Заколдованная - Леонид Сергеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вероника взбалмошная. Это она так одурачивает нас… Она и раньше разыгрывала обмороки… Дело в том, что у нее нет кавалеров…
Я снова усадил Вику за стол, давая понять, что она ведет себя не совсем пристойно, и перевел взгляд на мужскую половину компании. Мой двойник пребывал в довольно вызывающей позе — прямо с лапами залез на стол. Пес, как всегда, смотрел в даль, в бескрайние океанские просторы; столь созерцательное настроение наводило на мысль, что свадьбы для него не в новинку. Мой непосредственный сотрапезник тигр занимался гастрономическим делом — изучал еду в тарелке и делал это открыто и честно, словно вдрызг пьяный гость. Чтобы он очухался, я толкнул его локтем в бок, но реакции не последовало — он даже бровью не повел. Выпив ликер, я незаметно опорожнил и рюмку тигра, подлил себе еще и крикнул:
— Горько!
После чего обошел вокруг стола и чокнулся со всеми присутствующими; когда прикоснулся к рюмке обезьяны, она отвесила мне поцелуй, как вознаграждение за находчивость. В этот момент у меня в голове мелькнуло: «А не жениться ли на какой-нибудь обезьянке, разумеется, не обморочной?» Я тут же прогнал эту глупую мысль, но на всякий случай поинтересовался:
— Эвелина Викторовна, а как складываются отношения у крыса с обезьяной?
— Прекрасно! Лучше не бывает! — но сразу же она насторожилась и надолго задержала на мне взгляд. — А почему вы об этом спрашиваете?
— Да так, — уклончиво ответил я.
Свадьба удалась, Эвелина Викторовна была счастлива и, когда я уходил, особенно тепло попрощалась со мной.
Вернувшись домой, я с изумлением обнаружил в двери приглашение на настоящую свадьбу — женился мой друг, закоренелый холостяк. Я от души рассмеялся, истолковав это событие случайным совпадением. Но каково было мое удивление, когда я увидел невесту друга — у нее были на редкость большие уши и… раскосые глаза. Это уже было по меньшей мере странно. Сгорая от любопытства, я спросил у нее:
— Кто вы по гороскопу?
— Коза!
Я бросился к другу.
— А ты? Ты кто по гороскопу?
— Не помню. Кажется, лошадь, — бросил он.
Это уже была мистика. Весь вечер я не мог отделаться от мысли: «А что, если кукольное государство Эвелины Викторовны — некий отраженный мир людей? Что, если в тряпичные чучела и впрямь переселяются наши души?». Мою догадку подтвердили дальнейшие события.
Через неделю рано утром в квартире раздался звонок. Я открыл дверь и увидел на пороге Эвелину Викторовну.
— Что с вами случилось? — встревожено спросила она.
— Что? — не понял я.
— Как вы себе чувствуете?
— Да, вроде, неплохо.
— Но крыс заболел. Еще вчера расхандрился, отказался от еды, а сегодня слег… Я за вас боюсь… Берегите себя…
Я успокоил, как мог, Эвелину Викторовну, но, прежде, чем уйти, она настойчиво упрашивала меня принять лекарства. Закрыв дверь, я вслух пробормотал: «Что за беспочвенные фантазии?! Задурила мне голову! Надо заканчивать эту игру — так недолго и спятить».
Весь день я нервничал и злился, а к концу дня почувствовал себя неважно: поднялась температура, стал трясти озноб. «Только этого еще не хватало! — буркнул я и бросил вызов судьбе: — Ну, что за болезнь мне предназначена?».
Болезнь оказалась нешуточной — я умудрился где-то схватить воспаление легких и провалялся в постели около месяца. Эвелина Викторовна навещала меня: приносила горчичники, куриный бульон, книги… Однажды радостно объявила:
— Дело пошло на поправку. У крысы появился аппетит, и какой! Его невозможно оторвать от тарелки!
После болезни я отправился к Эвелине Викторовне, чтобы выразить признательность за сочувствие и помощь. Я появился с тортом (над подарками я никогда не ломал голову — на все торжества неизменно тащил торт и он оказывался как нельзя кстати). Увидев зверей, я внезапно почувствовал, что соскучился по ним; каким-то странным образом Эвелине Викторовне удалось вселить в меня смуту — я уже и сам толком не знал, что у них внутри: опилки и вата или человеческие души?
— Вы даже не представляете, как мы все переживали за вас, — трогательно сказала Эвелина Викторовна. — Всем семейством лечили крыса (воздух в комнате, на самом деле, был пропитан лекарствами).
Я посмотрел на своего двойника; он, как всегда, стоял впереди зверей, худой, с ввалившимися боками, но взгляд у него был ясный, четкий, и агрессивных намерений — хоть отбавляй! Я даже немного отошел в сторону.
Мы пили чай, ели торт и вели пустяковые разговоры, и все было бы хорошо, если бы я не заметил, что лошадь с козой друг на друга куксятся. Я не стал выспрашивать у Эвелины Викторовны, как живут супруги, не хотелось ее расстраивать — вдруг мои наблюдения оказались верными? Но в тот же день позвонил женатому другу, бывшему закоренелому холостяку, хотел убедиться — подобные домыслы лишены всяких оснований.
— Как жизнь молодая? — бодро спросил я в трубку.
Но в ответ услышал далеко не бодрый голос:
— Да, так… Ссоримся, выясняем отношения…
— Семейная жизнь — сложная штука, — изрек я и дал другу бесценный, на мой взгляд, совет: — Главное, уступать друг другу.
Это был чисто теоретический совет — друг прекрасно знал, что я никогда не был женат и, наверняка, пропустил мои слова мимо ушей. А вот я за его слова уцепился и сделал очевидное, бесспорное заключение — куклы живые существа. Последнюю точку в этом вопросе поставил случай, произошедший в середине лета.
Эвелина Викторовна зашла ко мне и, с горечью в голосе, сообщила:
— У нас неприятность. Зинаида хочет развестись с Федором Ивановичем, говорит, разлюбила его…
— Что за легкомыслие?! — возмутился я. — О чем она раньше думала?
— Я не хотела вас огорчать, но сразу же после свадьбы… В общем, у Зинаиды, как у всех коз, несносный характер, она вечно чем-то недовольна…
— Кажется, вы говорили, она послушная, — неуверенно возразил я.
— Да, когда ей это выгодно. Она умеет приспосабливаться к обстоятельствам… В общем, теперь она живет отдельно. Всех нас огорчила…
— Но вы говорили — они подходят по знакам, — уже твердо напомнил я.
— Да, подходят. Но, видимо, и в гороскопе есть изъяны… Ведь ничего нет совершенного на свете…
— Может, еще помирятся, — протянул я; в голове уже прыгала невеселая мысль: «Плохое предзнаменование».
Кое-как успокоив Эвелину Викторовну (за счет неблагодарной козы и остального благодарного зверинца, который никогда так гнусно не поступит), я проводил ее на второй этаж, а, вернувшись, набрал телефон друга, но никто не ответил. И еще два дня телефон молчал. А на третий день друг позвонил сам.
— Надо бы встретиться, посидеть за бутылочкой, есть о чем поговорить… От меня жена ушла.
К концу лета всех работников музея отправили в отпуск (начался ремонт прогнившей сантехники) и я решил отдохнуть в деревне. Перед отъездом зашел к Эвелине Викторовне, предварительно купив торт.
Она сидела на диване, закрыв лицо руками. На мой вопрос «что случилось?» только покачала головой и беззвучно заплакала. Я осмотрел зверинец. Федор Иванович, Игорь, Вероника и мой двойник сидели, съежившись, в углу; Зинаида одиноко выглядывала из-под швейной машинки; Жени нигде не было.
— Что-то случилось с Женей? — спросил я.
Эвелина Викторовна молча кивнула, потом, всхлипывая, нервно проговорила:
— Случилось несчастье! Вчера пропал Евгений Павлович. Исчез и все… Я заходила к соседям, перерыла всю квартиру, не знаю, что и подумать… Вся извелась, ночь не спала, принимала таблетки от сердца… Я уверена, он жив, но что-то произошло. Что-то страшное…
Она была в отчаянии, и никакие мои слова не смогли ее успокоить.
В деревне отдыхалось неплохо, но по вечерам я вспоминал Эвелину Викторовну и тревожился за нее. И невольно вспоминал зверинец; почему-то, глядя на животных издалека, отстраненным взглядом, я понял — они уже стали мне близкими друзьями.
Я вернулся из деревни, когда уже шли осенние дожди, и прямо с дороги, сбросив в комнате рюкзак, пошел к Эвелине Викторовне. На звонок дверь открыла соседка.
— А Эвелина Викторовна умерла!
— Как?!
— Врачи сказали «сердце», а намедни приходили смотреть комнату из жэка, сказали — «отравилась». Кто их разберет. Все изоврались. Я никому не верю. Могла и отравиться, ведь она была не в себе. Сумасшедшая.
— Дай бог, всем быть такими сумасшедшими, — процедил я и прошел в угловую комнату.
Комната была полупустой; стояли только стол и диван; ни шкафа, ни швейной машинки уже не было. И не было зверей.
— Кто ж все растащил? — обратился я к соседке.
Она пожала плечами.
— Нашлись охотники до чужого добра. Приходили какие-то, сказали знакомые.
— А где звери?
— Какие звери? Ее игрушки, что ли? Да, их выкинули на помойку. Небось, там и валяются.