Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну - Наталия Нарочницкая

На интернет-странице МИД Латвии представлена статья д.и.н. И. Фелдманиса, в которой заключенный 23 августа договор и секретный протокол названы «противоправной и циничной сделкой, примирением за счет шести третьих государств», которые «зажгли зеленый свет для Второй мировой войны». При этом утверждается, что «договор от 23 августа, как пакт войны, раздела и уничтожения, не имеет себе аналога во всей истории Европы XIX и XX столетий. Трудно себе представить еще более грубый и преступный заговор против мира и суверенитета государств. (…) Несомненно, что без пакта Молотова-Риббентропа не была бы возможна полная оккупация Балтийских государств спустя десять месяцев»[375].

Аналогичный «символ веры» заложен и в коллективной монографии 2008 г. «Латвия во Второй мировой войне (1939–1945)»[376]. Латышские историки также используют в оценках следующую формулировку: «Секретный протокол советско-германского договора о ненападении был циничной и противоправной сделкой двух одинаково аморальных политических систем за счет других независимых государств и народов»[377].

Следует отметить, что эти политически индоктринированные историко-юридические оценки, используемые сегодня официальной Ригой для попыток добиться задним числом международно-правового осуждения СССР наравне с нацистской Германией и подсчета «ущерба от советской оккупации» с перспективой выставления финансовых претензий к современной России[378], не учитывают военно-политического контекста 1939–1941 гг. и базируются на нормах международного права, зафиксированных только после разгрома гитлеровской Германии во Второй мировой войне.

Официальная позиция МИД России состоит в том, что присоединение стран Прибалтики к СССР соответствовало всем нормам международного права по состоянию на 1940 г., а также что вхождение этих стран в состав Союза ССР получило официальное международное признание. Данная позиция основывается на de facto признании целостности границ СССР на июнь 1941 г. на Ялтинской и Потсдамской конференциях государствами-участниками, а также на признании в 1975 г. нерушимости европейских границ участниками Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе[379].

Безапелляционные утверждения латышских историков и политиков о том, что пакт Молотова-Риббентропа беспрецедентен по своему цинизму, а его особая аморальность вызвана тем, что он был заключен между двумя государствами с тоталитарными режимами (коммунистическим и нацистским), не выдерживают критики. Картины прошлого дают немало примеров межгосударственных сделок, имевших печальные последствия для третьих стран. Участвовали в них и государства, которые принято считать демократическими.

В качестве примера можно привести «Римский пакт». Уповая на известную уступчивость западных демократий и их желание оторвать Италию от Германии, Муссолини вступил в переговоры с французским премьер-министром П. Лавалем. Их результатом стало заключение 7 января 1935 г. «Римского пакта», по которому Париж уступал Италии часть своих африканских колоний на подступах к независимой Эфиопии. В секретном протоколе к этому соглашению была зафиксирована устная договоренность о «свободе действий Италии в отношении Эфиопии». Демократическая Франция взамен получила от фашистской Италии обещания прекратить враждебную пропаганду в Тунисе, сохранить версальский status quo в Дунайском бассейне и гарантировать совместно с Парижем неприкосновенность австрийских границ. «Римский размен» вполне можно охарактеризовать как поощрение Францией агрессии, запланированной итальянским фашизмом. Лаваль впоследствии признал, что он «подарил Эфиопию Муссолини», аргументируя свой шаг вполне в духе того времени: «Лучше направить Италию в пустыни Африки, чем пустить ее на Балканы»[380].

Тезис о том, что советско-германский договор о ненападении «дал зеленый свет мировой войне» также выглядит большой натяжкой. Пакт Молотова-Риббентропа не был сигналом к войне; его заключение состоялось уже после принятия Гитлером решения о нападении на Польшу.

В. В. Марьина

Кто и как делил Чехословакию в марте 1939 года

14-15 марта 1939 г. с политической карты Европы исчезла просуществовавшая двадцать лет Чехословацкая республика (ЧСР): западная ее часть, чешские земли, под названием Протекторат Богемия и Моравия были включены в состав Германии, обретшая независимость Словакия стала, по сути, вассалом Третьего рейха, Подкарпатскую Русь (Закарпатье) захватила Венгрия. Сценаристом и постановщиком этого действа, ставшего еще одним и очень существенным шагом на пути развязывания Второй мировой войны, являлся Гитлер, который при попустительстве английских и французских миротворцев начал реализовывать свои планы завоевания «лебенсраум» для немецкого народа, сформулированные им еще в «Майн Кампф». Его, это жизненное пространство, по мнению Гитлера, можно было найти только на Востоке, на территориях, занятых славянами, которые подлежали уничтожению, как неполноценная раса. Реализацию своих чудовищных намерений фюрер решил начать с Чехословакии, первый шаг к расчленению которой был положен в Мюнхене, что, по словам советского наркома иностранных дел М. М. Литвинова, стало «катастрофой для всего мира»[381]. К Чехословакии и ее президенту Э. Бенешу Гитлер испытывал нескрываемую ненависть не только потому, что она была населена в основном славянами, но и потому, что являлась одной из самых демократических европейских стран и активно поддерживала идею коллективной безопасности. Кроме того, расправа над ЧСР сулила Берлину выгоды с военно-стратегической и экономической точек зрения: обеспечение тыла в будущей войне с Западом, создание плацдарма для нанесения удара по Польше с юга, а в перспективе — и по России, беспрепятственное использование чешского военно-промышленного потенциала в интересах рейха.

Поэтому-то в 1937 г. и появился на свет план под кодовым названием «Грюн». «Следует исходить из того, — значилось в нем, — что главная угроза с Востока исходит от России и Чехословакии». Намечалось нанесение молниеносного превентивного удара по Чехии и предполагалось, что в ходе вооруженного конфликта «Венгрия раньше или позже выступит на немецкой стороне». Главные цели операции состояли в том, «чтобы в ходе разгрома вражеских вооруженных сил ввести оккупационные войска вермахта на территорию Богемии и Моравии, ликвидировать угрозу нанесения ударов с тыла, выключить Чехию из войны на все времена западной кампании, одновременно лишив русские ВВС (военно-воздушные силы. — В. М.) их главной операционной базы на территории Чехословакии»[382]. В мае 1938 г. начальник штаба верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) В. Кейтель получил указание Гитлера разработать военную операцию против Чехословакии. В приказе говорилось: «Я принял непоколебимое решение уже в ближайшем будущем нанести удар по Чехословакии и разбить армию противника в ходе военной операции». Политическое руководство рейха оставляло за собой право «выбора наиболее благоприятного в военно-политическом отношении времени и места нанесения удара»[383]. Однако Мюнхенское соглашение дало возможность Гитлеру приступить к ликвидации Чехословакии, не прибегая к военной силе.

Польша тоже поспешила воспользоваться благоприятной с ее точки зрения ситуацией, чтобы оккупировать принадлежавшую ЧСР часть Тешинской области. 2 октября польские войска начали занимать ультимативно потребованные чехословацкие территории, которые для Польши имели огромное экономическое значение: расширив свою территорию лишь на 0,2 %, она увеличила мощность своей тяжелой промышленности почти на 50 %[384]. После этого Варшава ультимативно потребовала от пражского правительства новых территориальных уступок, теперь уже в Словакии, и добилась своего. В соответствии с межправительственным соглашением от 1 декабря 1938 г. Польша получила небольшую территорию (226 кв. км) на севере Словакии (Яворину на Ораве) с населением 4280 человек. В политических и общественных кругах Словакии в связи с этим усилились антипольские настроения[385].

У. Черчилль впоследствии писал в своих мемуарах, что поляки «пока на них падал отблеск могущества Германии, поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии», что Польша «с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении Чехословацкого государства»[386].

Министр иностранных дел Польши Ю. Бек получил орден Белого орла за поддержку Германии в период Мюнхена. «Газета польска» писала 9 октября 1938 г.: «Открытая перед нами дорога к державной, руководящей роли в нашей части Европы требует в ближайшее время огромных усилий и разрешения неимоверно трудных задач»[387]. Тогда Польша намеревалась вместе с Германией в недалеком будущем участвовать в разделе России. «Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель — ослабление и разгром России», — говорилось в датированном декабрем 1938 г. докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска польского[388]. А один из высокопоставленных польских дипломатов утверждал 28 декабря 1938 г. в беседе с советником германского посольства в Варшаве Р. Шелия: «Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта стать определенно на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические интересы Польши на востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения»[389]. Ю. Бек в беседе с И. Риббентропом 26 января 1939 г. не скрывал, что «Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю»[390].