Просто Марго - Елена Скаммакка дель Мурго

«Значит, вы были графиней, дорогая Анна Петровна. Ну, конечно, как же я сразу об этом не догадалась по вашим утонченным манерам, по вашей прямой, как струна, осанке, а главное, по тому, как вы относились к окружающим вас людям – уважительно и почтительно ко всем, начиная с дворника и кончая моим мужем-генералом».

– А что именно вас связывало с моим дедом? – Марго, осторожно и стыдливо оглядываясь на присутствие кого-то невидимого, еще немного порылась среди писем. Может, это? – и она открыла письмо графа Заславского, присланное своей жене с фронта.

«Дорогая, любимая моя Аннушка!

У меня все хорошо, наша армия, во главе которой стоит очень уважаемый и почитаемый нами генерал Антон Иванович Деникин, продвигается уверенно вперед. Все необходимое у нас есть: питание, обмундирование, медикаменты. Ты можешь не волноваться за меня, к тому же, мы планируем очень скоро занять наш родной Курск, так что, даст Бог, смогу вновь крепко обнять тебя, моя ненаглядная женушка! Скучаю по тебе, сил нет! К счастью, я здесь не один, а с моим дорогим другом Александром Ивановичем Юдиным, его недавно перевели в наш батальон.

Хотел поинтересоваться у тебя, не ездила ли ты, ангел мой, проведать Валентину Сергеевну и ее замечательных дочек, Сашеньку и Ксюшу, в их поместье? Если нет, то, будь добра, поезжай, а то Александр Иванович очень волнуется за них…»

Не дочитав его до конца, письмо само выпало из рук Маргариты.

Поместье?! Значит, дед с бабушкой имели свое поместье в Курской губернии?

Марго не знала, радоваться ей или огорчаться. Эта потрясающая новость все равно никак не может изменить ее настоящее: ну, знает она теперь, что они из дворян, дальше-то что? Конечно, приятно ощущать себя не такой, как все: белая кость, голубая кровь, но при нынешнем строе это вовсе не привилегия, а, наоборот, большой недостаток.

– Какая страшная ирония судьбы! – Маргарита аккуратно раскладывала все письма по местам, точно в том порядке, как они там и лежали. – Кто знает, может именно генерал Крамской, всегда так гордившийся, что в гражданскую, будучи еще старшим лейтенантом, собственноручно поубивал многих белогвардейских офицеров, смертельно ранил моего деда или убил графа Заславского? Если бы он только знал, что я и моя семья из ненавистной ему белогвардейской контры, то никогда бы не помог мне устроиться в Москве! – предположила Марго, задвигая ящик комода.

Марго не знала, что Крамскому чисто случайно стало известно о ее происхождении.

Сейчас, когда она ушла от него навсегда, обрекая его на полное одиночество, он стал по-настоящему ненавидеть ее. Но не из-за ее происхождения, а за те впустую прожитые с ней годы, за несбывшиеся надежды на взаимную любовь.

– Чертова дворянка, ушла от меня с высоко поднятой головой, не побоявшись житейских трудностей!

Крамскому до боли в сердце не хватало Маргариты, он тосковал по ней и никак не мог свыкнуться, что ее нет больше рядом. Прошло всего каких-то пару недель, и он стал очень сожалеть, что так резко с ней обошелся.

– Какой я идиот, что выгнал ее! – казнил себя Крамской. – Мне невыносима сама мысль, что Марго ждет ребенка от Захарова! Но, все же, я должен был сдержаться и не выгонять беременную женщину из дома. Не по-мужски это, не благородно! К тому же, мы в ответе, за тех, кого приручили. Теперь же я готов все отдать, лишь бы вернуть Маргариту!

Сергей Павлович много раз пытался поговорить с Марго по телефону, но, едва услышав его голос, она сразу же бросала трубку. Тогда, забыв про свое мужское самолюбие, он пошел к ней домой. Немного подвыпивший генерал долго трезвонил в дверь ее квартиры, но она так ему и не открыла. Тогда он сел на корточки перед дверью и начал скулить, как брошенная и никому не нужная собачонка.

– Умоляю тебя, прости меня, Марго, я погорячился! Это я, Герой Советского Союза генерал-майор Крамской умоляю тебя об этом, стоя здесь на коленях на сыром полу твоей лестничной клетки! Клянусь тебе, Марго, я буду любить этого ребенка, как своего родного, и никогда ничем тебя не попрекну! Только вернись ко мне поскорее! Жизнь без тебя тускла и никчемна!

Выслушав плачевный монолог Крамского, Марго так и не открыла ему дверь, никак не предполагая, что он способен так унижаться. «Нет пути в прошлое… Нет! Никогда к тебе не вернусь, Крамской! И ребенок этот будет только мой!»

– Хватит, Сергей Павлович, не надо так унижаться! – Маргарита так и говорила с ним через закрытую входную дверь. – Вы не должны себя так вести даже передо мной! Забудьте про меня, Крамской, и начните все сначала!

– Как ты сказала? Сначала?! Это ты в твоем возрасте можешь начать все сначала, а мне уже поздно, да и нужно ли?! – генерал окончательно понял, что она не поменяет своего решения, не простит и никогда больше не вернется к нему.

– Прощай, моя ненаглядная Марго, и помни, что я безумно любил тебя, будь счастлива! – совсем тихо произнес он и стал почему-то шаркающими, почти старческими шагами спускаться по лестнице вниз.

Вернувшись домой, он позвонил своей дочери Вере и попросил ее переехать с детьми на какое-то время к нему на квартиру.

«Дождались, наконец, когда эта провинциальная шлюшка отстала от моего отца!» – собирая детей к дедушке, порадовалась Верка. Раз отец сам позвал ее к себе, значит, с Марго они расстались навсегда.

Затем генерал вызвал из гаража водителя с машиной: «Хочу съездить на пару дней на дачу, давно там не был, подышать свежим лесным воздухом», – как он это объяснил домработнице Нюре.

Сергей Павлович очень любил это место в ближнем Подмосковье: вековые сосны, река и лес рядом. Там всегда так хорошо отдыхалось душой. С удовольствием пройдясь по заснеженным аллеям, глубоко вдыхая морозный воздух, он еще раз полюбовался богатой подмосковной природой, зашел к себе в дом, затопил камин и, опрокинув залпом стакан любимого армянского коньяка, поднялся к себе в кабинет. Решительно вынув из сейфа свой табельный пистолет, Крамской посмотрел на фотографию своей первой жены и, сказав: «Встречай меня, дорогая Марианна!» – выстрелил себе в висок.

После себя генерал-майор Сергей Павлович Крамской оставил светлую память доблестного защитника Родины, завещание, составленное на имя своей дочери и предсмертную записку, в которой велел никого не винить в своей смерти. Он так и не покаялся перед смертью своей любимой Марго