Без единого свидетеля - Джордж Элизабет

— Каким же образом? — насторожился Нката.

— Не таким, о котором вы подумали, — хмуро ответил Сэвидж.

— Тогда каким?

— Обыкновенным — как это делают все мальчишки. Шон изголодался по мужчинам, которыми он мог бы восхищаться. Что вполне нормально. Я только надеюсь, что его убило не это.

Хоуптаун-роуд ответвлялась к востоку от Брик-лейн и уходила в глубь тесно застроенного района, который только на памяти Барбары Хейверс трижды менял свой облик. На его улочках по-прежнему было множество магазинов дешевой одежды и по крайней мере одна пивоварня, страдающая дрожжевой отрыжкой, но еврейские обитатели района сменились выходцами с Карибов, а те — индусами и бангладешцами.

Брик-лейн старалась с максимальной выгодой использовать свой нынешний этнический колорит. Рестораны национальной кухни были представлены здесь в изобилии, на фонарных столбах вдоль тротуаров висели кованые украшения, а в начале улицы возвышалась богато декорированная арка, по форме отдаленно напоминающая мечеть.

Дом Гриффина Стронга обнаружился напротив небольшого парка, где для детей была оборудована площадка, а для их воспитателей — скамейки. Резиденция Стронгов стояла в ряду одинаковых, простых по архитектуре зданий из красного кирпича, так что свою индивидуальность жильцы могли проявлять, выбирая входные двери и оформляя палисадники. Стронги, например, замостили свой участок земли каменной плиткой с рисунком в виде мишени для игры в дротики и густо заставили его горшками с растениями, за которыми кто-то преданно ухаживал, судя по буйной зелени. Забор они выложили таким же кирпичом, из какого был построен дом, а входом служила дубовая дверь с овальным витражом посередине. Все очень миленько, подумала Барбара.

На ее звонок ответила женщина в спортивном трико с плачущим младенцем на руках.

— Да? — спросила она громко, чтобы перекричать звуки видео, которые доносились из глубины дома.

Барбара показала удостоверение и сказала, что хотела бы поговорить с мистером Стронгом, если он дома.

— А вы, должно быть, миссис Стронг? — добавила она.

— Да, Арабелла Стронг, — представилась женщина. — Пожалуйста, проходите. Я только успокою Татьяну.

И она понесла малышку в дом. Барбара недоуменно повторила про себя: «Татьяна?» — и проследовала за хозяйкой.

В гостиной Арабелла опустила ребенка на кожаный диван, где были приготовлены крошечное розовое одеяло и еще более крошечная розовая грелка. Она обложила дочку подушками и пристроила грелку ей на животик.

— Колики, — пояснила она Барбаре. — Теплое вроде помогает.

Так и оказалось: через несколько секунд плач Татьяны сменился слабым хныканьем, так что теперь основным источником шума оставался телевизор. На экране под ритмичную музыку «ка-бумм-дидди-бумм» невероятно мускулистая женщина выдыхала «нижний пресс раз, нижний пресс два» и вскидывала ноги и бедра вверх из положения лежа. Барбара с изумлением увидела, что женщина одним движением вскочила на ноги и встала перед камерой, явив зрителям свой живот в профиль — плоский, как голландский горизонт, поставленный вертикально. Эта женщина явно не умела радоваться жизни. Такой живот исключал всякое знакомство с мармеладным печеньем, хрустящими вафлями, копченой треской и жареной картошкой с уксусом. Несчастная корова.

Арабелла нажала кнопку на пульте, выключая телевизор и видеомагнитофон.

— Подозреваю, она занимается этим по шестнадцать часов в сутки, — сказала она.

— Рубенс в могиле юлой вертится, вот что я вам скажу. Кто бы намекнул ей, что жить не означает мучиться?

Арабелла хмыкнула. Она уселась на диван рядом с дочкой и указала на стул, приглашая Барбару тоже садиться; дотянулась до полотенца и утерла со лба пот.

— Гриффа сейчас нет, — сказала она. — Он в мастерской. У нас шелкотрафаретный бизнес.

— А где находится ваша мастерская?

Барбара села и выудила блокнот из необъятной сумки. Найдя чистую страницу, она приготовилась писать. Арабелла продиктовала адрес — на Квакер-стрит — и спросила, пока Барбара записывала:

— Это из-за того мальчика, да? Которого убили? Грифф рассказывал о нем. Киммо Торн, так вроде его звали. И еще один мальчик пропал. Кажется, Шон.

— Шон тоже мертв. Его опознал приемный отец.

Арабелла глянула на свою малышку, словно опасаясь за нее.

— Какой ужас! Грифф был дико расстроен из-за Киммо. И теперь еще Шон.

— Это не первый раз, когда погибают доверенные ему дети, как я понимаю.

Арабелла с нежностью погладила безволосую головку Татьяны и только после этого ответила:

— Я же сказала, что он был дико расстроен. И он никак не был связан со смертью детей. Ни в «Колоссе», ни ранее.

— Но все равно впечатление складывается не самое благоприятное. Ну знаете, будто мистер Гриффин недостаточно внимателен.

— Нет, не знаю.

— Недостаточно внимателен к вверенным ему жизням. Или чертовски невезуч.

Арабелла поднялась. Она подошла к металлическому стеллажу в углу комнаты и взяла с полки пачку сигарет. Резко выбила из пачки сигарету, так же резко чиркнула зажигалкой. Ментоловые, отметила про себя Барбара. Глушит нервозность табаком. А нервничать есть из-за чего: нужно возвращаться в форму. Арабелла была достаточно привлекательна — хорошая кожа, красивые глаза, темные блестящие волосы, — но, очевидно, за время беременности набрала дюжину лишних фунтов. Оправдывала себя тем, что «надо есть за двоих», не иначе.

— Если вам нужно алиби — вы ведь всегда ищете алиби? — то у Гриффа оно есть. И зовут алиби Ульрика Эллис. Если вы уже были в «Колоссе», то наверняка с ней встречались.

А вот это действительно интересный поворот. Не тот факт, что между Ульрикой и Гриффом что-то есть (Барбара не сомневалась в этом), а то, что Арабелла про это знает. И не выглядит сильно огорченной. Что бы это могло значить?

Арабелла как будто прочитала мысли Барбары.

— Мой муж слаб, — сказала она. — Но все мужчины слабы, не только он. Когда женщина выходит замуж, она должна понимать это и решить для себя заранее, с чем будет мириться, когда эта слабость проявится. В чем именно выразится слабость мужа, женщина обычно не знает, но… жизнь состоит из открытий, так? Будет ли это алкоголь, еда, азартные игры, работа с утра до ночи, другие женщины, порнография, футбольное хулиганство, увлечение спортом, наркотики… Слабость Гриффа — это неумение сказать женщине «нет». Что неудивительно — они ведь проходу ему не дают.

— Непросто быть замужем за человеком, который так…

Барбара запнулась, подбирая верное слово.

— Прекрасен? Подобен ангелу? — подсказала Арабелла. — Аполлон? Нарцисс? Нет, совсем не трудно. Мы с Гриффом собираемся сохранить брак. Мы оба выросли в неполных семьях и не хотим, чтобы то же самое случилось с Татьяной. Я сумела расставить свои приоритеты. Существуют куда более серьезные неприятности, чем любвеобильность мужа. Грифф раньше уже поддавался своей слабости, констебль. Думаю, что и в будущем она никуда не денется.

Выслушав эту тираду, Барбара пожелала вытрясти из Арабеллы всю эту надуманную чушь. Узнав об измене супруга, женщины борются за своих мужчин, вынашивают планы мести, причиняют вред себе или другим, — к этому всему Барбара уже привыкла. Но это? Спокойный анализ, принятие измены как нормы жизни? Барбара не могла решить, как назвать Арабеллу Стронг: женщиной зрелой, философски настроенной, отчаявшейся или просто сумасшедшей.

— Каким это образом Ульрика может стать алиби вашего мужа? — спросила она Арабеллу.

— Каждый раз, когда он не ночует дома, я знаю, что он с ней. Вам достаточно сопоставить даты убийств с его ночным отсутствием.

— То есть в те даты он всю ночь проводил у мисс Эллис?

— Если и не до утра, то достаточно долго.

Как ловко все складывается! Интересно, сколько телефонных звонков им троим потребовалось, чтобы состряпать такую удобную схему, думала Барбара. И еще ей было интересно, в какой степени внешнее спокойствие Арабеллы соответствует ее внутреннему отношению к изменам мужа. И не объясняется ли это спокойствие беззащитным положением женщины с ребенком на руках. Арабелле нужен мужчина-кормилец, если ей самой приходится сидеть дома и растить Татьяну.