Зыбкое равновесие - Ande

Я вспомнил, как шестилетний школьник вздрагивал от ужаса, видя мертвецки пьяного отца. Рыдающего злыми и бессильными слезами после маминой смерти. Сейчас я вполне понимаю, что Наталия Орлова погибла от опухоли мозга. Лечебная магия — такая магия! Заклятия исцеления лечили заодно и раковые клетки. И она умерла за месяц. Отец взял себя в руки быстро. Но с сыном общался мало. Кажется, ему до сих пор тяжело вспоминать жену. Когда Саша чуть подрос, он начал с ним заниматься, для начала фехтованием. А потом все больше расширяя преподаваемый спектр боевых навыков.

А здесь и сейчас, отец засмеялся, и сказал:

— А я и не думал, что будет по-другому! Карета ждет, торопитесь. К Ивану Андреевичу приехала делегация немцев. Вам лучше поговорить с ним до них.

В карете Маринка злобно сопела и сверлила меня взглядом. Я делал тупое лицо и смотрел в окно, пока она наконец не спросила:

— Невеста? А меня ты спросить не думал?

— А что? Ты не хочешь за меня замуж? Радость то какая, я то думаю, как же мне выпутаться…

— Ах ты гад!

Войдя в дом Мининых, я потащил её прямо к рабочей гостиной. Рассудив, что если где и принимают каких делегатов, то там. У двери толклись какие то люди, принявшиеся мешать нам туда пройти. Я, было, собрался все же пройти. Но Маринка повисла на руке, и сказала, что отца лучше вызвать. И я попросил мажордома сообщить Ивану Андреевичу, что граф Орлов требует графа Минина немедленно, по делу, не терпящему отлагательств. Тот скрылся в дверях. А я задумался, как сообщить отцу девушки, что я теперь ея жених. Делать это нужно срочно, ибо Краков это хуже чем деревня. Но сформулировать изысканный монолог не успел. Ибо из дверей появился Иван Минин, собственной персоной. И с любопытством нас с Мариной оглядел. Нда. Я то ладно. А Минина… с распухшими губами, сияющими глазами, совершенно очевидно всю ночь протрахавшаяся вот с этим парнем, что рядом. И не прочь это дело продолжить. Ну, в карете мы вовсе не поругались…

Но Иван Минин — великий человек. Глаза его стали веселыми, и он, не дав мне открыть рот, сказал:

— Благословляю! — потом засмеялся, и добавил — ребята, я страшно рад за вас. Но — немцы, повеление государя. Так что ступайте к Инге.

И снова скрылся за дверью. Минина рядом вполне отчетливо перевела дух. Взяла меня под руку и потащила куда то в сторону.

— Ты кажется, нравишься папе, Саш. Ты бы слышал как он орал, когда приехала мать этого Эстерхази. Поговорить про сватовство…

— О! сколько интересного я не знаю! Этот козел к тебе сватался?

— Нет, папа даже обсуждать не стал. Так что успокойся.

— Я спокоен. Хотя и вижу, что ты жалеешь, что не княгиня. Уй… не щипайся.

Инга Людвиговна Минина была уже оповещена о нашем появлении. Ибо величественно стояла у входа в столовую. Несмотря на императорскую стать и осанку, взгляд у неё был тоже веселый. Мне показалось, что она вовсе не сердится на нас. Но политес и приличия. Поэтому выслушав мою прочувствованную и приличествующую случаю речь, она сдержанно проронила, что ей нужно многое обсудить с дочерью. До свидания, Александр Алексеевич. Правда, мне почудилось наверное, но вроде бы она даже мне весело подмигнула. Ну а я не выдержал, и поцеловал Маринку на прощание. Черт, так вкусно. Как бы нам уедениться…

— Инга Людвиговна! Марина обещала показать мне свою спальню. Чтоб мне было что вспоминать в разлуке.

— Орлов! — фыркнула старшая Минина — иди. Завтра увидитесь.

Подъезжая обратно к дому, я глядя в окно, подумал, что уже совсем зима.

Павел Неверов изволил завтракать. На мое появление, он откусил крусассан, и, с набитым ртом, произнес:

— Тропа Берга говоришь?

Я уселся за стол, кивнул, чтоб мне налили кофе, и принялся сворачивать сигарету.

— Ты, Сань, не говори ничего. У тебя на роже все написано. И чего тянули? Еще на «Обломе» было видно, что никуда вам друг от друга не деться. Лучше готовься. Скоро Леха приедет. Так что запомни, я над тобой не издевался.

— Растешь, Паш! Это тонкое искусство, сделать гадость чужими руками. От этого удовольствие стократ сильнее.

— С кем поведешься, Сань.

Но продолжить столь занятный диалог не довелось. Принесли записку. Отто Ленинг, просил срочно прибыть по указанному адресу. По вопросу жизни и смерти. И подпись, Гюнтер. То есть вопрос не только жизни и смерти, но и насквозь преступный. Подпись Гюнтер не оставляет иллюзий. Объяснил Паше, что срочное дело, попросил не исчезать, что б я мог его найти. И снова одевшись поехал.

Район Нова Вия — это на севере, почти у гвардейских казарм. Улица Закатек, похоже, проложена так, что закатное солнце просвечивает её насквозь. Но сейчас небо хмурое, и я с удовольствием зашел в корчму «Кружка и Кабан». По ранней поре народу мало. И представлен он кучерами — извозчиками, какими то нижними гвардейскими чинами, и мелкими ремесленниками. Я тут как бельмо на глазу. Но меня мгновенно подхватила под руку и увела вглубь помещения какая то бойкая девица, мещанской наружности. То есть внешне выглядело что аристократ приехал к проститутке. Хмыкнул подумав, что скажет Маринка.

Меня тем временем провели через кухню, мы спустились в подвал, а потом, из подвала, спустились еще уровнем ниже. И пошли по длинному коридору, с дверьми по бокам. Коридор окончился чем то типа зала, с достаточно высоким потолком. К потолку, на крюках с металлической цепью были подвешены туши свиней, коров, и чего то там еще. Пройдя между ними, я вышел к освещенному несколькими светильниками пятачку.

У стены, к крюку, за связанные руки бы подвешен какой то человек. Голый, со следами энергичных пыток. И зажившими шрамами. Понятно. Его пытали, потом лечили, снова пытали.

Девица куда то пропала, спиной ко мне стоял Гюнтер. Девица возникла сбоку, взяла под руку какого то пожилого деда, и увела. Если я правильно понял, дед — маг лекарь. И дворянин. Служит Гюнтеру.