Римская империя. Рассказы о повседневной жизни - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но все-таки, несмотря на такой головокружительный успех, Плиний чувствовал себя прежде всего настоящим ученым – и деловые занятия, общественная деятельность не могли поглотить его всего. Ему докучны были груды негодной бумаги, эта суета, интриги, дрязги…
Насколько красивее и плодотворнее жить и работать вдали от столичного шума в уютных дачах, в Тускуле, Тибуре и Пренесте, где из столовой видно на далекое расстояние успокаивающее море и его прекрасные берега, где в триклинии можно слушать ласковый шум волн, разбивающихся о подножие здания. Там сам собой распоряжаешься, бодрствуешь, спишь, не носишь парадных обуви и тоги… Это – настоящая жизнь.
«О море, о берег, тайное убежище муз, сколько вещей вы открываете, сколько тайн вы диктуете!» – невольно повторил про себя Плиний свою излюбленную фразу.
И с умилением вспоминал он, как хорошо он поработал там в тишине, как образцово поставил хозяйство в своих садах и виноградниках, как, отправляясь на сбор винограда и на кабанью охоту, он захватывал с собой книгу и возвращался домой с двойной добычей, успевая среди дела сочинить лишнюю главу своего сочинения. Когда еще теперь придется ему навестить эти места, для устройства которых он затратил так много и времени, и труда? Что делается в его имениях: целы ли фонтаны, аллеи из буков, подрезанных в форме животных, клумбы, выведенные в виде букв его имени, содержатся ли в чистоте гипподром, бани, исправны ли арендаторы, которым сданы земли в имениях, не забирается ли управляющий с своими друзьями в его рабочие комнаты, и не пируют ли они там среди его книг и таблиц, проливая его же вино на мраморные столы, за которыми он беседовал с самим Тацитом и отделывал лучшие свои произведения?
И казалось Плинию, что все это было очень давно. С тех пор как императором сделался Траян, он в своих деревнях бывал только урывками. Траян сразу заметил его и оценил. Он давал Плинию важные поручения, провел его даже в консулы, а потом вот назначил своим наместником в Вифинию.
Император Траян
Он здесь был не обыкновенным правителем, каких прежде назначал в провинцию сенат. Дела в Вифинии за последнее время пришли в такое расстройство, что император Траян в 113 году решил взять эту область в свое непосредственное заведование, чтобы ввести здесь более строгие порядки, те самые, которые римские императоры узнали на греческом Востоке. Особенно привлекало их то управление, какое было прежде в египетском царстве Птолемеев: оно было и строже, и давало больше доходов казне, чем старое римское.
Назначая Плиния своим особым наместником в Вифинию, император отправил вместе с ним целый штат подчиненных ему чиновников, распределенных по отдельным ведомствам. Здесь были и счетчики, и оценщики, и сборщики податей, и судебные комиссары, и канцеляристы, и курьеры, даже особая военная команда. С их помощью наместнику легче было справиться с управлением большой областью, но зато и самое дело становилось сложнее и труднее. Наместник должен был во всем давать отчет самому государю, за ним был неослабный надзор со стороны тайных шпионов. Вифиния же, где пришлось служить Плинию, была еще и в особом положении. Составлялась она, как и другие провинции, из нескольких городских округов живших и управлявшихся самостоятельно с своим городским собранием, сенатом, выборными старостами и судьями. Только в Вифинии этим городам (как Никомидия, Никея, Клавдиополь, Прусий) с самого начала предоставлены были особые вольности и права: они соединялись в общий земский союз, и прежние наместники не смели прямо вмешиваться в союзное и городское самоуправление. Они обязаны были только наблюдать, чтобы все было в порядке, чтобы деньги, собиравшиеся в городские кассы, расходовались правильно, чтобы дороги, мостовые, общественные здания, театры, храмы были в исправности, чтобы не было растрат, злоупотреблений. Горожане очень дорожили этими правами, и с ними новому наместнику приходилось быть очень осторожным. А между тем император особенно настойчиво наказывал Плинию привести в порядок денежные и вообще хозяйственные дела в Вифинии.
Не далее как в последнем путешествии Плиний, приехав в свободный город Апамею, потребовал для пересмотра приходо-расходный книги: он счел необходимым выяснить, сколько город выдал денег взаймы, каковы его доходы и расходы. Городские власти, правда, книги для ревизии дали, но заявили при этом, что до тех пор ни один наместник никогда не ревизовал их счетов, что они обладают «вольностью и древнейшим обычаем», нарушение которых для них весьма прискорбно.
Плиний сообразил, что в своей обиде они могут направить выборных в Рим с жалобой на него и в этой жалобе наговорить на него и то, чего не было. Таким образом ему грозило бы попасть под суд, который, как он знал, кончался обыкновенно в последнее время для наместников весьма неблагоприятно. Поэтому он предпочел, чтобы сообща с ним горожане составили докладную записку, на имя императора с вопросом, как следует поступать в данном случае. Неизвестно еще, как отнесется к его поступку Траян. Но особенно неприятно было Плинию то, что эти захолустные провинциалы дали ему, образованнейшему и блестящему римлянину, такой жестокий урок.
«Скверно! – думал, морщась Плиний. – Ну, а что же было хорошего в путешествии?»
Старался припомнить, но на ум шли все одни неприятности. «Дурное – перед хорошим!» – решил он успокоительно.
– Господин! – услышал он голос своего офицера-центуриона, сопровождавшего его в разъездах. – Мы уже дома!
Плиний отдернул плотную завесу носилок и увидел, что он двигается по призаставной улице Никомидии. Зажигались огни в низеньких домишках. Знакомый противный запах помоев, прачечных, харчевен ворвался внутрь носилок. Жизнь города, несмотря на приближение ночи, не утихала. Суетня и говор, удары кузнечных молотов, выкрики лавочников, пение смешались в один сплошной гул. На прибытие наместника с его свитой никто здесь не обращал внимания.
Во дворце, однако, узнали о приближении Плиния. По огромному двору под не прекращавшимся дождем бегали и суетились люди с смоляными факелами. У ворот Плиния встретили начальники его канцелярий, и даже при неверном свете факелов он заметил
