Явление зверя - Елена Прокофьева

— Значит, ты тоже понимаешь меня, — грустно улыбнулся Алексей. — Между нами такое взаимопонимание, какого люди не достигают и за двадцать лет совместной жизни. И все-таки ты уходишь от меня. Ты уходишь…

— Не забудь съесть пирог. Он вкусный. И я не подложила туда ни взрывчатки, ни наркотиков, ни яда… Или что ты там заподозрил?

— Давай съедим его вместе! — Он вскочил с постели.

— Нет. Скоро придет Костя. Мне и так придется объяснять, что я тут так долго делала.

— Навещала больного… Еще навестишь?

— До свиданья, Алексей Иванович.

— Я не отпущу тебя, Софья!

— Я уже ушла…

Я справилась с замками на его двери и захлопнула ее за собой.

Я чувствовала себя очень счастливой.

Пусть никогда больше я не узнаю такой телесной радости, как сегодня… Но зато у меня это уже было! Ведь могла бы прожить, не зная, что может быть так прекрасно…

Пусть я буду всегда тосковать о нем и страдать из-за невозможности соединиться! Но зато мне есть за что уважать себя. Измена — это мелочь по сравнению с той жертвой, которую я приношу… Ведь я влюблена в этого волка лютого! Я влюблена — но я его бросила… Устояла перед искушением.

И Дедушка может мною гордиться. Я проживу жизнь, как порядочная женщина. Без грязи и неправедного золота. Замужем за честным человеком. Мне так повезло: Костя хорошо обеспечен, но деньги он добывает собственным трудом, принося пользу людям — ведь он их развлекает, это тоже большая польза! Конечно, актер — не самая мужественная профессия, но, по крайней мере, — честная. Если у него дела будут идти так же хорошо и дальше, то — когда он выплатит долг за квартиру — я смогу вернуться на работу в больницу и тоже приносить людям пользу! А пока — надо побольше работать, чтобы помочь ему выплатить этот долг.

Да, теперь у меня в жизни все будет хорошо. Достойно. Я заменю мать сиротке Вике. Возможно, будут свои дети…

Господи, хоть бы я забеременела — сегодня! Хоть такое утешение пошли мне! Костя ничего не поймет… Он не узнает… Я скажу, что глазки темные у малыша — в мою бабушку… Пусть так будет, Господи! Хоть я в тебя и не верю… Потому что мой Дедушка был атеистом…

Все еще всхлипывая, я отыскала в аптечке таблетки, которые рекомендовала мне Элечка «на случай чего»: «Пастинор». Принимать после нежелательного сексуального контакта во избежание последствий. Нежелательного… Я снова зарыдала. Проглотила таблетку. Потом еще одну — для верности. Запила ее водой из-под крана. Да, Элечка, кажется, предупреждала, что может стать дурно от этой дряни. Но — что поделаешь? Это — печальная необходимость. В браке не должно быть никакой лжи. В Косте я уверена — в том, что он ничего от меня не скрывает. Ему просто нечего скрывать. Он чистый человек, у него нет, у него не может быть никаких грязненьких тайн! Значит, и у меня не должно быть… И уж подавно — не должно быть ребенка от другого мужчины! Так что, если вдруг я уже беременна… Прощай, малыш! Глазки у моего ребенка теперь уже точно не будут темные. У двоих сероглазых — никак не может родиться кареглазый ребенок.

Я сидела, запершись в ванной, и плакала.

Теперь я действительно могла гордиться собой…

После того дня события закрутились с невероятной скоростью и очень быстро пришли к развязке. Самой для нас благоприятной.

Девушка-киллер превзошла саму себя. По мере общения с ней я все больше убеждался, что она совершенно безумна… Нет, не так, она как будто из другого мира. Совсем другого — одновременно прекрасного и жестокого, чистого и холодного, как остро отточенная сталь. Когда я заглядывал в ее душу, то видел только эту сталь, резался об нее до крови и отступал. Тьма и Свет смешались в ее душе в какой-то совершенно невероятный коктейль и различить, чего больше, и тем более угадать, что в итоге возьмет верх, не было никакой возможности. По крайней мере, для меня.

А Кривой сходил по ней с ума.

Он просто светился, когда видел ее, он говорил о ней, думал о ней, он изо всех сил старался быть с ней рядом. И то, что ей он тоже не безразличен, я видел и понимал, и это очень не нравилось мне. Прямо скажем, меня это пугало.

Я чувствовал опасность. Не какую-то смутную и неясную, а вполне конкретную опасность, которая исходила от этой женщины и которая касалась непосредственно меня. С некоторых пор я всецело доверял своему так называемому шестому чувству, а оно подсказывало мне, что рано или поздно мы с ней столкнемся, один на один, и я не знаю, кто победит.

Мы не должны быть рядом, мы должны быть как можно дальше друг от друга, и, если у Кривого есть относительно нее какие-то далеко идущие намерения, я должен это знать.

Прежде мы никогда не говорили по душам.

Мой босс никогда не лез мне в душу, никогда не расспрашивал о прошлом, никогда не интересовался, чем я живу на данный момент. Ему это было неинтересно.

И меня это вполне устраивало.

И вот, когда появилась необходимость подобного разговора, я никак не мог придумать, как и с чего начать.

Навалилось много дел — важных и срочных, и просто не было подходящего момента. А потом вдруг случился спокойный и тихий вечер, мы сидели в офисе, в кабинете Кривого, сотрудники уже разошлись, выключили компьютеры и погасили свет, только охранники где-то внизу смотрели телевизор, за толстыми двойными дверями директорского кабинета их было не слышно.

Мы выпили водочки за успешное окончание рискованной операции, поговорили о том, что следует предпринять, чтобы закрепить свое положение, и Кривой, как всегда, завел речь о своей киллерше… и опять на его лице появилось это мечтательное выражение.

— И что… она тебе нравится? Серьезно? — спросил я осторожно.

Кривой довольно улыбнулся в ответ.

— Нравится — это, мой милый мальчик, не то слово! Тут целый комплекс чувств и причин… Она мне, конечно, нравится. Но главное — она может быть очень и очень полезна для меня.

— В постели?

— И это — тоже. Ты разве не заметил, что она — красивая? Но постель — не основное. Ты видел, как она убивает?

— Она хорошо убивает. Метко и хладнокровно. Но она — не профессионал. Все равно лучше нанимать профессионального киллера. Который все умеет.

— Профессионализм придет с опытом. Главное — был бы талант. А талант есть. И какой! А киллер, дорогой мой, денег стоит. Но главное — киллеру не всегда можно доверять. Сначала он убьет кого-то для тебя, а потом тебя же продаст конкурентам. Потому-то многие предпочитают иметь дело с дешевыми киллерами, чтобы потом устранить их. А стрелок ее уровня должен стоить дорого! Очень дорого! И его хозяева — потому что почти у каждого киллера есть хозяева — не позволят так просто его устранить.

— А она, значит, не предаст?

— Не предаст. Она меня любит. И вообще — она не из тех, кто предает… Она абсолютно надежна. До поры до времени, конечно. Пока верит мне и верит в то, что это необходимо во имя высокой справедливости — убивать тех, кого я укажу. Когда она разуверится во мне… А когда-нибудь такое случится… Тогда она, конечно, станет опасна. Опаснее, чем обычный наемник. Она не станет продавать меня конкурентам. Она меня сама убьет. Но я думаю, что успею почувствовать изменение в ее отношении раньше, чем она решится…

— И тогда — ты устранишь ее? — почти с восхищением спросил я.

— Устраню. Хотя это будет очень и очень жаль… Она ведь прелестное создание! Такое чистое и искреннее. Тургеневская девушка. Я думал, таких теперь вовсе нет на свете. Ее дед оказал мне большую услугу, воспитав ее такой. Знаешь, именно из самых чистых и искренних людей получаются самые жестокие и бескомпромиссные фанатики. Достаточно убедить их в чем-то… Ты слышал про инквизицию?

— Я учился в школе.

— Ну да, конечно… Так вот: Торквемада был очень порядочным человеком. И те, кто создавал орден доминиканцев — псов Господних — и инквизицию как карательную машину церкви… Они тоже были очень чистыми и честными. Они искренне хотели воевать с сатанизмом, язычеством и ересью. Думаю, хоть ты и учился в школе, у тебя не столь однобокий взгляд на события и ты понимаешь, что адепты Сатаны, черное колдовство и все страшные, кровавые культы, которыми церковники пугали паству, — вовсе не их измышления, а самая что ни на есть печальная реальность. Такие люди, как Софья, создали инквизицию, разожгли первый костер и отправили в пыточный подвал первую женщину, заподозренную в колдовстве. Но их чистой верой и бескомпромиссностью воспользовались другие. Такие, как король Фердинанд, понимавший, что лучше охотиться за маврами и евреями — из них можно вытрясти больше денег, чем из колдунов. Именно он переориентировал инквизиторов на другую добычу. А потом пришли те, кто мог выполнять бесчестную работу без малейших зазрений совести. И теперь инквизицию проклинают во всем мире, а католическая церковь считает ее самой большой своей ошибкой. Забавно, правда?