Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!» - Евгений Джугашвили

Выходит, что радиосвязь в РККА была запретной темой, и как следствие этого по старинке продолжали стелить полотна и пускать дым. А наверх доносили, что радиосвязь есть! Вот, например, в стрелковой дивизии по штату предусматривалось целых 22 радиостанции. Ау немцев к 22 июня 1941 года только в батальонах число радиостанций было не менее 70 штук! По штату-то 22, а сколько на самом деле было? А умели ли бойцы ими пользоваться? А были ли разработаны шифры и коды, а также прочие необходимые атрибуты связи?

У немцев в дивизии была автоматическая шифровальная машина «Энигма». Они оригинально и надежно кодировали свои сообщения. Наше кодирование состояло из слов: солдат – это карандаш, снаряд – огурец. Кодированное сообщение Русских вроде: «Осталось 30 карандашей, огурцы на исходе» вызывало у немцев хохот. Интересно, кто являлся автором такого «кода» и на кого он был рассчитан?

Другими словами, разница в уровне развития связи у нас и у немцев была огромной, как между небом и землей. Тем не менее, Жуков как глава Генштаба (а Генштаб отвечал за связь в армии) за полгода до начала войны в докладе о состоянии боевой подготовки войск даже не упомянул связь и меры по ее улучшению. Случайно ли это? Вряд ли. По всей видимости в РККА были люди, упорно проводящие линию, направленную на поражение в предстоящей войне.

Главный удар немцы нанесли по Западному фронту. Немецкий генерал Блюментритт, командующий войсками, наступающими против 4-й армии, был удивлен, что после артподготовки русская артиллерия молчала. Генерал пишет, что это молчание им показалось чудом.

Оборона рухнула за четыре с половиной дня. В центре германо-советского фронта противник двумя последовавшими друг за другом операциями окружил войска Западного фронта сначала под Минском, а затем под Смоленском. В образовавшуюся 400-километровую брешь ринулись танки Гудериана и Гота. Дорога на Москву была открыта. Судьба страны повисла на волоске. Ход войны стал развиваться по трагическому сценарию.

По плану «Барбаросса» немцы должны были окружить наши войска и на флангах: на севере они должны были окружить войска Северо-Западного фронта, прижав их к Балтийскому морю в Эстонии, а на юге – окружить войска Юго-Западного фронта в районе Львова. Но, ни на севере, где Северо-Западным фронтом командовал маршал Ворошилов, ни на юге, где Юго-Западным направлением командовал маршал Буденный, у немцев никаких окружений не получилось. Следовательно, был сорван план молниеносной войны (блицкриг). Это явилось главным достижением Красной Армии в 1941 году.

В 1941 году Красная Армия потеряла убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести почти 3 миллиона 200 тысяч человек. Большая часть их крови лежит на совести подонков генералов-заговорщиков. Вот и спросим себя, стоит ли сожалеть о репрессиях 1937 года, которые были проведены недостаточно полно, и часть тварей пролезли на генеральские должности. Что касается материальных потерь, то Западный фронт лишился почти всего имущества. 400-метровую пустоту в обороне еле-еле, с большими усилиями удалось заполнить только в октябре.

Павлов был арестован 4 июля в 200 километрах восточнее Минска. К этому времени рухнул Западный фронт, а Минск был сдан еще 29 июня. В начале допроса Павлов отрицал предъявленные ему обвинения и откровенно валял дурака. Проявил, дескать, халатность, бездеятельность и слишком доверял своим подчиненным, забывая проверить то, как они выполнили его указания и т. д. «Я знал, – отвечал следователю Павлов, – что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке и мне было приказано быть спокойным и не паниковать». А заканчивает он свой рассказ важным сообщением: «Фамилию того, кто мне это говорил, назвать не могу». (Козинкин О.Ю. Кто проспал начало войны. М.: ACT: Астрель: Полиграф, 2011. С. 244).

Интересно, чью фамилию не мог назвать Павлов? Еще в первом протоколе допроса от 7 июля Павлов прямо называет фамилию «успокаивающего» – маршала Тимошенко. Павлов явно подставляет наркома, дает намек, что в поведении наркома прослеживается как минимум нечто странное. На самом деле Тимошенко в час ночи не сообщил по спецсвязи командующему округа важнейшую информацию о том, что в округа уже пошла та самая «Директива № 1». А в телефонном разговоре предлагает лишь утром собрать штаб округа «на всякий случай, может что-нибудь случится неприятное». На предварительном следствии Павлова допрашивали в течение 15 дней. Скажу только о главном признании. Председательствующий: «Свои показания от 21 июля 1941 года Вы заканчиваете так: «Будучи озлоблен тем обстоятельством, что многие, ранее мне близкие командиры Красной Армии были арестованы и осуждены, я избрал самый верный способ мести – организацию поражения Красной Армии в войне с Германией… Я частично успел сделать то, что в свое время не удалось Тухачевскому и Уборевичу, то есть открыть фронт немцам» (л.д. том 1). Подсудимый: «Все это записано неверно. Это мои вынужденные показания». (Мартиросян А.Б. 22 июня. Детальная анатомия предательства. С. 347).

Судили Павлова и его заместителей, видимо по указанию Сталина, не сильно нажимая на «заговор». Следователи получили установку: в случае, если не будет прямого признания в военном заговоре и измене, акцент на предвоенных действиях Павлова и остальных не делать. 21 июля 1941 года суд вынес приговор не по статье, предусматривающей наказание за попытку военного заговора или «измену Родине», а по статье «за халатность». Вместо 58 статьи УК их сурово наказали по статье 193 п. 17«б» УК РСФСР. (Мартиросян А.Б. Сто мифов о Берии. От славы к проклятиям. 1941–1953 г. М.: Вече. С. 22).

Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила Павлова и его замов к высшей мере наказания – расстрел с конфискацией имущества.

Переквалифицировав преступления на другие статьи УК, Сталин дал понять генералитету, что устраивать глобальные силовые разборки наподобие 1937 года он не намерен. Но доверие Сталина к генералитету было потеряно и, опасаясь худшего развития событий, он резко усилил над ними негласный контроль силами «особых отделов». В их документах сосредоточена крайне неприятная правда о действиях командования всех уровней, та самая правда, которую генералитет скрывает до сих пор.

А теперь о переквалифицировании статей УК. Даже при аресте и предании суду военного трибунала Павлова и его подельников, в Постановлении Государственного Комитета Обороны от 16 июля 1941 года нет упоминания об антисоветском заговоре. Сталин не хотел судить Павлова в ракурсе имевшей все серьезные основания версии о заговоре. Он в первую очередь опасался за армию. (О причинах смотри ниже «Позиция Сталина»).