Перезагрузка или Back in the Ussr (трилогия) - Геннадий Марченко

Вот выдал, сам от себя не ожидал. Зато более-менее приличная отмазка, что тут еще придумаешь?

– Да, наверное, – подозрительно легко согласился Макеев. – Мало мы еще знаем о человеческих возможностях. Плохо только, что и с этого бока не получается вам помочь. Но со всей ответственностью обещаю, мы о вас, Сергей Андреевич, не забудем! Понадобится – будем и год, и десять, и двадцать лет ваши корни искать! Будьте уверены и работайте спокойно.

«Во порадовал! Живи, говорит, и помни. Большой брат следит за тобой!» – промелькнуло у меня в голове. А чего я, интересно, от них ждал? Сидел бы, не высовываясь, грузчиком в овощном, и заботы такой уж точно не имел. Так ведь нет! Славы захотелось! О судьбе страны забота гложет.

Однако, кто предупрежден, тот вооружен! И за это спасибо. А по письмам Щелокову и Ивашутину тишина. Не прячет ли он туза в рукаве? Счас ка-а-ак…

– Очень рад, что моему делу оказано такое внимание. А то уж, знаете ли, почти смирился. Хотя, конечно, иной раз так накатит, что… Но жена и ребенок сейчас очень помогают отвлечься от грустных мыслей. Я уже не один, у меня семья есть.

– Вот и хорошо, вот и договорились. Ну а теперь давайте перейдем к тому делу по которому я вас, Сергей Андреевич, и пригласил, – Макеев достал из папки лист бумаги с каким-то текстом и пододвинул ко мне. – Прежде чем начать разговор, необходимо соблюсти формальности. Будьте добры, автограф поставьте здесь.

– Что это?

– Подписка о неразглашении. Мы нуждаемся в вашей помощи, а для этого мне придется посвятить Вас в сведения, не подлежащие разглашению. Вы не подумайте чего такого. Несмотря на то, что происхождение ваше еще не установлено, мы вам, Сергей Андреевич, доверяем, но порядок есть порядок.

Бумажка, которую мне подсунул Макеев, была серьезной, но действительно, ничего кроме сохранения сведений полученных при разговоре от меня не требовала, и я с легким сердцем ее подмахнул. Бежать и трубить на весь белый свет о том, что я «вась-вась» с КГБ не собирался.

– Итак, – Макеев удовлетворенно кивнул головой и спрятал подписанный документ к себе в папку, – Вы, Сергей Андреевич, за весьма короткий срок умудрились развить бурную деятельность. Всего год прошел, а вы уже написали несколько книг, сценарий, десяток песен, совершили археологическое открытие, познакомились с Высоцким и генеральным секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Я уже не говорю о вашей дружбе с Мясниковым, это так, вообще как бы между прочим получается.

«И это всего за год, Карл!» – мысленно закончил я фразу и невольно усмехнулся.

Так, по письмам Щелокову и Ивашутину снова молчит, про то, что я выпал из будущего – он знать не может, максимум догадываться. Но, насколько я знал, в таких организациях работали насквозь прожженные реалисты, далекие от научной фантастики, а мой случай как раз в рамки этого жанра и вписывался.

– Я сказал что-то смешное? Чему вы улыбаетесь?

– Вы забыли добавить, что я успел за год еще жениться и стать отцом.

– Ну, это само собой, хотя вы сами об этом уже упоминали в нашем разговоре, – Макеев тоже улыбнулся.

– Юрий Федорович, вы прямо скажите, чего от меня нужно, и я уже пойду.

– Не спешите, у меня рабочий день до семи. Дело, которое у нас к вам, серьезное, с кондачка не порешаешь. Да, вы ведь теперь безработный, вольная птица, правильно?

– Я состою в творческом союзе, а посему тунеядцем не являюсь.

– Так я вас и не обвиняю в тунеядстве, бог с вами! – Макеев развел руки в стороны. – Я к тому веду, что в силу ваших новых знакомств вы общаетесь теперь с известными людьми. Правда, больше в творческой среде. Те же Высоцкий и Тарковский – элита творческой, как ее там… тусовки, как сейчас выражается молодое поколение. Согласитесь, что эта самая среда, в которой приветствуются не только алкоголь, но порою и наркотики, не говоря уже о сексуальных игрищах, порою взращивает настоящих мутантов. А на уме у таких мутантов одно: как бы сделать свою жизнь комфортнее, не стесняясь при этом в выборе средств.

А ведь что ни говори, а элита эта, творческая, такое же достояние нашей с вами Родины, как и полезные ископаемые. И не дать этой элите загнить, направить ее энергию в русло, которое принесет наибольшую пользу обществу, советскому народу – наша прямая обязанность. Сохранить людей с таким потенциалом для страны, задача не менее важная, чем защита от внешней опасности. Согласны?

– Даже и не знаю, с одной стороны, сердцем, я полностью согласен, а с другой… Видите ли, Юрий Федорович, люди искусства, да и науки считают себя скорее гражданами мира, чем какой-то отдельной страны. Мировой славы хочется, уж простите за откровенность.

– Понимаю, вполне понимаю вас, Сергей Андреевич, но давайте взглянем на проблему с практической стороны.

– Это как?

– Сколько сил и средств вложило наше с вами государство в этих людей, в то, чтобы они чего-то достигли?! СССР их воспитал, обучал, растил, кормил, обувал-одевал, лечил бесплатно, в конце концов. Страшную войну страна пережила, какие потери понесла, и что пришлось восстанавливать, надеюсь вам объяснять не надо. Но лучшее всегда людям науки и искусства. Забота партии и правительства, внимание, любовь народа. Доппайки, наконец. И что в ответ? А в ответ даниэли с синявскими, солженицыны и буковские. А ведь непорядочно это, долги не отдавать. Особенно это касается представителей еврейской национальности. Нет-нет, я не хочу огульно обвинять евреев, среди них немало и достойных людей. Но, согласитесь, нос-то они держат по ветру, и все время почему-то в сторону Израиля. И, что интересно, уезжают не дворники и крестьяне, а специалисты, получившие тут образование бесплатно. Не знаю, как вы, а я искренне считаю это несправедливым. Их же учили с надеждой отдачу для страны получить, не для мира, который на них ни копейки не потратил, а для тех простых советских людей, которые им их учебу обеспечивали.

– Почему-то меня это не удивляет, это же их историческая родина. Зов крови. При этом, мне кажется, они не всегда стремятся к комфорту. Если бы стремились – писали идеологически правильные книги и сочиняли идеологически правильные песни.

– Но вот, извиняюсь за выражение, шило в заднице у них очень часто появляется не само собой. Да и до Израиля не все доезжают. Так что с голосом крови вы зря. Тут и других «голосов» немало участвует. Надеюсь, вы поняли меня… Так вот, что-то никак к главному перейти не удается. У вас с Высоцким Владимиром Семеновичем какие отношения, Сергей Андреевич?

– Что? – ну ничего себе переход, от евреев и к Высоцкому. – Хорошие у нас отношения. Вот, просил Мясникова концерт ему тут организовать…

– Это я в курсе, кстати, и за это спасибо. Мне удалось побывать, с удовольствием послушал. Но как насчет более близких отношений? Дружеских? Или у вас другой интерес к нему?

Это на какой-такой другой интерес он к нему намекает? Вообще-то должен знать, что я нормальной, гетеросексуальной ориентации. Тьфу, аж сразу противно стало, как подумал.

– Ну, не знаю, сказать, что мы с ним теперь не разлей вода, я точно не смогу.

– Хорошо, давайте я по-другому вопрос поставлю. Вы как к нему относитесь?

– Замечательный актер и автор-исполнитель. Хорошо я к нему отношусь. Не пойму… Что вы хотите услышать, Юрий Федорович?

– Помочь ему хотите? Даже не так, спрошу по-другому… Помочь Высоцкому согласитесь?

– Да, конечно. А что я должен…

– Да ничего вы не должны. Поступила информация из-за рубежа. Готовится провокация, целью которой является Высоцкий. Во время очередной поездки к жене его будут настойчиво убеждать не возвращаться. На него уже сейчас определенные люди собирают компромат. Будут ему там рассказывать, что в СССР его ждет тюрьма.

– Да нет! В Володе я уверен! Он никогда невозвращенцем не станет!

Нет, ну что за чушь, я то знаю, что Высоцкий будет мучатся от разлуки с женой, звонить ей по ночам, но не уедет. Да он еще Жиглова не сыграл!

– И, тем не менее, выезд ему пока задержали. А по стране сейчас дано задание собрать сведения о гастролях Высоцкого. Обязаны найти, на что его могут подловить. Вы представляете, какой вред стране может быть нанесен? Это вам не Барышников, которого кроме любителей балета и знать-то у нас никто не знал, до его отъезда. И то раздули до небес.

Спроси любого токаря или слесаря, кто такой Барышников? Во-от! А Высоцкий? Так что вы должны ему сейчас помочь.

– Я? Но как?

– Вот вам бумага и ручка, я прошу вас подробно написать все, понимаете, ВСЕ, что вы, Сергей Андреевич, знаете о приезде Высоцкого в Пензу. Как появилась мысль о концерте, кто предложил, кто с кем обговаривал условия, кто крутился вокруг него там, кто уже тут. О чем вы с ним разговаривали. С кем еще он говорил, о чем. Насколько можно подробнее. Вдруг удастся вычислить тех, кто… Я прямо скажу – тех, кто выполняет задание вражеской разведки по дискредитации Советского Союза. Вы не подумайте, что мы сложа руки сидим, на восемьдесят процентов мы уже определились с подозреваемым. Но это наш, советский человек. И, пока стопроцентной уверенности не будет, мы не можем его обвинить. Ну, вы понимаете, Сергей Андреевич! Права граждан нарушать никому не позволено, презумпция невиновности. Но и Высоцкого мы им не отдадим! Порвем всю эту шайку-лейку, что к нему примазалась! Ладно, ладно, не буду отвлекать, пишите, а я чайку нам организую. У нас тут, знаете ли, цейлонский имеется. Вам с сахаром? Лимончик?