Стальное лето - Сильвия Аваллоне

Нино и Масси притащили с собой новых подружек — девчонок лет тринадцати; они следили за игрой и с воплями хлопали, когда парни забивали гол.

Анна видела, как одна все время шептала что-то другой. У обоих длинные волосы. У той, что пониже, сбился купальник и высовывалась аппетитная задница. Маленькая нахалка разбежалась и повисла на плечах Нино, и Анна отвернулась — она не могла смотреть на это.

Маттиа, прекратив разглагольствовать, уткнулся в свежий номер «Спортивной газеты». Он что-то спросил у Анны, но ей не хотелось отвечать ему. Она думала о том, что этот простой, понятный мир больше не принадлежит им с Франческой. Они выпали из этого мира, но никто этого не заметил.

Анну переполняла злость, когда она смотрела на девчонок, пытавшихся сделать стойку под водой.

Она оказалась за бортом. Это как в детстве, когда в тебя тыкают пальцем и говорят: «Ты не играешь». Еще год назад она и представить не могла, что такое может быть. И она никогда не была одна — она была с Франческой. Не она, а они. Они не играют. Или она — Аннафранческа… Раньше все побережье Саливоли принадлежало им одним, а теперь…

Как же это жестоко, подумала Анна, глядя на девочек-подростков, что шли сейчас по направлению к ней, держась за руки. Знают ведь, что хорошенькие, и выставляют напоказ свою красоту…

Давай кувырком, давай кто дольше задержит дыхание!

Время — ужасная вещь, права была Франческа. Где она сейчас? Что делает?

Маттиа вытащил колоду карт.

— Может, сыграем партийку? — произнес он, дурацки улыбаясь.

Анна набрала тринадцать карт, разложила их по порядку в левой руке и начала играть со своим парнем в «рамми».

Ты ничего не теряешь. Что-то другое, извне, мир, в котором ты живешь, теряет тебя.

Маттиа везло: три валета, бубны, три дамы. Анна разглядывала песчинки, прилипшие к колоде, и все не решалась сбросить карты — вопли малолетних потаскушек не давали ей сосредоточиться.

Вот если бы они родились в Милане… Или переехали бы в Милан… Они бы тоже могли целоваться у всех на виду, посреди главной площади, и луна подсматривала бы из-за колокольни.

— Три — ноль, — торжествовал Маттиа.

Издалека раздавалось: «Гол!»

— Я не хочу больше играть.

Анна отложила карты и снова улеглась.

— Да ладно, что на тебя накатило?

Он сел на нее и начал массировать спину — хороший повод запустить руку в купальник.

— Прекрати, — зашипела Анна.

— Решила стать монашкой?

Он растянулся на полотенце, но вскоре снова принялся лапать ее. Вот ему-то было хорошо. Он был в ладах с собой и с миром.

— Пойдем окунемся!

Год назад ей можно было даже не говорить этого.

Маттиа вскочил, пробежался по раскаленному песку и стал звать ее от кромки воды.

Анне совсем не хотелось вставать. Ей ничего не хотелось. Было бы лучше вообще не выходить из дому и сидеть там, опустив жалюзи. Возможно, Маттиа не казался бы ей столь отвратительным.

Все же она встала и зашагала к воде. Маттиа, как ни в чем не бывало, плескался в волнах.

Анна вошла в море сперва по пояс, затем по грудь. Ей было холодно. Она нырнула и поплыла к Маттиа. Маттиа думал только о том, как бы им трахнуться. Она жестом показала ему, что не хочет.

Она лежала на спине, будто утопленник.

Кто она теперь? В каком мире находится?

Кеды, почти новые, так и остались на пляже, где живут кошки…

Анна закрыла глаза. Она слышала голос Франчески, которая показывала ей на остров вдали. Франческа падает в воду и выныривает с криком:

— Ну же, поплыли на Эльбу!

В шесть часов утра Алессио уже шел по заводской территории; солнце светило ему в спину.

Город еще спал, но не спали коты, населявшие его. Их острые мордочки появлялись отовсюду: из дренажных труб, из подвалов. На «Луккини» их было особенно много.

Алессио заметил одного, пробиравшегося сквозь сухой кустарник. Парень присел, но покормить зверя было нечем. Алессио всегда любил смотреть на кошачий нос — розовый и мокрый.

Черно-белый кот замер, разглядывая Алессио огромными желтыми глазами. Алессио поднес к нему руку, но кот, высоко подпрыгнув, умчался прочь.

Солнце освещало цеха розовым светом. Алессио подошел к мостовому крану и подумал, что, может быть, именно сегодня его отец вернется домой.

Он поздоровался с рабочим, которого пришел сменить, взял в руки пульт и убедился, что все механизмы работают нормально. ОК, рядовой Райан, можно начинать.

Алессио нацепил наушники плеера, и аккорды тяжелого рока едва не порвали ему барабанные перепонки. Это сложно — совмещать естественный ритм твоей жизни с тем, что требуется от металлурга: лить сталь, придавать ей форму, ждать, пока она затвердеет.

Хочешь — не хочешь, а пора нюхнуть кокса.

Алессио вытащил зеркальце, свернул в трубочку пятитысячную купюру и втянул обычную дозу, не думая о том, что на это уходит значительная часть месячной зарплаты. По большому счету, он ловил кайф, управляя под музыку огромной махиной. Но сегодня… Сегодня его мозг терзали мысли об Элене.

В это же самое время запыхавшийся Маттиа спешил к установке, производящей заготовки для проволоки. Основной задачей Маттиа было загружать продукцию в тележку и перевозить ее на склад технического контроля.

Скользнув взглядом по постеру с порнозвездой Евой Хенгер, он забрался на электрокар. Если и горбатиться восемь часов кряду, то со всеми удобствами.

Маттиа думал об Анне, кудрявой веснушчатой девчонке, спавшей сейчас под легкой простыней, о ее нежном, теплом теле в памятной пижаме с клубничками.

Комбинезон оттопырился в паху. Так часто бывает, когда перегружаешь тонны проволоки. Артерии расширяются, и самый нецивилизованный мускул требует свое. В таких случаях надо бежать в туалет или в кусты, расстегнуть ширинку и быстро решить проблему.

Совсем в другом конце завода Джанфранко материл как всегда опоздавшего Кристиано:

— Чего ты таскаешься в эту «Джильду»! Посмотри, на кого ты похож! Иди рожу помой, мать твою!

Кристиано зевал и тер гноящиеся глаза.

— Да я не вчера там был, а позавчера, — промямлил он.

— Смотри, последний раз предупреждаю!

Из-за Франчески Кристиано не спал уже две ночи подряд, все время представляя ее голое тело. Он-то знал, что ей не восемнадцать, а всего лишь четырнадцать, ведь они были соседями. Ему ли не помнить, как Франческа в школьной форме с клетчатым фартуком шагала в школу под руку с Анной. Две подружки с цветастыми ранцами за плечами…

Но сейчас его ждали блестящий «Катерпиллар», на котором он теперь работал постоянно, и гора шлама высотой в пять или шесть метров.