История Французской революции с 1789 по 1814 гг. - Франсуа Минье

В это время восстал Лион; Марсель и Бордо также взялись за оружие; более шестидесяти департаментов присоединились к восстанию. Это повело за собой вступление в борьбу всех партий, и во многих местах роялисты захватили руководство движением, поднятым жирондистами. В особенности старались роялисты овладеть восстанием в Лионе, чтобы сделать этот город центром своих действий на юге. Лион был сильно привязан к старому порядку вещей. Его ставили в зависимость от высших классов производство шелка и золотого и серебряного шитья, а также вообще торговля предметами роскоши. Лион рано или поздно должен был объявить себя врагом социальной перемены, нарушавшей старые отношения и унижавшей дворянство и духовенство, ибо она разоряла его фабрики. Уже в 1790 г. во время Учредительного собрания, при содействии принцев, эмигрировавших к туринскому двору, Лион пытался восстать. Эти попытки, руководимые дворянами и священниками, были подавлены, но дух города оставался все тем же. Здесь, как и везде после 10 августа, толпа хотела при помощи революции установить свое владычество. Шалье, фанатический подражатель Марата, был во главе якобинцев, санкюлотов и городского управления в Лионе. Его дерзость возросла после сентябрьских убийств и 21 января. Борьба, однако, между низшим, республиканским, классом и средним, роялистским, оставалась сначала нерешенной; низший класс властвовал в центральном городском управлении, роялисты в секциях. К концу мая распри усилились, и произошла стычка, выигранная секциями. Ратуша была осаждена и взята приступом. Шалье бежал, был схвачен и спустя некоторое время казнен. Горожане, не смея свергнуть с себя рабство Конвента, извинялись перед ним, говоря, что якобинцы и городские власти сами принудили их к борьбе. Конвент имел спасение единственно в смелости и, уступая, сам готовил свою гибель, но он не понял этого. Тут подоспели июньские события. Пришло известие о восстании в Кальвадосе, и ободренные лионцы не побоялись уже открыто поднять знамя мятежа. Они привели свой город в оборонительное положение; возвели укрепления, образовали армию в двадцать тысяч человек, приняли эмигрантов в войска, назначили начальниками над ними роялистов Преси и маркиза Вирьё и стали действовать совместно с королем сардинским.

Лионское восстание было тем опаснее для Конвента, что этот город, благодаря своему центральному положению, должен был дать сигнал к восстанию всего юга, а весь запад уже начинал волноваться. В Марселе известие о 31 мая подняло восстание сторонников Жиронды; Ребекки поспешно отправился туда. Городские секции были собраны; они поставили вне закона членов Революционного трибунала; десятитысячная армия должна была двинуться на Париж. Все эти меры были делом роялистов, которые, как всегда, ждали только случая, чтобы выступить вперед, и, прикинувшись сначала республиканцами, при первой возможности скинули маску и начали действовать открыто под знаменем своей партии. Они завладели влиянием в секциях, и движение пошло уже не в пользу жирондистов, а в пользу контрреволюции. Всегда во время мятежа одерживает верх над своими сообщниками та партия, чье мнение наиболее крайнее, а цель наиболее определенна. Видя оборот, который приняло восстание, Ребекки в отчаянии бросился к Марсельской гавани в море. Мятежники двинулись к Лиону; их примеру последовали Тулон, Ним, Монтабан и другие большие города Юга. Восстание в Кальвадосе с тех пор, как маркиз Пюизе во главе небольшой группы втерся в ряды жирондистов, приняло тот же роялистский характер. Города Бордо, Нант, Брест, Лориан отнеслись благосклонно к изгнанникам 2 июня; некоторые даже прямо объявили себя их сторонниками, но, удерживаемые партией якобинцев и необходимостью сражаться с роялистами на западе, они не могли оказать жирондистам серьезной поддержки.

Роялисты, во время всеобщего восстания департаментов, расширили свои предприятия. После первых побед вандейцы завладели Бресиюром, Аржантоном и Туаром. Сделавшись полными господами своей собственной страны, они намеревались занять ее границы и открыть себе дорогу как в революционную Францию, так и для сообщений с Англией. 6 июня Вандейская армия в сорок тысяч человек, под командой Катлино, Лескюра, Стофле и Ларошжакелена, двинулась в Сомюр и силой овладела им. Далее, она приготовилась к нападению и захвату Нанта, чтобы укрепить за собой обладание и оборону Вандеи и располагать течением Луары. Кателино во главе вандейских дружин отправился из Сомюра, оставив там гарнизон, взял Анжер, перешел через Луару, притворившись, что направляется к Туру и Ману, внезапно бросился к Нанту и напал на него с правого берега Луары в то время, как Шаретт должен был атаковать его с левого.

Все, казалось, соединялось против Конвента и должно было его задавить. Его войска были побеждены на севере и в Пиренеях; лионцы ему угрожали в центре, марсельцы на юге, жирондисты в одной части запада, вандейцы в другой, а двадцать тысяч пьемонтцев в это же время вступали в пределы Франции. Оборот военных действий в дурную сторону, после блестящих походов в Аргон и Бельгию, произошел вследствие несогласия Дюмурье с якобинцами, т. е. армии с правительством; еще гибельнее повлияла на него измена главнокомандующего. В войсках не было больше никакого единства в действиях, никакого рвения; не существовало больше и тени согласия между Конвентом, занятым своими спорами, и генералами, пришедшими в уныние. Остатки армии Дюмурье собрались в лагере при Фамаре под начальством Дампьера; они были, однако, вынуждены отступить, после неудачного сражения, под защиту крепости Бушен. Дампьер был убит. От Дюнкерка до Живе границе угрожали превосходящие неприятельские силы. Кюстин был поспешно отозван с берегов Мозеля в Северную армию, но и его присутствие не восстановило успеха. Валансьен, открывавший путь во Францию, был взят, Конде испытал ту же участь; армия, гонимая с позиции на позицию, отступила за Скарп, в окрестности Арраса, последний оплот отступления перед Парижем. Со своей стороны, Майнц, сильно теснимый голодом и неприятелем, потеряв надежду на помощь Мозельской армии, приведенной в бездействие, и отчаявшись продержаться дольше, сдался. В довершение сего английское правительство, видя, что неурожай разоряет Париж и департаменты, объявило после 31 мая и 2 июня все порты Франции блокированными и обнародовало постановление о захвате всех нейтральных судов, занятых доставкой туда жизненных припасов. Эта мера, совершенно новая в летописях истории и осуждающая целый народ на голод, привела три месяца спустя к закону о максимуме. Положение республики не могло быть худшим.

Конвент был до некоторой степени застигнут врасплох. Он был расстроен, так как только что вышел из борьбы, и правительство победителей еще не имело достаточно времени, чтобы укрепиться. После 2 июня, когда опасность в департаментах и на границе не была еще так сильна, Гора ограничилась рассылкой повсюду своих комиссаров и немедленно занялась составлением конституции, так долго ожидаемой и возбуждавшей такие большие надежды. Жирондисты хотели ее издать раньше 21 января, чтобы спасти Людовика XVI, заменив революционное правление законным; они вернулись к этому перед 31 мая, чтобы предотвратить свое собственное падение. Но монтаньяры двумя государственными переворотами — осуждением Людовика XVI и уничтожением Жиронды, — отвлекли внимание Собрания от обсуждения конституции. Теперь же, став господами положения, они поспешили привлечь к себе республиканцев изданием ее. Эро де Сешель был таким законодателем Горы, каким был Кондорсе для Жиронды. В несколько дней эта новая конституция была принята Конвентом и передана на утверждение первоначальных народных собраний. Легко себе представить, чем она должна была быть при царившем тогда убеждении о народном правлении. Учредительное собрание было сочтено за аристократов: ими установленный избирательный закон рассматривался как нарушение прав народа, так как он ограждал известными условиями пользование политическими правами; он не утверждал полного равенства, потому что депутаты и Коммуна были избираемы выборщиками, а не непосредственно народом; он ограничивал во многих случаях господство нации, не давая возможности части действительных граждан занимать высокие общественные должности и исключая пролетариев из числа действительных граждан; и, наконец, повсюду вводили тот или другой имущественный ценз, ограничивавший, таким образом, права каждого гражданина.

Избирательный закон 1793 г. устанавливал господство толпы; он не только считал народ источником власти, но и уполномочивал его отправлять ее. Безграничное господство толпы, частая смена должностных лиц, прямые выборы и всеобщая подача голосов, предварительные народные собрания, повторяющиеся в определенные сроки без особого созыва, и не только для выбора представителей, но и для контроля их действий; Национальное собрание, ежегодно возобновляемое и бывшее, по правде сказать, только комитетом предварительных народных собраний, — таковы были основы этой конституции. Так как она предоставляла все управление государством толпе и окончательно разрушала истинную власть, то являлась невозможной во всякое время, а тем более во время всеобщей войны. Партия монтаньяров, вместо крайнего народовластия, нуждалась в самой определенной диктатуре. Тотчас же по издании конституции[38] ее применение было приостановлено, и революционное правительство, еще более сильное, чем прежде, продержалось вплоть до заключения мира[39].