Я. Философия и психология свободы - Сергей Юрченко

Если главный закон философии есть единство и борьба противоположностей, т.е. опять игра, то этот закон в терминах формальной логики можно записать так:

Е(х) = Р(х),

где Е есть так называемый квантор существования, а Р – предикат игры.

Т.о. закон гласит: для любого х существование (exist) равносильно его участию в игре (play). Известный афоризм «Мир есть театр, а люди в нем актеры» может быть перефразирован в онтологический принцип: «Мир есть игра Бога, а все живые существа в ней активные участники». И все это не предполагает никакой нравственной цели. Зачем было сингулярности, пребывающей в абсолютном покое, затевать эту кутерьму, которая кончится ничем? Выражаясь языком Тертуллиана, рождение Вселенной из ничего и ее обреченное на гибель существование «несомненно и совершенно абсурдно».

Библия повествует: «Вначале сотворил Бог небо и землю…И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И был вечер, и было утро: день первый…И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию сотворил его… И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро; день шестой». Что стоит за этим эстетическим удовлетворением Творца, на которое постоянно ссылается Библия? Создание мира показалось ему хорошей идеей?

У всякой игры по определению есть правила, ибо только в правилах она и может осуществляться, но любая игра безотносительна к цели. Цель игры – сама игра, и совершенно не важно, кто в ней победит. В игре, начатой Богом, роль правил исполняют законы природы. Известное выражение Эйнштейна «Бог не играет в кости» подразумевает, что Творец играет по раз и навсегда установленным правилам, не допускающим случайности. А еще Бог не отменяет их из прихоти или по чьей-нибудь просьбе (хотя верующие осаждают его просьбами). Звезды вспыхивают и сгорают, виды появляются и гибнут, род приходит и уходит. Организатор этой игры жмет на разные генетические клавиши, извлекая из своего арсенала причудливые аккорды, и эволюция звучит как прекрасная симфония. Все живое в мире – от вирусов до человека – состоит из них. Эти аккорды сами становятся инструментами, играя на свой лад, и жизнь превращается в какофонию. Каждая дудка дудит по-своему, каждая скрипка хочет быть ведущей, каждый барабан перебивает других. Неужто Богу этот чудовищный оркестр доставляет удовольствие?

У игры не только нет цели, в ней не предполагается и то, что принято называть нравственностью. Человек придумал моральные ценности, когда обнаружил, что в мире кроме него есть и другие существа. Для того, кто живет в абсолютной изоляции, нравственность не имеет смысла. Что может быть нравственным или безнравственным для Робинзона, живущего на необитаемом острове? В каком смысле он может быть честным или бесчестным, добрым или злым, сдержанным или бесстыдным. По отношению к кому? По отношению к себе нельзя быть добрым или злым. Лгать, красть, убивать, прелюбодействовать, завидовать, судиться и нарушать вообще все мыслимые заповеди можно только в обществе себе подобных. Человек придумал нравственность как нормы совместного проживания. В некотором смысле эти нормы есть и у животных. Любой зверь в стае безбоязненно показывает спину своим сородичам, не предполагая, что в нее тут же вцепятся чьи-то зубы. Именно так были написаны все заповеди в мире. Бог, играющий со Вселенной как с мячиком, тут ни при чем. Он лишь гарантирует, что мяч всегда будет падать вниз.

Каждый зверь и человек в стае себе подобных может рассчитывать на то, что ему не причинят страдания и не выведут из игры. Именно в этом – главный исток любой коллективной морали. Итак, мораль происходит из множественности живых существ. Но более того. Каждое живое существо изначально создано как страдающее и смертное. Если бы живое существо было бесчувственным и бессмертным, ему не понадобилась бы нравственность даже в коллективе. Убить его нельзя, а ложь и кража его нисколько не трогают. Во-первых, он не умеет страдать, во-вторых, он – бессмертен. И что на фоне вечности любая потеря? Но тогда зачем ему самому и любому такому же как он вообще лгать, красть, убивать и завидовать? В бесконечной жизни он успеет побыть всем: и нищим, у которого нет гроша, и царем, у которого гарем из золота. Нет причин быть нравственным или безнравственным тому, кто вечен и безмятежен. Итак, мораль рождается из неизбежности страдания и смерти.

Но Творец пребывает как раз в одиночестве. «Горе тем, кто придает Аллаху сотоварищей», - сказано в Коране. У Бога нет братьев, нет жены, нет детей, нет друзей, нет врагов, нет ничего кроме этой вселенской игры и этого ужасного оркестра. Следовательно, Богу не нужна коллективная мораль. К тому же он – вечен и безмятежен. А это окончательно исключает для Бога потребность в нравственности. Возможно, он даже не понимает, что такое – мораль. Быть может, Бог создал Вселенную именно для того, чтобы узнать, что такое страдание и смерть, добро и зло, которых нет в его сингулярности? Ведь нас не мучат угрызения совести, когда мы жертвуем в игре шахматную фигуру, мы не считаем себя жестокими, побивая карточного короля козырем. А когда мы смотрим драму на театральной сцене, мы хотим и даже жаждем, чтобы герои там страдали и умирали. Только глупый ханжа может возмутиться тем, что датский принц гибнет среди груды трупов. Только несмышленый ребенок может расплакаться от испуга при виде окровавленного Гамлета. Не плачь, дитя, это - игра!

Но мы-то живые, мы – не пешки и не актеры, мы – настоящие. С древних времен человек пытается найти объяснение несомненному наличию в мире зла, которое он познает чуть не с рождения, испытав впервые дискомфорт и боль. Библейский пророк Исайя возмущенно взывает к небесам: «Злодеи злодействуют, и праведники убиваются!». Дети рождаются калеками, а негодяи царствуют. И что ему должен ответить Бог? Не плачь, дитя, это – игра. Иов счел такую игру не справедливой и наорал на Бога за то, что тот лишил его имущества и семьи. Говорят, Бог ему все вернул, но скорее всего – это выдумки. Где это видано, чтобы пешки учили играть гроссмейстера? Однако благочестивый Исайя и не смеет роптать на Творца. А поскольку человеку нужен именно человечный Бог, все муки собственного бытия он начинает приписывать бесчеловечному сатане. Богу придали сотоварища! Человек вознамерился сделать Бога предметом своей игры, разлиновал черно-белое поле и выставил фигуры. С одной стороны – человечный Бог в окружении ангелов, с другой – бесчеловечный Люцифер с армией демонов. Предстоит битва добра и зла. Но в действительности, Бога здесь захотели столкнуть лбом с человеческой глупостью. И эта отвратительная ересь пошла гулять по свету. Зрители уже две тысячи лет в ожидании прогуливаются по фойе и закусывают в буфете, дожидаясь, когда прозвучит последний звонок. Но не будет этого занимательного зрелища, не получит человек такого театрального удовольствия. Забыли, чья это игра?

Ныне человечество переживает свой золотой век. И этот век, вероятно, окончится для него катастрофой, которой не понадобится ждать вселенского конца, ведь это уже игра самого человечества. Если она окончится тем самым Апокалипсисом, который привиделся апостолу Иоанну в изгнании на Патмосе, то человечество в этой битве будет стоять вовсе не на стороне добра. Бог сказал «Плодитесь и размножайтесь», не предполагая, что человечество так преуспеет в этом. А затем некий экономист по имени Дж. Кейнс добавил новую заповедь «Обогащайтесь и потребляйте». Потребление стимулирует производство, производство ведет к обогащению, обогащение поощряет потребление. И беличье колесо экономики вертится будто вечный двигатель. Ныне все современные мировые новости обслуживают именно эту заповедь, сообщая во всех биржевых сводках, насколько вырос или упал индекс потребления за истекший день. И если он падает, правительства бьют в колокола, а экономисты произносят страшное слово «рецессия». Государства накапливают многомиллиардные долги, обслуживая эту новую религию – кейнсианство.

Формула Кейнса:

«потребление – производство - обогащение»

выглядит идеальной, т.е. циклической и бесконечно возобновляемой. Однако этот экономист, то ли не предполагая, как и Бог, что люди так преуспеют в исполнении его заповеди, то ли по недомыслию, то ли нарочно, не добавил к своей формуле еще два компонента: «ресурсы» и «отходы», которые превращают его циклическую модель в линейную, а по утверждениям Мальтуса, фон Фёрстера и С. Капицы – даже в гиперболическую (есть и другие мнения). Может показаться, что точно так же осуществляется круговорот вещества в природе, где все подлежит утилизации и смерть одних обслуживает жизнь других. Но наша планета вовсе не опровергает законы термодинамики и не является вечным двигателем, поскольку не представляет собою абсолютно изолированную систему. Солнце является внешним источником энергии и двигателем всего прогресса на земле. Но у кейнсианства нет возобновляемого источника ресурсов, и поэтому его экономическая модель перестает быть возобновляемой и становится катастрофической.