СТАЛИН и репрессии 1920-х – 1930-х гг. - Арсен Мартиросян

Вот что стояло за так называемыми мемуарами Кривицко-го и особенно за тем идиотизмом, который в них содержится. Кстати говоря, одновременно этим идиотизмом британская разведка прикрывала и то, как она «завалила» заговор Тухачевского, прибегнув к помощи президента Чехословакии Э. Бенеша. «Мемуарист» же ничего не знал и даже не подозревал, что от его имени написал агент британской разведки Исаак (Айзек) Дон-Левин.

Что же до брехни о некой причастности нацистских спецслужб к делу Тухачевского, то начало ей было положено все той же специальной акцией британской разведки в виде так называемых мемуаров Кривицкого-Гинзбурга. Что за ними стояло — выше уже говорилось. Однако в действительности же ни нацистская верхушка вообще, ни особенно руководство нацистских спецслужб, в частности прежде всего Р. Гейдрих, — тут ни при чем. Тогда каким же образам, спрашивается, еще Кривицкий умудрился приплести к этому делу гестапо?! В том-то все и дело, что дубоватый «литературный негр»-папарацци Айзек Дон-Левин приплел гестапо, что называется, «до кучи». На фоне краткого упоминания дела о

похищении советской разведкой генерала Миллера в Париже в одну кучу свалены и гестапо, и белоэмигрантские организации, и генерал Скоблин, и кружок А.И. Гучкова, и дочь последнего и т. д. А это, между прочим, полнейшая чушь и один из серьезнейших проколов британской разведки. Прокол, который почему-то никогда не привлекает внимания исследователей.

Начнем с генерала Скоблина — он же агент советской внешней разведки под псевдонимом «Фермер» (ранее «ЕЖ 13»). Николай Скоблин никогда не состоял в агентурных отношениях с нацистской разведкой и уж тем более никогда не был агентом-двойником. Это был честный и искренний патриот России, высокопрофессиональный разведчик — в Российском Общевоинском Союзе Скоблин сам возглавлял всю разведку и контрразведку. Скоблин внес громадный вклад в обеспечение государственной безопасности СССР.

Первой же о якобы имевшей место причастности нацистских спецслужб к похищению генерала Миллера из Парижа заговорила… французская пресса прямо по «горячим следам». Причем мотивировка у французских газетчиков была на редкость примитивной — мол, генерал Миллер не проявлял должного рвения и почтения к Гитлеру, что, естественно, не могло не повлиять на его судьбу. Затем масла в огонь подлил большой «охотник до журнальной драки» Владимир Бурцев — старинный разоблачитель всех и вся. В своих интеллектуальных пассажах на эту тему он ни на йоту не превзошел французских коллег по перу и тоже обвинил в похищении нацистов.

Усмотрев в этой реакции французской и эмигрантской прессы хорошую возможность вообще начисто откреститься даже от тени намека на подозрения в свой адрес, некие «светлые головы» в лубянской разведке решили обыграть ее по-своему. С санкции не шибко-то и понимавшего в стратегических акциях влияния Ежова опубликовали в «Правде» статейку, в которой и вовсе объявили Скоблина агентом гестапо!? С этого момента легенда о Скоблине как об агенте гестапо зажила автономной и, к глубокому сожалению, до сих пор продолжающейся жизнью. Глупейшая, конечно, ситуация — честный агент, искренне и очень плодотворно сотрудничавший с советской разведкой ни за что угодил в агенты гестапо.

Однако у британской разведки был и есть свой резон педалировать тему «Скоблин — агент гестапо», потому как это фактически один из редких шансов выставлять его как «источник» подложного компромата на советских вояк. Это позволяло бриттам скрыть наличие у них солидного досье как на советских заговорщиков, так и на самого Скоблина.

Дело в том, что, как руководитель разведки и контрразведки РОВС, Скоблин действительно контактировал (в силу этого статуса) с представителями различных европейских спецслужб, в чем и была его ценность как агента. Естественно, что СИС об этом знала. Значение Скоблина в успехах советской контрразведки по выкорчевыванию заговора военных британская разведка осознала в конце лета 1936 г. 12 июля 1936 г. британская разведка зафиксировала факт конфиденциальной встречи в доме одного из членов палаты общин британского парламента советского военного атташе в Великобритании К. Путны и генерала Скоблина. Путна в то время по указанию Тухачевского продолжал налаживать контакты с наиболее влиятельными кругами белой эмиграции. А в августе 1936 г. Путна уже был арестован. А в феврале 1937 г., окружным путем — через чехословацкую военную разведку в Риге, — британская разведка получила сведения о том, что Путна признан виновным в сговоре с германскими офицерами. Элементарное сопоставление всех фактов окончательно привело британскую разведку к единственному и верному выводу о том, что Скоблин — агент советской разведки. А когда его имя всплыло еще и в связи с похищением генерала Миллера, когда вся европейская, в том числе и белоэмигрантская, пресса буквально с ходу завыла о причастности гитлеровских спецслужб к этому делу, Скоблин бесследно исчез. [Последним его видел советский резидент в Испании и в скором будущем беглый предатель А.Орлов-Фельдбин, у которого оказалось даже золотое кольцо Скоблина! С убитого, что ли, снял?]

Не воспользоваться такой уникальной ситуацией в своих интересах было бы актом отпетой глупости, на что СИС никогда не претендовала. И потому в оборот была запущена легенда о Скоблине как о двойном агенте НКВД и гестапо, ибо это позволяло ей скрыть свою причастность к провалу заговора военных.

Теперь о якобы имевшей место причастности гестапо к сотворению подложного компромата на Тухачевского и его подельников. Это очередной «шедевр» брехологии британской разведки на эту же тему. Весной 1937 г. имел место один факт, предшествовавший и особенно последовавший фон свершения которого позволил британской разведке целенаправленно привязать к этой истории еще и гестапо. И даже десятилетия спустя британская разведка по-прежнему «держала марку» по этому вопросу, вынудив, в частности, перо профессора Лондонской школы экономических и политических наук Дональда Камерона Уотта вывести следующее:

«Как бы ни развивались события на деле, чехословацкий источник свидетельствует о повторении в начале апреля (1937 г. — А. М.) сообщений о германо-советских контактах (речь идет о якобы «тайной миссии» Канделаки. — А. М.), что побудило посла Польши в Германии Ю. Липско-го обратиться за разъяснениями к К. Нейрату, а итальянского посла в Советском Союзе Россо — к Шулленбургу. Об этом же также сообщали послы разных стран. Эти донесения совпадали с действиями Геринга, который 7 апреля встретился в Берлине с Маетны. Содержание их беседы не известно, но Маетны немедленно выехал в Прагу, где 17 апреля был принят Бенешем. Президент Чехословакии направил сразу же главу чехословацкой тайной полиции К. Новака в Берлин, где он встретился с ведущей фигурой СД Мюллером. Бенеш, получив информацию от Маетны, в период с 22 апреля по 7 мая имел четыре встречи с послом СССР. В них принял участие Крофт. На первой встрече Александровский отверг сообщение чехословацкой стороны как абсурдное. Но затем показанное досье поколебало его позиции. Видимо, э т о сыграло какую-то роль в том, что запрос М И Д у Великобритании о выдаче визы Тухачевскому для поездки на коронацию Георга VI был отменен 4 мая. В качестве причины была названа болезнь Тухачевского».

Ничего конкретно не утверждая, к тому же то ли сознательно, то ли от незнания перепутав многое, профессор ненавязчиво выстраивает не имеющие друг к другу отношения события в один ряд и тем самым исподволь принуждает любого читающего к априорному восприятию всего этого «варева» как глубинной причинно-следственной связи между событиями. Следующий же после этого абзац из профессорской писанины начинается со следующих слов: «Материал, которым СД и Бенеш снабдили Сталина…» Ничего перед этим не утверждая и не объясняя, профессор лихо утверждает, что-де «СД и Бе-неш снабдили Сталина». С чего это так?

Обратимся к британскому сборнику документов под названием «Germany and Chechoslovakia 1937–1938» (London, 1939). На стр. 40 читаем: «Прошлой весной, когда он (речь идет о весне 1937 г.; он — это Бенеш. — А. М.) услышал об эмигрантском плане организации тайных убийств, он предложил чехословацкой полициисотрудничать с немецкой полицией (гестапо)…» Это выдержка из относящегося к весне 1938 г. донесения германского посланника в Праге Эйзенлора. На стр. 33 того же сборника находим подтверждение, что никакой внезапности в тех контактах между чехословацкой и германской полициями не было! Тот же В. Маетны, по утверждению чиновников МИДа Германии, тогда же, в 1937 г., добросовестно настаивал перед руководством Чехословакии на удовлетворении просьбы германской полиции об установлении связи между ней и чехословацкими коллегами, вследствие чего два высших чиновника чехословацкой полиции все-таки приехали в Берлин. Причем, ссылаясь на самого Маетны, германские дипломаты подчеркивали, что чехословацкий посол добивался этого в течение нескольких месяцев. Элементарная проверка — и все эти по-профессорски ненавязчивые измышления рухнули как карточный домик! Ведь причина этих контактов была в следующем.