Ирландия. Прогулки по священному острову - Мортон Генри Воллам

В последующие годы в стране появился еще один великий ирландец. Это был Уолф Тон, основатель движения «Объединенные ирландцы». Целью движения являлось благосостояние Ирландии. В него влились и католики, и протестанты. Движение не получило законных прав и превратилось в большое тайное общество, способное на мятеж.

Через несколько лет Ирландия снова ввязалась в войну с Англией. Эти ужасные годы отмечены кровопролитием. Отважные, заблудшие и злобные люди внесли свой вклад в горести Ирландии. В 1800 году ирландский парламент слушал бесстрастный голос Граттана, пятидесятилетнего инвалида. Он не мог стоять, а потому сидел в кресле. На нем была вылинявшая, синяя с красным форма старых волонтеров. Он умолял своих товарищей-ирландцев не отказываться от политической независимости и не поддерживать акт об унии. Его не послушали: акт стал законом. Больше века прошло, прежде чем Ирландия смогла воспользоваться подвернувшейся возможностью. Нигде, кроме Ирландии, история не повторялась со столь упорным постоянством. Акт об унии был отменен, и над островом поднялся флаг Свободного государства.

Житель Ольстера менее понятен Англии, чем даже южный ирландец. Нередко слышишь, что его называют «ольстерским шотландцем». На его месте я бы взбесился. Это двусмысленно и неверно. Англичанин, поселившийся в Канаде и проживший там двадцать лет, становится канадцем, а в Австралии — австралийцем. В Новой Зеландии та же история. Почему же в Ольстере к человеку приклеивают объяснительный ярлычок? Если три столетия жизни в Ирландии не делают человека ирландцем, то хотелось бы знать: почему?

В войне принимали участие 75 000 жителей Ольстера. Боролись они не за Англию и не за Шотландию, а за свою территорию в Ирландии.

У северных ирландцев удивительный диалект. Много шотландских слов, но не меньше и ирландских. Думаю, Бернс легче бы понял речь жителя Ольстера, чем современного человека из Дамфриса. На севере, как и на юге, часто встречается произношение, которое расценивается писателями как неграмотное и вульгарное, однако на деле это интересные реликвии елизаветинского произношения.

Ольстер может похвастаться многими елизаветинскими словами и фразами. Мистер Джеймс Логан в популярной книге «Ольстер в рентгеновских лучах» приводит интересную главу, посвященную лексике Ольстера. Хорошее слово «skunner», оно означает «отвращение»: «Bad eggs gie onybody the skunner» — «Тухлые яйца внушают отвращение». «Pushin hame» означает «идти домой». «The win’s in a guid airt» — чисто шотландское выражение, так же, как и «Houl’ yer wheesht»!

Мне нравятся некоторые звукоподражательные ольстерские слова: scrunchin— гравий; youghin— собака, yammering— ребенок. Как и шотландцы, ольстерцы часто употребляют слово  ye— «ты». А еще они используют слово «man» по отношению к женщине: «Man a dear, Liza».

Но, как отмечает мистер Логан, многие ольстерские слова гэльского происхождения, например, caelie(произносится «кэйли»). Оно означает «собрание» и происходит от ирландского слова ceilide.

Ольстер — сокровищница для студента-филолога. Елизаветинские поселенцы, изолированные от изменений в английской речи, сохранили целый глоссарий из слов, которые, возможно, используются в первоначальной чистоте и смысла и произношения шекспировского века.

Есть два факта, которые более всего поражают в Белфасте приезжего. Ну разве не странно, что один из самых больших портов Британских островов обслуживает территорию меньше, чем Йоркшир? На невысоком холме, по дороге в Дандоналд, в нескольких милях от Белфаста, стоит огромный белый дворец, построенный из портлендского камня. Это — новый парламент Северной Ирландии. В один прекрасный день Вестминстер согласился отдать Ольстеру огромное здание, в котором заседают пятьдесят два члена парламента и двадцать шесть сенаторов. Это обошлось в 850 тысяч фунтов.

Здание еще не достроено. Оно стоит на террасе и напоминает Букингемский дворец-переросток. Неподалеку находится замок Стормонт, официальная резиденция премьер-министра.

— Что вы собираетесь делать с этим местом, когда Ирландия станет единой страной? — спросил я жителя Белфаста, который взялся показать мне здание.

— Мы никогда не объединимся с югом, — возмутился он. — Скорее умрем.

— Вот как? А если Свободное государство станет процветающей сельскохозяйственной страной, не имеющей долгов, и с налогом шиллинг с фунта? Сможете ли вы остаться в стороне?

— Наше будущее не связано с югом. Все, чего мы хотим от юга, — это бекон из Лимерика и портер из Дублина…

— Но Свободному государству может понадобиться Ольстер. Справедливо ли, что промышленный север будет оставаться автономным?

— Неужели мы позволим католикам управлять нами?! — вскипел мой собеседник.

Я хотел узнать мнение делового человека, а обнаружил непримиримого Джона Нокса. Религиозная вражда и вполовину не такая горькая, какой она представляется читателю газет.

Я посетил полотняную фабрику в Белфасте. Менеджер сидел за столом с пулевыми отверстиями — напоминанием об ольстерской «заварушке».

— Всегда рад показать все без утайки, — сказал он. — Пусть посетители посмотрят на погребальный обряд нашей индустрии.

Такого депрессивного начала разговора у меня еще не было. Менеджер рассказал, что льняное производство Белфаста сильно подорвано. Виной тому послевоенная мировая депрессия и то, что бельгийские льняные фабрики сбывают в Великобританию свой товар по демпинговым ценам. Мы прошли по великолепно оснащенной фабрике. Я увидел цеха, в которых под белыми простынями молча стояли самые современные ткацкие станки. В других цехах девушки работали за шумными, резвыми и завораживающими механическими станками. Меня провели в цех, где над станками, ткущими дамаск, танцевали джигу перфорированные карты. Здесь делали что-то очень дорогое для Америки.

Поговорили о войне. В 1914 году в Белфасте трудились 90 000 рабочих и 37 000 ткацких станков. Граф Хейг высоко отозвался о Белфасте. Он сказал, что «победу в воздухе одержали льняные крылья Белфаста».

Послевоенные трудности сродни тем, что испытывала льняная промышленность в 1816 году после наполеоновских войн. Лен тогда убрали с рынка в пользу более дешевых заменителей. Но в те времена торговлей льном руководили не заводы и фабрики. Сельские жители занимались производством льна у себя на ручных станках. Отсутствие рынка вызвало ужасные трудности.

Затем пришла паровая энергия. В 1828 году завод Белфаста вновь открылся после пожара и стал использовать пар для производства. Льняная промышленность начала новую триумфальную жизнь.

Я провел счастливый день в новом музее Белфаста. Размещен он очень удачно — на краю ботанического сада. Небольшая коллекция прекрасно скомпонована и отлично представлена. Человек не теряется в массе предметов, которые старые музеи предлагают посетителям только потому, что не решаются отправить их в подвал.

Здесь я увидел собрание пейзажей Белфаста, выполненных художником Фрэнком Маккелви. Через полсотни лет меняющийся город будет считать эти работы бесценными. Сэр Джон Лэвери, житель Белфаста, целый зал отдал этим картинам, представленным во всем разнообразии.

В музее хранятся удивительные кельтские реликвии, извлеченные недавно из руин на острове Мэг. Есть здесь также превосходные копии святилища Патрика, креста монастыря Монастербойс, броши Тары и Ардагского потира.

Загадка музея — странные маленькие китайские обезьяны, найденные в графстве Даун. Сколько им лет? Как они сюда попали? Многих из них обнаружили в местах, которые в дальние времена могли находиться на пути между Ирландией и Китаем. Убедительного объяснения относительно этих обезьян не существует.

Возле Белфаста находится древняя столица Ольстера Каррикфергус. Он помнит времена, когда его великий сосед был скромной рыбацкой деревушкой. На скале стоит величественный замок — квадратная норманнская крепость, окруженная высокой стеной. Пушки на стене наверняка принимали участие в сражениях.