Хозяйка замка Ёдо - Ясуси Иноуэ

Тятя осталась одна. Хидэёси, Удзисато, Такацугу — все были мертвы. Хидэёри исполнилось семнадцать. Она была его матерью, его возлюбленной, его вассалом, она не задумываясь отдала бы за него жизнь. Такацугу так и не смог её убедить, что смирение есть первейшая из добродетелей, она чувствовала в себе решимость сражаться до последнего вздоха с тем, кто дерзнёт запятнать честь её сына. И эта решимость крепла в ней день ото дня.

X

На новогодних торжествах 15-го года Кэйтё[128] Тятя отправила благопожелательное письмо и дары Иэясу в Сумпу. Поначалу она роптала — мол, с какой это стати мать; наследника тайко должна первой поздравлять вассалов своего сына, — но Кацумото Катагири долго её уговаривал уступить, и в конце концов Тятя скрепя сердце согласилась. В делах, касавшихся достоинства Хидэёри из дома; Тоётоми, она всегда проявляла непреклонность, однако на сей раз сдалась — слишком мало времени прошло со дня смерти Такацугу, его слова о смирении, несмотря ни на что, запали ей в душу, и она решила последовать совету Кацумото Катагири в память об ушедшем друге.

Хидэтада уже пять лет занимал пост сёгуна. В своё время, едва вступив в должность, он потребовал от Хидэёри явиться к нему в Фусими — тогда Тятя ответила категорическим отказом, заявив, что, коли сёгун Токугава желает видеть её сына, пусть сам приедет в Осаку и испросит у него аудиенции. В тот раз Хидэтада, самый могущественный человек в стране, стерпел, теперь ей больше не приходилось рассчитывать на поблажки. Наследник тайко и его мать, безвыездно сидевшие в Осаке, уже не имели никакого влияния — всё решалось в Эдо, где находилась резиденция Хидэтады, или в Сумпу, в замке Иэясу; Тятя прекрасно это понимала, но по-прежнему отказывалась склонять голову перед Токугава. Она снизошла до того, чтобы поздравить своего врага с Новым годом — в первый и последний раз! — только из чувства долга перед человеком, которого любила в молодости. В ответ на её благопожелательное письмо из Сумпу явился гонец с вежливым посланием и дарами от Иэясу.

На следующий год, когда Кацумото Катагири снова принялся убеждать её в том, что она должна поздравить отца сёгуна, Тятя сдаваться уже не собиралась. Кацумото заметил, что это будет выглядеть странно: в прошлом году Иэясу получил от неё знаки внимания, а в этом она намерена промолчать; но Тятю волновало другое: соизволит ли Иэясу во второй раз ответить на её благопожелания? Уж лучше рассматривать свою прошлогоднюю слабость как исключение и смело презреть формальности, чем подвергнуться со стороны отца сёгуна унижению.

Тятя, впрочем, могла сколько угодно рассуждать о вассальном долге Токугава по отношению к Тоётоми и дорожить своими принципами — за минувший год ситуация в стране снова претерпела коренные изменения. Могущество Токугава росло, они уже не скрывали своего пренебрежения Осакой, бакуфу демонстративно закрывало глаза на сам факт существования Хидэёри и его матери. Кое-кто из знатных воинов, сблизившихся с Токугава, пока ещё продолжал признавать свои обязательства перед тайко и его сыном — Кацумото Катагири, к примеру даймё Като, Фукусима и Асано, — однако большинство разорвало все связи с Осакой. Выжившие в пору битвы при Сэкигахаре и последовавших за ней репрессий воины, которые в давние времена хранили верность даме Ёдо и Хидэёри, знали, что теперь за ними пристально следят из Эдо и любой их неосторожный поступок будет сочтён государственной изменой.

В 16-м году Кэйтё Кацумото Катагири удалось-таки сломить Тятино сопротивление — после долгих уговоров та согласилась во второй раз отправить Иэясу новогодние дары и благопожелания. Но, как она и опасалась, ответа из Сумпу не последовало.

Вторая луна сменила первую, и Тятя устроила в Осакском замке пир в честь начала цветения сливы. Хидэёри наравне с остальными взрослыми воинами присутствовал на том празднике. В саду прислужницы расстелили циновки меж сливовых деревьев, подали яства и напитки, и гости трапезничали, услаждая взор дивным зрелищем. А Тятя глаз не могла отвести от профиля сына, медленно подносившего к губам тёко[129], которое свитская дама только что наполнила сакэ. Хидэёри исполнилось девятнадцать. Он стал прекрасным молодым воином.

Тяте казалось, что сын её необычайно красив: огромные прозрачные глаза, прямой нос, матовая бледная кожа… Он унаследовал правильные черты лица от матери и был похож одновременно на своего родного деда, Нагамасу Асаи, и двоюродного деда — Нобунагу Оду. В его характере проявлялась безудержная отвага и дерзость молодого тайко, он обладал сильной волей и энергией, но вместе с тем умел сосредоточиться на мелочах. Ростом Хидэёри, по счастью, пошёл не в отца и не в мать — к девятнадцати годам был уже высок и статен. Стоя рядом, Тятя едва доставала макушкой до его плеча и замирала от восхищения, любуясь собственным ребёнком.

Сэн-химэ тоже присутствовала на пиру — по всей видимости, её пригласил Кацумото Катагири, поскольку сама Тятя давным-давно и думать забыла о своей невестке. Между тем супруге Хидэёри уже исполнилось пятнадцать, стало быть, в Осаке она провела восемь лет — в безвестности, словно некое сокровище, доверенное кланом Токугава под охрану клану Тоётоми. На свадьбе Хидэёри и Сэн-химэ Тятя приняла решение относиться к девочке как к заложнице из дома Токугава, а не как к законной жене сына, и за долгие восемь лет не изменила этого решения. Оно, казалось бы, нашло отклик и в поведении юных супругов, которые с момента обмена брачными чарками и до сих пор, судя по всему, не считали себя семейной парой.

При появлении Сэн-химэ в саду Тятя сделала ей знак приблизиться; девушка, пришедшая в окружении нескольких свитских дам, слегка склонив голову, направилась к ним и заняла место неподалёку от Хидэёри. Внешне Сэн-химэ больше походила на своего отца Хидэтаду, чем на Когоо: у неё было овальное личико с правильными, строгими чертами. Зато нравом она пошла в мать — в её движениях, речи, походке проявлялась та же безмятежная отстраненность, отличавшая когда-то юную Когоо. Тятя не могла не признать, что Сэн-химэ красива; прелесть невестки показалась ей в тот день такой же неоспоримой, как мужественная красота Хидэёри.

Молодые супруги поприветствовали друг друга наклоном головы, продолжая хранить молчание. Сэн-химэ со скучающим видом то посматривала на сливовые ветви, усыпанные цветами, то опускала взгляд к своим рукам, лежавшим на коленях. Тятя, сидевшая поодаль, украдкой наблюдала за ней. Она пригласила невестку присоединиться к ним с Хидэёри, но не испытывала ни малейшего желания заводить беседу. Девица из дома Токугава, по её мнению, заслуживала соответствующего обращения — слишком свежа была обида, нанесённая Иэясу, дедом Сэн-химэ, который не ответил на Тятино новогоднее поздравление, и внучке теперь приходилось расплачиваться.

— Пойдёмте любоваться сливой в другой конец сада, — внезапно предложила Тятя.

Многочисленные вассалы и дамы из её окружения поднялись одновременно со своей госпожой. Тятя, которую присутствие невестки стало раздражать, хотела бросить её в полном одиночестве, но, поскольку Хидэёри даже не пошевелился, часть вассалов остались сидеть подле него и Сэн-химэ.

Тятя с десятком придворных дам прогулялась под сливами в лучах зимнего солнца, пронзавших белое марево лепестков. Женщины весело щебетали и пересмеивались на ходу, Тятя медленно шла вперёд, время от времени обмениваясь с ними лаконичными репликами. Вдруг она обернулась и посмотрела туда, где только что сидела. Небольшая группа воинов во главе с Хидэёри оставалась на прежнем месте. Тятя в общем-то и не ожидала, что сын покорно последует за ней, и всё же ей не понравилось, что он остался на циновке. Цель, впрочем, и без того была достигнута: Сэн-химэ очутилась теперь немного в стороне от свиты мужа, никто не заговаривал с ней, и она казалась жалким, потерянным ребёнком. Тятя окинула её удовлетворённым взглядом и отвернулась.

Дней через десять после праздника любования цветущей сливой одна из прислужниц принесла Тяте весьма неожиданное известие: в последнее время Хидэёри вечерами наведывается в покои Сэн-химэ.

Тятя выслушала прислужницу с недоверием. Сэн-химэ, конечно, законная супруга Хидэёри, но лишь формально; сын тайко не может питать к девице из дома Токугава никаких чувств, кроме ненависти, — что ему делать в покоях Сэн-химэ?! Тем не менее Тятя поручила своим приближённым разведать всё поподробнее. Результат дознания вывел её из заблуждения: со дня любования цветущей сливой Хидэёри проводит ночи в опочивальне супруги. К девятнадцати годам у юного наследника тайко уже было несколько наложниц, и Тятя о его похождениях прекрасно знала. В этом возрасте все молодые люди проявляют интерес к противоположному полу — что тут такого? Она и не думала ему препятствовать. Но интимная связь сына с Сэн-химэ повергла её в панику. С одной стороны, свадебная церемония между двумя детьми состоялась восемь лет назад, малолетняя чета выросла, и нет ничего удивительного в том, что муж с женой, достигнув брачного возраста, выполняют свой супружеский долг, — это даже вполне естественно. С другой стороны, Тятя не могла смириться с тем, что положение её племянницы в Осакском замке изменится, — ведь ради безопасности Хидэёри им по-прежнему нужна заложница на случай нового столкновения с Токугава.