Порхай как бабочка, жаль как пчела - Юлия Флёри

– Не нравится?

– Нет!

Крик не получился, но Диме и этого было достаточно. О чём он думал для меня оставалось загадкой.

– Я знаю, ты обижен, а может тебе уже всё равно, понимаю, но… неужели так важно меня унизить? Ты знаешь, с каким лицом меня проводил охранник? Он едва ли ягодицы раздвинуть не предложил, досматривая. Это ты его попросил, да? Заплатил ему за это?

Он молчал, а злость во мне начинала кипеть.

– Ты притянул меня на этот вонючий матрац, разложил, как тебе удобно… это чтобы показать мне моё место, кем я стала?

– А ты хотела что?

– Не знаю. Я не знаю, зачем вообще приехала. Мне глубоко наплевать на тебя, на твою жизнь и на твои мотивы. Но я не заслужила такого обращения.

Дима как ужаленный подскочил с места, резко отвернулся к окну, проводя руками по волосам.

– А знаешь, да. – Кивал он. – Да, я хотел, чтобы ты пришла именно сюда. Мне было интересно, согласишься или нет. В кого ты превратилась Алеся? – Рванул он ко мне, и больно вцепившись в запястья, приподнял с места. – Ты за этим сюда приехала?

– За чем?!

– Ты хотела домой? Уходи! Я получил, что хотел.

А вот я нет! Он меня только больше запутал своими вопросами, своим поведением. То успокаивает, то снова нападает, а чаще отстранённо смотрит в другую сторону, словно я сама напросилась в гости. Есть только один вариант: он и сам не знает, чего хочет.

Дима отшвырнул меня на другой край матраца, снова подошёл к окну и отвернулся. А что оставалось мне, когда меня так бесцеремонно попросили? Или нет, не так, когда меня так милостиво отпустили и даже не выпотрошили наизнанку всю мою подноготную… хотя, он спросил почему я ушла, но это скорее для того, чтобы откреститься от моего вопроса. Итак, подведём итог: Дима на меня злится, что, в принципе, и не удивительно, я полностью готова к тому, чтобы покинуть место боевых подвигов, я не хочу уходить, но как остаться и при этом не потерять лицо не знаю.

Я уже стояла в дверном проёме, когда вдруг оглянулась и засмотрелась на Диму. Красивые широкие плечи, ровная спина, мышцы на которой стали ещё более рельефными, значит, он похудел. Упругие ягодицы, по виду, конечно, я не усомнюсь, но и на прочность проверить успела, и он носит причёску, такая сейчас в моде. Следит за собой, желает по-прежнему привлекать женское внимание. До жути захотелось его коснуться, ощутить тепло горячей кожи, и я сделала несколько шагов в его сторону, но дотронуться так и не успела: руку протянула и наткнулась на огненный взгляд.

– Прости, я правда хотела просто посмотреть…

Оправдывалась я, пойманная на месте преступления. Вот так, когда он не выражал явной угрозы, когда не смотрел в мою сторону и, я практически уверена, думал о чём-то другом, он становился таким же, как и прежде. Казался добрым, заботливым, и именно к этому Диме я вернулась, но он меня спугнул… или я его.

Он молчал, я всё сказала, Дима отвернулся, а я не удержалась и прижалась губами к его спине, сразу же почувствовала, как мышцы стали каменными, дыхание участилось.

– Я тоже по тебе скучал. Леськ… я не хотел унизить тебя, просто только здесь нам никто не может помешать… – Его губы всё ближе, слишком близко, опасно…

Голова кружится от непрекращающихся поцелуев, к жизни возвращают его укусы, причиняющие терпимую боль. Он сидит на стуле, я сверху, его губы изучают мою шею, ключицы, я чувствую, как он скучал, как он ждал этой ночи, не меньше чем я сама. Воздуха не хватает, но отказываться от удовольствия я не намерена, жадно вырывая у жизни каждое мгновение, борюсь с самой собой и с ним. Мне кажется, что незаметно для меня, Дима выпил какой-то стимулятор, я уже не могу его сдержать от резких толчков. Болит всё, особенно ноги, которые сегодня непосредственные участники событий, побывали везде: и на пояснице и на плечах и на шее. Сейчас они, многострадальные, упираясь большими пальцами в пол, приняли на себя всю тяжесть моего тела. Я не хочу уступать ему ни в чём. Губы опухли от поцелуев и прокусов, соски саднят и покраснели от раздражения, ягодицы и вовсе горят огнём при любом, даже мимолётном прикосновении к ним. Дима сошёл с ума, ещё немного и на мне не останется живого места. Влажные, липкие от пота тела, безумные глаза, и тихий шёпот, который изредка перебивает наше дыхание, наши стоны. Он мой, совсем как тогда… такой родной… ни капельки не изменился. Я знаю, это не так, но сейчас, когда нет смысла прятаться за маски, когда все нервы обнажены до предела, он настоящий, немного грубый в своих прикосновениях, но мягкий и ранимый внутри. Дима кончил практически криком, до боли сжал меня, и впился зубами в сосок, не позволяя отстраниться.

– Останешься?

Ещё не успев отдышаться, заглядывал в глаза он, а я не хотела разговаривать, только умиротворённо кивнула, и прикрыла веки, поддаваясь желанию проснуться рядом с ним. Душ ещё не функционировал, и нам пришлось вспомнить студенческие времена, когда ванная была одна на весь коридор, да ещё и горячая вода по расписанию. Так и уснули: влажные, довольные, окунувшись в запах секса и собственных тел (загнула, конечно, но пахло приятно).

Я проснулась в шесть по звонку будильника, который предусмотрительно завела вчера. Оглянулась на Диму – спит. Не хотелось бы его будить, расстраивать, он мне строго настрого приказал лежать при нём и никуда не отлучаться. Я, конечно, не против, но обязанности мамы ещё никто не отменял. Аккуратно, чтобы лишний раз не потревожить, выползла из-под его руки и отвернула край одеяла, собрала одежду на полу и прошмыгнула в соседнюю комнату. Впопыхах, чтобы не опоздать, натягивала на себя узкие джинсы, чертыхнулась, когда пряжка ремня громко стукнулась о пол и не заметила, как за моей спиной возник Дима, сонный и злой.

– Далеко собралась? – Прорычал он, ухватив меня за плечо, пытаясь развернуть. Но не так-то это просто сделать, когда штанины натянуты только на половину, чуть не упала.

– Я вопрос задал! – Уже перешёл на крик он.

Я всё же справилась, даже ширинку застегнула, пока он недружелюбно сопел за моей спиной, пуговицу не застегнула, так как и без того расшатанные Димины нервы не выдержали и он снова рванул меня на себя, на этот раз успешно. Ноги немного подкосились в коленях под его грозным взглядом, который не предвещал ничего хорошего, по крайней мере, смерть моя будет долгой и мучительной, он обещал.

– Дима, мне нужно идти.

Максимально спокойно ответила я, чтобы лишний раз не задеть его самолюбие, хватку главы семьи и что там у них, мужчин, ещё можно задеть?.. От моего миролюбивого ручного зверька, который ночью ластился и льнул к груди, ничего и не осталось. Хищник, как не крути.

– Да ты что? – Он сверкнул глазами, схватил за запястье и вроде несильно надавил, вот только мне было больно. Он что, серьёзно? – Я сказал, разведёшься.

– Дима, мне больно.

– Зато мне приятно. – Снова рычал он, не пытаясь хватку ослабить.

– Я иду к сыну. – Уже практически стонала я, дрожащим голосом.

– К Антону? – Дима замер, размышляя, вру я или нет. – Как он?

– Хорошо, немного сложно сейчас, такой возраст, никого не хочет слушать.

– Особенно твоего мужа? Как они, ладят?

В его голосе проскользнула настолько неприкрытая ирония, что я уставилась на него, не понимая сути. Глаза гневно блестели, левая бровь изогнулась и поползла вверх.

– Не очень. – Не стала скрывать я, а Диме, казалось, и так всё ясно, без лишних объяснений, он только согласно кивал, в ответ на мои слова.

– Молодец, девочка. Устроила жизнь, ничего не скажешь!

Я не собиралась это никак комментировать, он прав.

– Дима, ему в школу нужно приготовить завтрак. Мне, правда, пора.

– Я не услышал твой ответ по поводу развода.

– Я разведусь, – практически шёпотом, чтобы никто не услышал, обещала я, а он только ухмылялся, – но не сейчас.

– Переезжай ко мне с Антоном.

– Дима, нет. У мужа важная сделка, ему необходима моя поддержка. Развод… он сейчас не к месту.

– Ты спишь с ним?

– Я не буду с тобой этого обсуждать.

И разве я могла подумать, что Дима после этих слов озвереет. Он не собственник, он рабовладелец! Его глаза сузились, шею втянул, склонился надо мной и устрашал одним только дыханием, не говоря об остальном.

– Если ты не ответишь на мой вопрос, никуда отсюда не выйдешь. – Прошипел сквозь зубы.

Мне реально понятно, что он говорит правду, только вот как признаться, что мы с мужем живём как соседи, по договору, и развестись намерены так же, без лишних сплетен и ссор. Это всё равно, что признаться в полном фиаско, перечеркнуть жирной чёрной линией последние шесть лет жизни, а выглядеть неудачницей в Диминых глазах, ох, как не хотелось. Но инстинкт самосохранения вопил о том, что лучше бы мне не думать, кто и что решит, а согласно кивнуть, соглашаясь на все условия.

– Дима, он мой муж. И я его уважаю. Я не буду обсуждать нашу с ним жизнь, – упорно повторила я, боясь даже моргнуть, – могу только сказать, что он больше не прикоснется ко мне. Потому что мне это важно. – Он не верил словам, взгляд жёсткий, полный ненависти к сопернику, а может и ко мне.