Донское казачество в войнах начала XX века - Наталья Рыжкова

Взяв направление по компасу и подвигаясь под прикрытием еще местами не снятого гаоляна, сотня каждую минуту рисковала наткнуться на засаду, и неожиданный залп неприятеля мог бы повлечь за собой большие жертвы. На беду, лошадь в левом дозоре все время перекликалась ржанием с сотней. Впереди шел небольшой разъезд, под начальством храброго молодца-урядника Кубанского казака Рыбакина.

Так, скрываясь все время за высокой стеной густого гаоляна и наметом проскакивая открытые места, сотня подвигалась вперед, готовая ежеминутно наткнуться на врага. Двигались будто в густом лесу. Впереди, кроме 11/2 саженного гаоляна, да небольших лужаек в тех местах, где он был снят, ничего не было видно. Вдруг откуда-то спереди и сбоку совсем близко послышалась трескотня японских выстрелов. Несколько пуль с жужжанием шмелей пролетело над нашими головами, срезая верхушки гаоляна. Послышался впереди крик: «Японцы! За мной»! И головной разъезд сотни карьером понесся по дороге.

Сотня пошла за ним широким наметом, и видно было, как человек 6–8 японцев, одетых в желтые коротенькие куртки, пригнувшись к лукам седел, поскакали по дороге. С каждой секундой, однако, расстояние между ними и урядником Рыбакиным, вырвавшимся вперед на своем сером кровном кабардинце, становилось все меньше. Вот уже он настигает заднего. Японцы в своей бешеной скачке продолжали отстреливаться, положа свои карабины на плечо. Конечно, эта стрельба была на воздух. Рыбакин на всем скаку, только придерживая поводья, скидывает из-за спины винтовку, целится на скаку, и задний японец падает с лошади с простреленным затылком.

Вновь закинув винтовку за спину и не останавливаясь, храбрый джигит догоняет следующего японца и наносит ему страшный удар шашкой, разрубая плечевой сустав левой руки. Японец, падая с лошади и желая зарубить своего врага, саблей наносит рану лошади Рыбакина в шею у дыхательного горла. Оставив раненого, Рыбакин мчится дальше и разрубает череп третьему японцу. Шашка, скользнув в ране, снимает кожу с половины головы. Наконец, последнего японца герой-казак ссаживает с лошади ударом шашки по голове.

Видя вдали всю эту геройскую борьбу и слыша трескотню выстрелов, сотня усиливает аллюр. С невольным мучительным любопытством вглядываются люди в извилистую в гаоляне дорогу, ожидая и боясь найти на дороге в жертвах борьбы, происходящей впереди, своих товарищей. Но нет. Вот, раскинув руки, на животе, лежит маленькая фигурка японца-кавалериста в желтом хаки. У него прострелена голова. Дальше, дальше! Лошади горячатся и рвутся вперед. Все позабыто: и опасность засады, и близость больших сил противника. Только глаза как бы удвоили свою остроту. Все, — все мысли впереди.

Вот еще один труп на дороге. Кажется, не наш. Опять японец с окровавленной головой. А там впереди виднеются кучки спешившихся всадников. Захватили в плен двух раненых японцев. Вот, скачет всадник во весь опор с донесением, что шагах в 500 от сотни, флангом к ней, двигается шагом эскадрон японцев в 104 коня, на рыжих лошадях.

«За мной!» — слышится команда старшого офицера. Со всех сторон собираются всадники, ведущие за собой 4-х отбитых японских лошадей, пленных сажают верхом. «Мы атакуем японцев», — раздается спокойный и громкий голос. «Рысью — марш». Не успела сотня тронуться, как левофланговый дозор, подавая знаки папахой остановиться, скачет с донесением, что слева сотню обходит другой японский эскадрон, который совершенно скрыт от взоров сотни гаоляном. «Налево кругом — марш! Рысью, короче рысь!» Слышится команда, и сотня повертывает фронт в новом направлении.

Эскадрон появился со стороны дер. Чжань-Тань; нас могут отрезать от наших пеших охотников, — появились опасения у многих; но спокойный вид начальника, который, идя во главе сотни, сократил рысь своей лошади почти до шага, отрезвляют впечатлительные головы горцев. Но что же делать с раненым японцем, который, распластавшись на животе, с раскинутыми беспомощно руками и окровавленной головой, в луже крови лежит на дороге? Вот он чуть пошевельнулся. Состраданье сделало свое и, несмотря на угрожавшую со всех сторон опасность, сотня остановилась, пока соскочивший с лошади фельдшер не сделал наскоро перевязку.

Оставив на дороге раненого с забинтованной головой, сотня той же маленькой рысцой двинулась дальше, с целью соединиться с охотниками. Зорко вглядывались глаза в густую стену гаоляна, откуда ежеминутно мог грянуть почти в упор залп. Но вот уже показались высокие деревья Чжань-Таня. Осталось пройти еще с четверть версты. Горизонт открылся, все впереди было спокойно. Сотня пошла шагом. Проверили людей, все ли целы и на местах. Все были налицо, и никто не ранен. Только герой дня, урядник Рыбакин, сидя на отбитом японском коне, вел в поводу свою чудную лошадь, у которой обильно струилась кровь из большой сабельной раны. У нее было рассечено продольным ударом горло.

Однако сотня еще не была в безопасности. Оставалось до деревни несколько сот шагов. Вдруг, как горох, посыпались неприятельские выстрелы. Пули со свистом летели вокруг. В первую минуту никто не мог сообразить, откуда угрожает невидимый противник. Оказалось, что сотня шла по берегам реки и японцы с противоположного берега открыли ожесточенную стрельбу. Чуть разомкнув ряды, рысью прошла сотня опасное пространство. Вот первый взвод уже под прикрытием деревни, офицеры и люди целы, проходит второй — тоже благополучно. В третьем ранена навылет лошадь.

Возвратившись с триумфом в деревню, было решено дать людям и лошадям отдохнуть и повторить разведку, чтобы, удалившись еще далее на запад, обойти японцев и проникнуть поглубже в их расположение.

Только что пленным была окончена перевязка, как японцы начали усиленно обстреливать деревню со всех сторон. Пришло донесение, что японская рота с левого берега перешла на правый и начинает теснить наши посты. Японцы как бы решились жестоко отомстить смелому отрядцу, который не довольствовался тем, что забрался в середину их расположения, а еще захватил пленных и убил несколько человек. Пленные, устроенные под тенистым деревом, от ружейной перестрелки воспрянули духом, как от лучшей музыки, и начали оживленно разговаривать. Видимо, они надеялись на освобождение из плена.

Между тем виновник их несчастья, урядник Рыбакин, со свойственной казакам сметливостью собственноручно зашил иглой огромную рану на шее своего любимого боевого коня, обмотал бинтами и повел поить. На вопрос сотенного командира, пила ли его лошадь, Рыбакин ответил, что пила хорошо, но что «вода малость сквозь горло протекает». Однако впоследствии оказалось, что лошадь поправилась и до сих пор служит своему молодцу-хозяину.

Вскоре на смену в Чжань-Тань прибыла другая сотня того же полка, и 4-я сотня к вечеру прибыла в штаб отряда. Уряднику Рыбакину приказано было сопровождать пленных в штаб армии, где командующий армией, поблагодарив лихого казака за его геройский подвиг, собственноручно навесил на него именной Георгий.

У ГЕНЕРАЛА МИЩЕНКО

Во время набега генерала Мищенко подъесаул Мистулов наткнулся со своим отрядом на обоз японцев, окопавшийся в деревушке. Сотня Эльдарова, пытавшаяся атаковать неприятеля, была отбита, сам сотник Эльдаров убит. К нему бросились на помощь его казак и вестовой. Но вынести тело Эльдарова не представлялось ни малейшей возможности. Казак получает пулю в грудь навылет. Вестовой снимает с покойного сотника пояс и кинжал, чтобы передать их родным сотника, как память, и оба ползком добираются до своих, оставив тело князя перед окопами. Тогда Мистулов предлагает желающим под его командой пожертвовать собою, выбить японцев из окопов или умереть. Первым вышел урядник Дамиан Коваль. Вслед за ним выступило вперед еще 14 охотников. Указав хорунжему Толстому держаться пока в роще, а потом действовать в зависимости от обстановки боя, Мистулов приказал всадникам разомкнуться. Почти одновременно блеснули шашки на солнце… Вихрем вылетели из рощи эти смельчаки на своих горных лошадях. Впереди всех мчался на своем кровном жеребце Мистулов. Между тем японцы, по мере приближения наших всадников, развили бешеный огонь. Расстояние между противниками быстро сокращалось. Вот наши казаки у самых окопов… Японцы (около 30 чел.) не выдержали и бросились бежать, но, остановленные своим офицером, начали беспорядочную ружейную трескотню… В самую середину противника врезались терцы и начали крошить направо и налево. Несмотря на раны от двух пуль, Мистулов продолжал рубить японцев, пока от шашки осталась в руках одна головка эфеса. Тогда, выхватив револьвер, он выпустил все семь пуль в раненых японцев, пытавшихся убежать. Но роковой круг уже сомкнулся, и только немногим японцам удалось ускользнуть. Отчаянно рубился и урядник Коваль, успевший зарубить троих японцев, пока не упал, сраженный пулей в живот. Двое всадников валялись убитыми, пятеро ранеными, немного дальше двое терцев барахтались под убитыми лошадьми, силясь освободить свои придавленные ноги… А от реки Хунь-хэ к японцам приближалось подкрепление, которое вовремя было замечено хорунжим Толстым. Последний быстро занял позицию правее деревни и рассыпал цепь, огнем которой японцы обстреливались с фланга. Это смелое движение Толстого дало возможность подобрать убитых и раненых, взять тело сотника Эльдарова и отойти в рощу, захватив японские ружья.