой силы не имела, — но доставать пистолеты парни не спешили.

— Привет.

— Внутрь мы не пойдем, — прошептал Бабарский и сделал шаг вперед. — Привет, Слим.

И громко чихнул.

Молодой уголовник Мерсе категорически не понравился: презрительно оттопыренная нижняя губа, наглый взгляд, намеренно растягиваемые гласные — всё говорило о том, что парень чувствует себя настоящим королем альбургских улиц.

— Подружку привел?

— Отпросился у отца погулять?

На несколько мгновений в переулке установилась неприятная тишина. Бандиты ждали, что Слим вытащит пистолет и пристрелит наглого толстяка, Мерса предположил, что суперкарго добрался до запасов Галилея и переборщил, а ИХ дружелюбно разглядывал молодого уголовника, всем своим видом показывая, что не сказал ничего дурного. Просто осведомился. По-дружески.

И Слим нашел в себе силы сдержаться.

— А ты всё тот же прикольный ИХ, — нервно рассмеялся он, буравя Бабарского злым взглядом. — Совсем не изменился.

— Да, — признал суперкарго. — Я — это он. А вот ты — не Флим.

— Бумаги у тебя с собой?

Молодой бандит понимал, что настоящие векселя, на которые банкиры обожали ставить алхимические печати и защищать другими, еще более экзотическими способами, в трубочку не скрутишь и под одежду не спрячешь — их мять нельзя. Настоящие векселя возят в папках или планшетах, но ни того, ни другого у толстяка не наблюдалось. Даже сумки нужного размера не было: Бабарский хорошо подготовился к встрече.

— Мы вроде собрались кое-чем обменяться.

— Не пойми меня превратно… — доверительно произнес Бабарский, извлекая из кармана пару таблеток. — Извини, Слим, время принять лекарство. У меня язва, чтоб ее пришпа обнюхала, нужно соблюдать режим.

Он проглотил пилюли, кашлянул, сделал несколько шумных вздохов и продолжил:

— Так вот, Слим, ты хороший парень, из авторитетной семьи, и репутация у тебя что надо… Но учитывая обстоятельства, о делах я буду говорить с Большим Флимом. Когда он придет?

— Отец ранен, — угрюмо ответил молодой бандит. — Его подстрелили этой ночью.

— Ранен? — ИХ поднял брови, и Слим понял, что не сумел обмануть толстяка — раненый или нет, но на гарантированную Умным Зумом сделку Флим обязательно пришел бы.

— На самом деле отец при смерти. Я об этом помалкиваю, чтобы люди не запаниковали, и надеюсь на твое благоразумие.

— Я тоже на него надеюсь, — протянул Бабарский.

— Так что, если тебе нужна сделка, придется иметь дело со мной, — закончил Слим. — Или разбегаемся.

Еще на «Амуше» суперкарго говорил алхимику о главном правиле незаконных сделок: если обстоятельства неожиданно меняются — немедленно уходи. Но, к некоторому удивлению Мерсы, толстяк не отступил:

— Из нашего прошлого разговора я понял, что ты не в восторге от замысла отца, — припомнил ИХ.

— Отца подстрелили, — пожал плечами Слим. — Это лучший аргумент в пользу его замысла: нужно сматываться с Заграты, пока есть возможность.

— Умная мысль.

— Где бумаги?

— А где золото?

— Договоримся так: я показываю золото, а ты…

— Нет, Слим, так мы не договоримся, — мягко перебил бандита Бабарский. — Сначала я должен проверить слитки. Ты уж извини.

— Хорошо, — покладисто кивнул бандит. — Проверяй.

И махнул рукой.

Примерно через минуту — всё это время ИХ и Слим не отрываясь смотрели друг на друга, — в переулок медленно въехала запряженная парой лошадей повозка.

— Пятьдесят ящиков по десять слитков в каждом, — усмехнулся бандит.

— А еще пять тысяч?

— Доплачу изумрудами, — пообещал Слим. — Ассигнации же ты не возьмешь?

— Не возьму, — подтвердил Бабарский, скармливая лошади кусочек сахара. — А вот повозку на время арендую. Если ты не против, конечно.

— Я знал, что ты попросишь.

— Это и называется взаимопониманием. — ИХ угостил вторую лошадь, вытер руки платком, объяснив: «Слишком много грязи», и предложил: — Займемся проверкой?

— Пойдем внутрь?

— Лучше на свежем воздухе. — Бабарский кашлянул. — У меня астма, и врачи рекомендуют больше гулять.

— А если кто увидит?

— А что, твои ребята зря хлеб едят? Пусть никого не пускают.

Слим рассмеялся, обошел повозку, приподнял брезент, продемонстрировав штабеля плоских черных ящиков, и предложил:

— Выбирай.

Мерса ткнул пальцем во второй сверху:

— Этот.

— Как скажешь.

Бандит вытащил ящик, положил его на край повозки и откинул крышку. Алхимик едва сдержал крик: золото! Десять килограммовых слитков. Тысяча цехинов! Никогда в жизни Мерсе не доводилось видеть столь огромную сумму, такое богатство. Предложение ИХ проверить слитки алхимик воспринял спокойно: ну, да, проверить слитки, обычное дело. На «Амуше» это было всего лишь слово: слитки. А вот их вид Мерсу ошеломил.

— Заснул?

— Он изучает внешний вид, — поспешил объяснить Бабарский, незаметно наступая алхимику на ногу. — Мой парень — настоящий эксперт.

— Оно и видно.

Пришедший в себя Мерса натянул гоглы, в которых уже стояли линзы Вристера, достал из поясной сумки пузырек с шанским реактивом, вытряхнул несколько капель на оборотную сторону выбранного наугад слитка и аккуратно размазал реактив по поверхности. Через положенные четыре секунды на слитке появилась надпись: «Заграта. Генрих II».

— Ну? — требовательно поинтересовался Слим.

Для него и остальных наблюдателей поверхность слитка лишь слегка покраснела.

— Всё в порядке.

— В таком случае…

— Я еще не закончил.

Золото металл мягкий, но, тем не менее — металл, и сверлить его ручной дрелью удовольствие невеликое. Однако ИХ сказал — надо, и Мерсе пришлось постараться. Алхимик проделал отверстие до середины слитка, поменял в гоглах линзы, после чего капнул внутрь желтого кусаку. Из отверстия полезла синяя пена, которая показалась окружающим белой.

— Двадцатичетырехкаратное золото.

— Очень хорошо.

Слим захлопнул крышку ящика и жестко приказал:

— Теперь покажи бумаги.

— Теперь покажу.

Бабарский оглушительно свистнул, и в переулок вошел высокий мужчина в широкополой шляпе и длинном, до самых пят, плаще. На его плече висела большая сумка.