Разум и чувства и гады морские - Джейн Остин

Когда Элинор и полковник Брендон закончили разговор и разошлись в разные стороны, миссис Дженнингс отчетливо слышала, как Элинор с чувством сказала:

— Я всегда буду считать себя бесконечно вам обязанной.

Миссис Дженнингс возликовала и удивилась лишь тому, что, услышав такое, полковник нашел в себе силы покинуть их, — что он немедленно и сделал, в полнейшей невозмутимости, вежливо взмахнув щупальцами на прощание, не найдя нужным даже ответить! Она и не предполагала, что ее старый друг окажется столь бесстрастным женихом.

На самом деле между ними произошло вот что:

— Я слышал, — сказал полковник с неподдельным сочувствием, — как несправедливо семья обошлась с вашим другом мистером Феррарсом. Если не ошибаюсь, мать отреклась от него за то, что он отказался разорвать помолвку с очень достойной девицей. Но правду ли мне сказали? Так ли это?

Элинор подтвердила, что ему не солгали.

— Как ужасна жестокость, — продолжал он, — бессмысленная жестокость, с которой разлучают или пытаются разлучить юные сердца. Я встречал мистера Феррарса лишь два или три раза на запруде Харли, но остался о нем очень высокого мнения. Как я понимаю, он намеревается искать вакантный маяк. Сегодняшней почтой меня известили, что делафордский маяк снова опустел, поскольку прежнего смотрителя из-за какой-то мелкой распри утащил пират Страшная Борода. Не будете ли вы так любезны передать мистеру Феррарсу, что, если он решит принять эту должность, Делафорд ждет его? Жаль только, что место не из самых доходных. Это всего лишь озеро, причем маленькое, с одним-двумя некрупными чудовищами в глубинах. На берегу расположено несколько деревень, которые эти чудовища держат в умеренном ужасе. Покойный смотритель зарабатывал не больше двух сотен в год, и, хотя вполне возможно, что доход удастся немного увеличить, боюсь, до внушительного ему все равно будет далеко. Сам маяк тоже мало заслуживает свое название — это всего лишь полуразрушенный коттедж с парой факелов, закрепленных на верхних ветвях ближайшей сикаморы. Тем не менее, если он подойдет, то я буду чрезвычайно рад услужить мистеру Феррарсу. Прошу вас, передайте ему это.

Элинор вряд ли удивилась бы больше, если бы полковник и в самом деле предложил ей руку и сердце. Возможность поправить свои дела, всего два дня назад казавшаяся немыслимой, позволит Эдварду жениться — и из всех людей именно она должна сообщить ему об этом! Ею овладели почти те самые чувства, какие приписало ей воображение миссис Дженнингс, но по другой причине. Впрочем, какие бы неприятные нотки им ни сопутствовали, свое уважение к щедрости полковника и признательность за несомненную дружескую приязнь, подвигшую его к этому поступку, она выразила горячо и совершенно искренне. Поблагодарив его от всего сердца, она отозвалась об убеждениях и нраве Эдварда с тем одобрением, какого, без сомнения, они заслуживали, и пообещала полковнику с удовольствием выполнить его просьбу в течение дня. Получив от нее эти заверения, полковник высказал радость, что обретет столь достойного и приятного соседа, и с сожалением отметил, что дом невелик и не в лучшем состоянии.

— Не могу понять, как это может доставить им неудобства, — возразила Элинор, — ведь дом будет соответствовать их доходу.

Полковник несказанно удивился, когда понял: она ожидает, что за вступлением мистера Феррарса в должность последует свадьба. Он считал, что делафордский маяк не может обеспечить смотрителю достойный образ жизни, если тот женится, о чем и не замедлил сообщить.

— Простой маяк у озера обеспечит ему разве что холостяцкую жизнь. Чтобы жениться, его будет недостаточно. Мне жаль, что больше я ничем не в силах помочь, да и вряд ли мое дальнейшее вмешательство будет приличным. Однако если мне представится случай оказать мистеру Феррарсу еще какую-либо услугу, я буду только рад. То, что я делаю сейчас, — это сущий пустяк, который мало приблизит его к самой желанной цели. Женитьбу, так или иначе, придется на некоторое время отложить, и боюсь, она состоится не скоро.

Вот из-за каких слов, не поняв их, миссис Дженнингс испытала столь праведное возмущение.

Они вышли из комнаты, а новые рыбы-мечи за стеклом все прибывали. Только что их была дюжина, но вскоре уже две, а затем и три дюжины холоднокровных тварей размером какая с кошку, а какая и с лошадь, бились в стекло своими крепкими острыми клювами. То же самое происходило вокруг всего купола: к ночи тысячи зловещих золотистых глаз мерцали в темноте, укутавшей купол снаружи. Их приплыла целая армия — враждебная человеку армия рыб. Часть из них продолжала стучать, но большинство собралось как зрители — холодные, бесстрастные, устремившие безжалостные взоры внутрь, под стекло.

Глава 40

— Ну что ж, мисс Дэшвуд, — со всезнающей улыбкой сказала миссис Дженнингс, — я не спрашиваю, о чем вы говорили с полковником; право, я старалась не вслушиваться. Но хотя его лицевые наросты так трепетали и вздрагивали, что дикция его была еще менее четкой, чем обычно, до меня донеслось несколько фраз, и я поняла, о чем идет речь. Могу вас заверить, что никогда в жизни не была так довольна, и от всего сердца желаю вам радости.

— Спасибо, сударыня, — ответила Элинор, — это и в самом деле доставило мне большую радость. Доброта полковника поистине не знает границ. Такой поступок совершили бы немногие. Как редко можно встретить столь сострадательное сердце! Не могу передать, как я удивилась, что такая возможность представится столь скоро.

— Возможность! — воскликнула миссис Дженнингс. — Уж если мужчина решился, возможность он всегда найдет. Ну, душенька, еще раз поздравляю и желаю всяческих благ. Если и существуют на свете счастливые семьи, кажется, я знаю, где вскоре заведется одна из них.

— Полагаю, вы имеете в виду Делафорд, — ответила Элинор с бесцветной улыбкой.

— Да-да, душенька, и ничто иное! Что до того, будто дом недостаточно хорош, не знаю, отчего полковник это возомнил — лучшего дома я и не видывала.

— Он всего лишь говорил, что дом нуждается в починке.

— Ну и кто ж ему виноват? Почему он сам этим не займется? Кто, кроме него, это сделает?

Пока Элинор гадала, что могли означать эти слова миссис Дженнингс, их беседу прервал чудовищный грохот, и от страшного удара задрожали стены. Даже Марианна испуганно подняла глаза от клавиш фортепьяно.

Дружно повернувшись к куполу, они увидели нечто, более всего похожее на рыбу-меч, выросшую до поистине гигантских размеров. Вскоре они догадались, что это вовсе не рыба-меч, а нарвал весом в три с половиной тонны, с блестящими глазками на огромной голове и длинным витым рогом на лбу; другими словами, это чудовище было в таком же родстве с рыбой-мечом, как свирепый лев с домашним котом. Несколько юрких рыб-мечей метались вокруг его огромной туши, будто бы приветствуя своего героя.