Жизнь с гением. Жена и дочери Льва Толстого - Надежда Геннадьевна Михновец

безумно счастливой за все это время, а моя любовь к тебе, на которой основаны все мои поступки, даже ревнивые и безумные, никогда не ослабевала, и с ней я и кончу свою жизнь. Прощай, милый, и не сердись за это письмо.

Твоя жена для тебя всегда только Соня.

Л. Н. Толстой. Дневник.

С. А. уехала со слезами. Вызывала на разговоры, я уклонился. Никого не взяла с собой. Я очень, очень устал. Вечером читал. Беспокоюсь о ней.

Л. Н. Толстой. Письмо к И. К. Пархоменко, Кочеты.

Иван Кириллович,

Для того чтобы делать добрые дела, быть радостным, надо не вспоминать свои дела, считая их добрыми, а, напротив, не переставая видеть перед собой высший идеал свой – совершенство, и все совершённые дела считать ничтожными, а важным и доставляющим радость считать только все дальнейшее движение на пути к идеалу – совершенству.

13 сентября

Очень много занималась корректурой, старалась успокоиться и поверить словам Льва Ник.: «Я скоро, скоро приеду». Этим жила и утешалась. Приехали ко мне Анненкова и Клечковский.

Разговоры всякие тяжелые, и все считают меня ненормальной и несправедливой относительно мужа, а я пишу только правдивые факты в своем дневнике. Пусть люди из них делают свои выводы. Материальные дела и жизнь меня мучают.

Л. Н. Толстой. Дневник. Запись от 2 октября 1910 г.

Если мы ищем блага себе, своему телесному «я», мы не находим его; вместо блага находим горе, зло, но наши ошибки своими последствиями самыми разнообразными ведут к благу других людей следующих поколений. Так что жизнь всех людей есть всегда искание блага и всегда достижение его, – но только при ложной жизни – блага для других людей, для всех, кроме себя, при правильной жизни достигнете блага и для себя. Если ищем Бога, находим благо. Если ищем истинного блага, находим Бога. Любовь есть только стремление к благу. Главная же основа всего – благо. И потому вернее сказать, что Бог есть благо, чем то, что Бог есть любовь.

14 сентября

Приезжала за моим бюстом, сделанным сыном Левой, барышня Альмединген Наталья Алексеевна, умная и живая. От одиночества и тоски я ей все рассказала об истории с Чертковым.

Узнала, что суд над Левой за брошюру «Восстановление ада», изданную в 1905 году, отложен до 20 ноября.

В. Ф. Булгаков. Дневниковая запись.

Софья Андреевна (совсем безумная) хотела мне показать одно место из прежних дневников Льва Николаевича, на котором она основывает свою болезненную ревность к Черткову. Но я отказался читать это место, сказав, что не могу этого сделать, потому что мне это было бы тяжело. Я слишком уважаю и люблю Льва Николаевича, чтобы позволить себе, без его разрешения, разбираться в его дневниках, отыскивая в них что-то обличающее его. Мой отказ Софья Андреевна приняла хорошо и сказала, что понимает меня. Но только она думает, что я хочу сохранить для себя какие-то иллюзии, тогда как я знаю, что у меня нет никаких иллюзий, а есть глубокое убеждение в моральной правоте и чистоте Льва Николаевича.

Как всегда, жаловалась Софья Андреевна и на недоброе, а иногда и грубое отношение к ней Черткова.

Один раз он будто бы сказал в ее присутствии Льву Николаевичу:

– Если бы я имел такую жену, как вы, я застрелился бы…

А в другой раз сказал ей самой:

– Я мог бы, если бы захотел, много напакостить вам и вашей семье, но я этого не сделал!..

Не знаю, насколько точно передала слова Черткова Софья Андреевна (Впоследствии я убедился, что она совершенно правильно передавала эти слова. – В. Б.), но что с ней, как с больной и пожилой женщиной, следовало бы иной раз обращаться деликатнее, чем это делают Чертков или Александра Львовна, – это для меня ясно. И я часто удивляюсь, как они не замечают, что свой гнев и свое раздражение, вызванные столкновениями с ними, Софья Андреевна неминуемо срывает на ни в чем не повинном и стоящем вне борьбы Льве Николаевиче.

И Владимир Григорьевич, и Александра Львовна страдают какой-то слепотой в этом отношении. У первого из них цель – уничтожить морально жену Толстого и получить в свое распоряжение все его рукописи. Вторая либо в заговоре с ним, либо по-женски ненавидит мать и отдается борьбе с ней как своего рода спорту. И то и другое не делает ей чести. Варвара Михайловна, притворяясь одинаково преданной матери и дочери, передает последней все неловкие, истерические словечки Софьи Андреевны и тем подстрекает ее к дальнейшим «воинственным» действиям. Гольденвейзер и Сергеенко помогают Черткову…

Картина – ужасная и безрадостная. Одна надежда, что Лев Николаевич преодолеет всю эту мелочную склоку между своими близкими высотой своего духа и силой живой любви – к тем и другим, ко всем и ко всему.

Л. Н. Толстой. Дневник.

Помнить, что в отношениях к C. А. дело не в моем удовольствии или неудовольствии, а в исполнении в тех трудных условиях, в которые она ставит меня, дела любви.

15 сентября

Еще один тоскливый день; ни писем, ни известий. Пошла ходить одна, рвала цветы, плакала – тишина, одиночество! Все-таки много работаю над корректурами.

Л. Н. Толстой. Дневник.

1) Да, сначала кажется, что мир движется во времени и я иду вместе с ним, но чем дальше живешь и чем больше духовной жизнью, тем яснее становится, что мир движется, а ты стоишь. Иногда ясно сознаешь, иногда опять впадаешь в заблуждение, что ты движешься со временем. Когда же понимаешь свою неподвижность – независимость от времени, понимаешь и то, что не только мир движется, а ты стоишь, но с миром вместе движется твое тело: ты седеешь, беззубеешь, слабеешь, болеешь, но это все делается с твоим телом, с тем, что не ты. А ты все тот же – один и тот же всегда: 8-летний и 82-летний. И чем больше сознаешь это, тем больше сама собой переносится жизнь вне себя, в души других людей. Но не это одно убеждает тебя в твоей неподвижности, независимости от времени – есть более твердое сознание того, что я, то, что составляет мое «я» независимо от времени, одно, всегда одно и несомненно есть: это сознание своего единства со Всем, с Богом.

Хорошо, «я» неподвижно, но оно освобождается, то есть совершается процесс освобождения, а процесс непременно совершается во времени. Да, то снятие покровов, которое составляет освобождение, совершается во времени, но «я» все-таки